Букет прекрасных дам - Дарья Донцова

– Ну-ну, не бойся, – ласково похлопал ее по плечу любимый, – наркоз дадут, ничего не почувствуешь, заснешь спокойно, проснешься в полном порядке. Я же тебя не обычным путем к какому-нибудь Джеку Потрошителю отправляю. Не волнуйся, все культурно, стерильно и грамотно сделают. Многие мои знакомые через него прошли.

Олечка так расстроилась, что даже никак не отреагировала на фразу о многих «знакомых», отправлявшихся к гинекологу. Ее мысли были заняты другим.

– Но я не хочу убивать ребенка! – воскликнула она.

– Дорогая, – улыбался кавалер, – то, что сейчас находится у тебя внутри, ни в коем случае нельзя называть живым существом. Нет, это просто набор клеток, без души и разума. Бери денежки и телефон. Если стесняешься звонить, я сам все организую. Отвезу в больницу, привезу назад.

Оля обещала подумать и ушла. Она была глупой, наивной, восторженной, без памяти влюбленной девочкой, поэтому приняла весьма неразумное решение: рожать во чтобы то ни стало. Девушка думала, что любовник увидит младенца и мигом растает от любви к нему. Очень распространенная среди женщин ошибка. Многие молодые матери насмерть ругаются со своими мужьями, поняв, что крикливый, без конца писающийся человечек не вызывает у супруга никакого умиления и восторга. Но уж так устроены мужчины, любовь к собственному, даже очень желанному ребенку возникает у них далеко не сразу, и, как правило, это начинает происходить тогда, когда с крохой можно играть и разговаривать. Материнский инстинкт дан только женщинам.

Но Олечка полагала иначе и сообщила любовнику о принятом решении. Тот отреагировал соответственно, заявив:

– Я категорически против.

– А я ни за что не убью ребенка! – стояла на своем наивная дурочка.

Тогда кавалер ответил:

– Ладно, как хочешь. Но имей в виду, что ответственность ляжет только на тебя. Не жди от меня никакой помощи.

– Больно надо, – фыркнула Оля и, хлопнув дверью, убежала.

Пару раз после этой сцены будущий отец звонил беременной и пытался вразумить глупую девчонку, но Оля закусила удила. Нет, она родит. В конце концов мужику надоело упрашивать дурочку, и он резко оборвал всякое общение. Олечка осталась с проблемой один на один.

Матери имя отца будущего ребенка она не назвала. Элеонора пыталась уговорить дочь не портить себе судьбу, но девушка стояла насмерть. Пришлось Норе смириться с мыслью о том, что в ноябре ей предстоит стать бабушкой. Подружкам Оля тоже ничего не сообщила о личности таинственного кавалера. Она просто коротко сказала:

– Давайте считать, что я заразилась. Ветром занесло, и не надо настаивать, ничего не скажу.

Лариса и Неля не настаивали, только вздыхали, глядя на распухающий живот Ольги. Впрочем, на беременную косились и в училище. Дело происходило в начале восьмидесятых, и в глазах общественности девушка, решившая родить ребенка без предварительного похода в загс, выглядела проституткой. Вот если бы она сначала зарегистрировала брак, а потом через неделю развелась… Тогда да, тогда она честная женщина, мать-одиночка, а без штампа, простите, гулящая особа. Но Ольге было наплевать на общественное мнение, справилась она и с глубоким разочарованием, которое испытала, поняв, что любимый мужчина просто бабник, да еще и трус в придачу.

Ни Лара, ни Неля больше не видели свою подругу плачущей, наоборот, Оля пребывала в отличном настроении и пропадала целыми днями в «Детском мире», пытаясь раздобыть необходимое для ребеночка приданое. Новый приступ отчаянья произошел, когда девушка узнала, что у нее внутри не один младенец, а двое…

Она прибежала к Ларисе домой и заплакала.

– Что такое? – засуетилась подруга.

Ольга сквозь слезы выложила правду.

– Ну не фига себе! – обалдела Лара. – Двое.

Еле-еле успокоившись, Оля сказала:

– Двух мне не поднять. Сама знаешь, я пока не работаю, одна надежда на маму, а у той оклад сто шестьдесят рублей. Что делать, ума не приложу!

Лариса хотела было сказать: «Зря аборт не сделала», – но удержалась.

Какой смысл после драки кулаками махать? О каком аборте может идти речь, если живот на нос полез?

– Иди к своему хахалю и припугни! – посоветовала Лариса. – Скажи, что обратишься в партийную организацию, мало ему не покажется. Пусть немедленно оформляет брак, а то никаких алиментов с него не слупишь.

– Нет, – покачала головой Оля, – никуда не пойду, а в партийную организацию тем более.

– Тогда маме расскажи, – не успокаивалась Лариса, – это он возле тебя такой строгий, посмотрим, как со взрослой женщиной справится!

– Маме никогда не скажу, кто он.

– Почему?

– Не хочу.

– Да отчего?

– Не желаю.

– Дура, – рявкнула Лариса, – идиотка. Сначала влипла, как кур во щи, а теперь еще и выдрючивается. Знаешь, сидишь в говне, так не чирикай. Хорошо тебе из себя принципиальную корчить. Ах, мы такие благородные, ах, мы такие все из себя, нам денежки не нужны, сами справимся. Только выкручиваться предстоит твоей матери, ей по заработкам бегать, ты-то с независимым видом станешь коляску качать и упиваться своей гордостью. Неужели не стыдно? По мне так требуется из мужика хоть какие деньги выколотить, хоть двадцать рублей, все хлопот меньше окажется. Немедленно расскажи матери правду, пусть сходит и припугнет гада.

Тут Ольга разрыдалась так, что Лариса, перепугавшись, на рысях полетела к холодильнику за валерьянкой.

– Господи, – стонала Оля, раскачиваясь из стороны в сторону, – да давно бы рассказала маме, да тут дело особое…

Из ее рта полился полусвязный рассказ, когда Лариса уловила его суть, у нее просто отвисла челюсть. Такого она не предполагала.

Отцом будущих детей Оли был хороший знакомый Норы, более того, ее любовник. Ольга всегда считала мужчину стариком, кем-то вроде дедушки, но летом прошлого года он приехал к ним на дачу, остался ночевать, а Нора задержалась в городе. Оля и мужчина оказались в доме одни. Сначала они проговорили почти до утра, а потом девушка поняла, что влюблена.

Матери она, естественно, ничего не сказала. Оля очень любила Элеонору, но чувство, вспыхнувшее к мужчине, захватило ее полностью. Девушку, видевшую, что мама переживает из-за разрыва с любовником, мучила совесть, но страсть оказалась сильней.

– Как же ты предполагала выйти за него замуж? – только и вымолвила Лара.

– Не знаю, – рыдала Оля, – думала, как-нибудь уладится. Ну, мама найдет себе другого, а она до сих пор ему названивает, просто ужас! Я его так люблю, так люблю! И маму тоже! А детей все равно рожу!

Глядя на бьющуюся в истерике подругу, Лариса только качала головой. Подобного она никак не ожидала. Оля выглядела просто сумасшедшей.

Кое-как успокоив подругу, Лариса предложила:

– Давай я схожу к твоему престарелому Ромео.

– Зачем? – всхлипнула Оля.

– Попробую припугнуть его, – вздохнула Лариса, – естественно, ни о какой женитьбе речи не пойдет, но пусть хоть немного денег даст. Думаю, когда расскажу, что знаю все про Нору, тебя, и припугну парткомом, он станет сговорчивым, пару сотен выбью из подлеца.

– Не говори о нем так, – прошептала Оля.

– Хорошо, – кивнула Лариса, – давай телефон, а лучше адрес, попытаюсь выколотить деньги на приданое для новорожденных из этого чудесного, благородного человека.

– Пиши, – прошептала Оля. – Может, ты и права, нельзя все на маму вешать. Только умоляю, никому ни звука, никому!

Лариса поклялась молчать, но слова не сдержала. Вернее, не полностью сдержала. Решив, что одной отправляться разговаривать с донжуаном не с руки, она прихватила с собой Нелю. Естественно, никаких подробностей она подруге не рассказала, просто сообщила, что случайно узнала имя любовника Оли, и теперь следует помочь беременной выбить из нахала деньги.

– Ты не говори Ольге, что со мной пойдешь, – внушала ей Лара, – мы ей не скажем вообще ничего.

Неля согласно кивала головой, и, заручившись ее поддержкой, Лариса отправилась на встречу, наточив боевой топор. В уме она заготовила речь, призванную деморализовать сволочугу и вызвать у него нервные судороги.

Но все заготовленные слова вылетели из головы разом, стоило девушке увидеть предмет обожания лучшей подруги.

Во-первых, мужчина не казался старым. Великолепно одетый, изумительно пахнущий, он поцеловал Ларисе руку, чем сконфузил девушку донельзя. В советском обществе подобное поведение было не принято, с женщиной обычно общались, как с коллегой, либо как с женой или матерью, но не как с Прекрасной Дамой. Мужчина проводил девушек в кабинет, открыл коробку конфет, налил коньяк, кофе, а затем очень внимательно, не прерывая, выслушал страстную речь Ларисы.

– Милая моя, – ласково улыбнулся он, когда бурный поток иссяк, – вы изумительный человечек, решивший помочь подруге, только дело обстоит слегка по-другому, чем представила Оленька. Вам не кажется, что будет справедливым выслушать и вторую сторону, то есть меня?