Дорога из пепла и стекла (СИ) - Белецкая Екатерина

— Пойдет, — кивнул Скрипач. — И я бы уже начал запасать лепешки, по кусочку. Так, на всякий случай.

— Не думаю, что это пригодится. Еду можно украсть в Анкуне, но еда — это последнее, о чем нам сейчас нужно думать, — заметил Ит. — Тащи ветки, рыжий, скоро Лийга с Рифатом вернутся, а у нас ни лхуса, ни горячего хлеба.

— Сейчас, сделаю, — Скрипач встал. — Кстати, я тут подумал… а ведь ты был прав тогда.

— Когда? — не понял Ит.

— Когда сказал о том, что у нас нет настоящей мотивации. У нас её действительно нет — такой, о которой можно было бы кому-то рассказать.

— Да, верно, — покивал Ит. — Поэтому наша единственная мотивация сейчас — это дорога. И, боюсь, она действительно из пепла и стекла…

Глава 14

Шквал

14

Шквал

— В этом плане столько дыр, что я… — начал Скрипач, и замолчал.

— Что ты его отверг? — спросил Ит.

— Нет, что я их всё ещё считаю, — ответил Скрипач. — Местность. Карта, которая ни к чёрту не годится. Связь, хотя бы для информации, с общей сетью, если возможно. Ещё бы понять, есть ли вообще эта сеть, пока мы видим только локальную, в Анкуне. Маршрут, чтобы не влететь куда-то, куда нельзя. Управление… чем именно управление? — вспомнил он. — Нет, Итище, это полная хрень. Думаю, ты это уже и сам понял.

— Я это понял ещё на этапе вопросов, — вздохнул Ит. — Мысленно берем лист бумаги, пишем сверху «если, то…» — и вот тебе этот план. Дальше можно подставлять всё подряд. Например, «если шрика предоставят нам зеленый коридор, то мы обязательно попадем к месту посадки». Или — «если мы хорошо попросим, то нам предоставят машину, и провиант в дорогу положат». И так далее. Конечно, если бы мы были здоровы, то…

— То тогда я бы сказал, что в этом плане что-то есть, — подхватил Скрипач. — Но с учетом того, что мы в данный момент собой представляем, это всё можно даже не рассматривать, мне кажется. Нам такое не вытянуть.

— Да, именно так, — покивал Ит. — Жаль, конечно, но ты прав. Не вытянуть.

Они посмотрели друг на друга, а потом Скрипач не выдержал, и засмеялся. Тихо, чтобы не услышали Лийга и Рифат, которые сейчас разгружали тележку на противоположном берегу реки, в ожидании шагохода.

— Причину своего веселья объяснить не хочешь? — ехидно поинтересовался Ит.

— Причина та же, что и у твоего многозначительного молчания, — ответил Скрипач. — Ит, давай только без фокусов, а? Очень тебя прошу.

— Я тебя тоже прошу. О том же. У меня для фокусов маневренность меньше, — Ит покосился на костыли, — в отличие от некоторых. В общем, так. В этот раз смотрим. Если… ну, ты понял, о каком «если» речь… то в следующий раз. Когда Лийга соберется продавать липстэг, и сладкую приправу. И ещё момент. Надо будет их заранее как-то предупредить, чтобы из-за нас у них не было неприятностей. Не хочется их подставлять. Это было бы низко.

— Согласен, — кивнул Скрипач. — Мне кажется, они уже и сами догадались, иначе не стали бы нас так отговаривать.

— Да, и отговаривали, и допрос с пристрастием устроили. Дважды, — Ит снова посмотрел на противоположный берег, и встал. — Пошли. Лийга зовет.

Этот выезд получился внеплановым — Лийга решила продать часть трав, и сделала пробную партию липстэга, в этот раз небольшую. Поездка окупится, говорила она, к тому же мы едем ненадолго, всего одну ночь проведем в городе, и сразу вернемся. Немногим позже она призналась, что лишние руки облегчили работу, поэтому товара удалось сделать больше, а поскольку сезон сейчас набирает обороты, с продажами лучше не тянуть.

— Значит, мы всё-таки пригодились, — заметил Скрипач.

— Ещё как пригодились, — ответила Лийга.

— Вы умницы, — улыбнулся Рифат. — Вы очень хорошо работаете. Есть у вас одно отличное качество, вы ответственные. Не даете себе послаблений, не ищете оправданий для безделья. Думаю, коллеги ценили вас и уважали. Я прав?

— Ну, в общем, да, — согласился Ит. — Не во всех ситуациях, конечно, но отношения были хорошие, со всеми. Наш госпиталь… понимаешь, Рифат, такая работа, она дисциплинирует. Заставляет учиться думать как-то иначе. Мы просто привыкли к тому, что нельзя быть безответственными, например. Нельзя расслабляться. Нужно быть собранными, и отвечать за свои действия. Илья, это наш главный врач, спуска не дает никому, и никогда не давал. Мы не первую сотню лет с ним работаем, и он не делает различий между теми врачами, которых знает недавно, и теми, кого знает полжизни. Сделаешь что-то не то, получишь по полной программе. Никаких поблажек или чего-то в этом роде. Поэтому, наверное, мы и здесь так же стали работать. Как привыкли.

— Да, хорошая школа, — покивал Рифат. — Это правильная привычка. Илья — он рауф?

— Нет, он человек. У нас много людей работает, — ответил Скрипач.

— А рауф?

— Да примерно поровну, — Ит задумался. — Женщин, правда, на первую линию работать не ставят, в конклаве это запрещено, но на второй и третьей много женщин. И рауф, и людей.

— Расскажете потом, — предложил Рифат. — Когда будет время. Кажется, у вас там довольно интересно.

— Более чем, — заверил Скрипач. — Плохо только одно. Мы с большим удовольствием ходили бы в миссии, а не в военные кампании. Но, к сожалению, мирных миссий у нас в последние годы вообще не было.

— Это плохо, — покачал головой Рифат. — Война это всегда плохо.

— Да, не то слово, — согласился Скрипач.

Шагоход двигался по дороге неспешно, медленнее, чем в прошлый раз, но торопиться, кажется, не хотелось никому. Лийга и Рифат о чем-то едва слышно переговаривались, сидя на переднем ряду кресел, а Ит и Скрипач сидели у открытого окна в дальней части кабины, и смотрели на ставший уже почти привычным пейзаж. Всё те же скалы, та же лиственница, те же камни, между которыми осторожно ставила свои опоры машина, тихое гудение движка. Машина шла, плавно покачиваясь, выбирая удобные участки; наконец, началось поле, и шагоход прибавил скорость.

— Ноги ему не хочу поломать, — произнес водитель. Это был рауф, мужчина, средних лет, в одежде, почти такой же, как у Рифата, разве что почище и поновее. — Сами знаете, пока закажешь, пока они привезут. Вы уж простите, что я его не торопил, но если он встанет, то у меня работа вся встанет. А детей четверо. Не считая тех семейных, кто до работы допущен быть не может.

— Понимаю, понимаю, — тут же закивала согласно Лийга. — Мы не против. Машину надо беречь.

— Это хорошо, что вы понимаете, — кажется, водитель усмехнулся. — Шрика вон не понимают. Возил вчера в холмы команду, так переволновался сто раз, пока туда ехали. Быстрее им надо, видали? А что дорога до холмов хуже этой — им всё равно. Нанялся — вези, говорят.

— И что же ты сделал? — спросила Лийга.

— Что, что… на поле его перевел, там хоть обломков нет, — водитель вздохнул. — По полю добежали. По полю, оно, конечно, быстрее…

— По полю быстрее, если на поле никто вельша не выгнал, — заметил Рифат. — А если бы там стадо было, и ты это стадо в холмы привел?

— Так и я о чем? — в сердцах спросил водитель. — Они же тупые, вельши. Поперлись бы за машиной, а чего нет. Вон, вожак какой большой отыскался, наверное, дорогу знает, — водитель засмеялся, впрочем, особого веселья в его смехе не послышалось. — Быстрее… у, проклятые, всё бы им быстрее.

— Подбили они кого-то? — спросила Лийга.

— Ага. Подбили. Глаза друг другу, пока по кочкам скакали, — тут водитель уже засмеялся вполне себе весело. — Кипу в холмах сейчас свежие, быстрые. Погонялись пару часов, сперва пешком, потом верхом, и домой поехали. Уже не спеша, и по дороге.

— А чего там новое и быстрое? — спросил Рифат. — Говорили, вроде чего-то привезли.

— Пустынники небольшие привезли. Шустрые, хоть и с лишними тормозами, конечно. Так бегают, что любо-дорого глядеть. Сам бы от такого не отказался, но разве они отдадут? Куда там. Охота же больше денег принесет. Поэтому лучше расстрелять, а не нам продать. А я бы купил.