Обнажая запреты - Яна Лари

он проходится по мне ироничным взглядом для большего эффекта. — Я уже говорил, не в моих привычках отступать. Я всегда добиваюсь поставленной цели. Карьера, лидерство, уважение. В конце концов даже Аня не стала исключением. Я добиваюсь всего, что хочу. Всегда. А теперь забирай утешительный приз. Он ей больше не нужен. Как, собственно, и ты. Гуляй, парень.

Волком смотрю на протянутый браслет и, кажется, фатально прокалываюсь с попыткой сделать вид, что спокоен. Ни черта не спокоен. Я в бешенстве.

Медленно вдыхаю, продевая большие пальцы обеих рук за пояс джинсов, чтобы не поддаться желанию пересчитать ему зубы. Этим я только распишусь в своём легковерии. А я вдруг осознаю, что факты — туфта. Или это будет не моя Анька. Она может беситься, посылать, ненавидеть, но любит. Чувствую, что любит меня, дурака.

Там, где двое так крепко повязаны, третий не втиснется, хоть как бы он не распинался.

— Не тебе дарили, не тебе и возвращать, — произношу на выдохе. — Я приму его только из её рук.

Артём снова смеётся. Пытается рассмеяться.

— Ты правда рассчитываешь вечно сбивать её с толку? Разуй глаза. Она выбрала меня.

— Пусть сама это скажет.

— Ну давай подождём её. Аня, может, и подуется, но простит мне мою вольность. Потому что сама сделать последний шаг не решится, — он устало прислоняется плечом к дверному косяку. — Послушай, как там тебя… Ты же хорошо понимаешь, в каком она сейчас раздрае. Отпусти девочку, не будь мудаком. Я могу сделать её счастливой, а что предлагаешь ты?

— Как минимум свою фамилию и отчество ребёнку, которого она, возможно, носит.

Вот теперь Артём смотрит с плохо замаскированным замешательством и ненавистью.

— Сделать аборт в наши дни не проблема.

Таким тоном только сдохнуть желать. Прикрываю глаза, чувствуя, как потребность придушить скотину шевелится в висках всё отчётливее и навязчивее. Я не хочу поганить его мнением эту тему, но и промолчать не могу.

— Ты отдаёшь себе отчёт, о чём говоришь? Это и её кровь тоже.

— Я сейчас говорю о её ублюдке, который будет вечно путаться под ногами и напоминать о тебе. Нам обоим.

Кулак срывается вперёд, минуя моё сознание. Второй раз уже осознанно. А третий — замирает на середине пути.

— Не приближайся ко мне больше. Никогда.

Я не сразу понимаю, кому из нас двоих это предназначается. Анька одним своим появлением выдёргивает меня из кровавого тумана, но полное возвращение в реальность всё же даётся с трудом.

Кажется, пришла пора расставить точки над «i».

Глава 43

В янтаре

Анна

Удачно я услышала голос Дана в прихожей и надела платье прямо на мокрое тело. Криво застёгнутый лифчик и натянутые швом наружу трусы — не повод отказываться от места в первом ряду. Зато как раз успела к кульминации.

Надо же, сцепились как звери. Двое ненормальных! Их разнимать себе дороже. Давно не дети, разберутся. Всё равно ни один меня не слышит.

Мама права — не нужны мне они оба. Мне никто не нужен, чтобы быть счастливой. Вполне достаточно заботы родителей и братской любви. Без человеческого тепла не останусь.

Теперь мне в голову не приходит осуждать Стаса, который спустя пару недель знакомства отмахивался от очередной красотки со словами: «Не та». Одна не та, вторая не та, казалось бы — сколько можно?! Глаза разуй, неужели сразу не видно? Оказывается, очень даже можно. Очень даже не видно.

Старшинов, гад какой, а? Добивается он всего, что хочет. Вот и дальше пусть продолжает в том же духе. Только без меня и со сломанным носом.

А как звучало красиво той ночью на набережной: «Я добьюсь тебя, чего бы это мне ни стоило». Не соврал ведь, сволочь. Ничем не погнушался: ни решение за меня принять, ни заклеймить ребёнка. Ну ладно, тут я всё же приняла меры. Но, что если бы нет? Чисто гипотетически…

Подобрав выроненный Артёмом телефон, бегом припускаю к лифту. На мою удачу кабина как раз проплывает мимо и без промедления реагирует на вызов. Так что успеваю забежать внутрь и нажать кнопку нижнего этажа одновременно с громовым: «Малая, стой! Да чтоб тебя!».

— Завтра поговорим!

Сгибаюсь у прохладной стенки и прижимаю ладонь к груди над загнанным сердцем, крепко-накрепко. Кажется, не придержу — выскочит. Ну какой сейчас разговор? Опять одни эмоции и упрёки. Подзадолбало уже.

Кое-как обуваю прихваченные в спешке туфли. Одновременно с этим лифт мелодично дзинькает, оповещая о прибытии на первый этаж. Пытаюсь проскочить наружу, но практически сразу утыкаюсь носом в мужскую грудь. Я понимаю, кому она принадлежит ещё до того, как поднять глаза. Иней, полынь, горечь, счастье — столько всего намешано в знакомом запахе, что гадать не приходится.

Смотреть на него не хочется. Как и выслушивать. Сейчас бы испариться, провалиться под землю — что угодно, только бы не дразнить себя его голосом. Но деваться некуда, мне всё же приходится столкнуться с извечным холодом в сизых глазах.

— Я устал за тобой бегать, поэтому прости, Малая. Поговорить со мной придётся сейчас, хочешь ты этого или нет, — Дан сгребает меня в охапку и выносит во двор под ошалевший взгляд пожилого консьержа.

А ночь такая душная. Под ярким светом частых фонарей светло, как днём. Секунду-вторую не происходит ничего. Север как опустил мои ноги на землю, так я и продолжаю смотреть на него заворожено, будто кто-то с дурным чувством юмора вморозил нас, обнимающихся, в застывшее мгновение.

— Рассказывай, Малая. Что мне нужно сделать, чтобы ты перестала брыкаться как ретивая лошадь и согласилась на отношения?

Я медленно прикрываю глаза, с силой проводя рукой по лицу, и смеюсь — сухо так, невесело. На душе скребут кошки, но надо. Сегодня или завтра, а через это всё равно придётся пройти.

— Какие отношения, Даня? У тебя в мозгах сплошные гормоны и эгоизм. С Ланой как объясняться будешь уже придумал? Расскажи, что ли, я послушаю. Стас меня к такому не готовил.

— Да при чём здесь Лана? Скажи, ты совсем шибанутая?

Даня витиевато вызверяется, обхватывает своими невозможно притягательными губами сигарету. Щелчок зажигалки, прикрытое ладонью пламя, и его лёгкие вбирают с дымом мою душу.

Никто другой так не сможет. Никогда.

Не знаю, за что мы любим того или иного человека, но есть… Есть оно нечто выше разума, важнее обстоятельств. То чувство, когда рядом с кем-то ты по-настоящему живёшь, не жалея ни об одной истёкшей секунде. Это время самое искреннее, самое ценное, что впоследствии