Рыцари Нового Света - Андрей Кофман

Главнокомандующие. Генерал-капитан возглавляет «индийское» войско и разделяет с солдатами все тяготы похода. Совсем иначе держит себя индейский вождь — его несут в паланкине

Последние слова приведенного фрагмента указывают еще одно преимущество испанской военной организации. Действительно, принципиальное, можно сказать и фатальное, различие «индийского» и «индейского» войска состояло в отношении подчиненных к военачальнику. Аделантадо и капитаны, как правило, пользовались непререкаемым доверием и авторитетом, их приказы выполнялись беспрекословно, однако для подчиненных они оставались людьми, причем людьми заменимыми на своем посту. Мало того, всякий аделантадо и капитан назначал заместителя, который в любой момент мог принять бразды командования. А если случится так, что выбыли из строя и капитан, и его заместитель, — любой солдат с радостью готов возглавить подразделение. Поэтому смерть или ранение военачальника для испанцев не означали катастрофы. У конкистадоров не было незаменимых.

Совсем иное дело у индейцев. Вождя, военачальника они воспринимали своего рода полубогом: средоточием силы и мудрости, высшим избранником — на нем одном держалась армия, ее боевой дух. Он был, как та иголка из русской сказки, в которой заключалась вся сила Кощея. При том что на поле боя каждый дрался за себя, воин чувствовал за спиной присутствие обожествляемого вождя, и это придавало ему сил. Стоило убить вождя — и армия разваливалась. Это быстро поняли конкистадоры и выработали соответствующую тактику: молниеносный рейд кавалерии в самый центр войска по направлению к военачальнику; после его гибели битва была фактически выиграна, а дальше начиналось избиение беспорядочно бегущих. Отыскать взглядом главнокомандующего труда не составляло, ведь он всегда выделялся самым пышным нарядом. Некоторые сражения кончались в считанные минуты. Так, например, одна из битв при восстании индейцев на острове Сан-Хуан, где сошлись триста испанцев и десять тысяч туземных воинов, вылилась в единственный выстрел: аркебузир подстрелил вождя, и туземцы обратились в бегство.

Третье существенное различие тактик состояло в том, что собственно тактики как таковой, то есть военного маневра, индейцы не знали. Сражения между войсками индейцев почти всегда состояли в лобовом столкновении «стенка на стенку», притом на поле боя выставлялись сразу все силы. Индейцам не приходило в голову, что можно ударить во фланг, и, опрокинув его, выйти в тыл; можно взять войско противника «в клещи»; заманить противника ложным отступлением, а затем нанести неожиданный удар; можно не выставлять сразу всех людей на поле боя, а оставить «засадный полк» и т. д. — словом, всех этих премудростей европейской военной науки они не знали и не признавали. А испанцы, имевшие за плечами многовековой опыт Реконкисты и двадцатилетний опыт войн в Италии (1495–1521), весьма поднаторели в военной науке, и все эти тактические ходы и ловушки они с успехом применяли против индейцев. В чем особенно им помогала конница, позволявшая нанести быстрый и мощный удар, откуда его меньше всего ждал противник.

Так, при завоевании Гватемалы Педро де Альварадо постоянно и очень эффективно применял прием ложного отступления, если индейцы укрывались на лесистых холмах, окружавших равнину. Киче, как и многие прочие индейские народы, были приучены к честному бою, когда спину врагу показывает слабейший; и вот с победным кличем они простодушно кидались преследовать испанцев. В своей реляции Альварадо сообщает: «…Я с другими всадниками бросился в бегство, чтобы выманить их на равнину, и они побежали за нами и уж готовы были схватить лошадей за хвосты, когда я приказал кавалерии перестроиться, мы развернулись, ударили на них и учинили им превеликое наказание…». В целом же тактика боя конкистадоров соответствовала стратегии всей конкисты: одним броском — сразу в глубину, в центр, чтобы обезглавить армию или государство.

А к преимуществам испанской тактики добавлялось еще одно немаловажное обстоятельство — мифологическое мышление индейцев, которые всецело полагались на помощь своих богов и поражение могли расценить как наказание свыше либо как «слабость» или «измену» божеств, в чем лишний раз убеждались, видя, как чужеземцы безнаказанно крушат их святилища. В эти моменты они испытывали настоящий психологический шок, и от него не так-то легко было оправиться.

Много писалось и о воздействии конкретных мифов на самосознание и поведение индейцев, прежде всего ацтеков и инков: речь идет о предсказаниях насчет возвращения с востока белых бородатых богов Кецалькойотля и Виракочи, о дурных предзнаменованиях, завершении временных циклов и т. п. Некоторые историки и беллетристы склонны явно преувеличивать влияние этих мифов на ход конкисты, представляя дело таким образом, будто индейцы были просто «психически парализованы» сбывшимися пророчествами. Будь оно так, не случилось бы ни страшного избиения испанцев в Теночтитлане в «Ночь печали», ни трехмесячной осады столицы ацтеков, ни восстания Манко Капака в Перу. Однако бесспорно: мифологическое сознание предрасположено к фатализму, и он играл на руку завоевателям.

Что же касается последних, то не только превосходство в вооружении и тактике дало им победу. Ко всему этому добавилось главное, о чем говорилось ранее, — необыкновенная энергия конкистадора, порожденная временем и пространством.

Экспедиция на марше

Отгремела битва. Индейцы разгромлены и обращены в бегство. Конкистадоры оказывают помощь раненым и подсчитывают потери. Редко бывало, чтобы они превышали полсотни человек, как правило, десяток-полтора. Потери индейцев всегда несравнимо больше: конкистадоры, склонные к преувеличениям, исчисляют их в тысячах, но их, действительно, могут быть сотни — убитых не столько в бою, сколько при беспорядочном бегстве.

Победа обычно ведет к перемирию или, как говорили тогда, замирению: оно подразумевает полное и безоговорочное признание местным вождем власти пришельцев. По их требованию вождь согласится стать подданным неведомого ему дона Фердинанда или дона Карлоса, примет крещение, предоставит чужеземцам пропитание и носильщиков и отдаст все золотые побрякушки, какие есть у него и у его соплеменников, а взамен получит восхитительные колокольчики с цветными ленточками и заверения в дружбе. Но в длительной экспедиции эта победа будет лишь одной из многих, она ничего не решает — и надо снова трогаться в путь.

Аделантадо отдает приказ о выступлении, и войско строится. Построение «индийского войска» зависит прежде всего от характера местности. На равнинах можно идти торжественным маршем — стройной колонной и со штандартами, соблюдая четкий распорядок. В авангарде едут всадники, за ними идут арбалетчики, затем пеоны, потом аркебузиры и артиллерия, а в арьергарде — вновь всадники. Впрочем, порядок может быть иным, это уж как решит генерал-капитан, — главное, чтобы войско с фронта и с тыла было защищено конницей. Вслед за войском идут индейцы-союзники (если они есть), далее плетутся сотни, а то и тысячи индейцев-носильщиков и слуг (если они еще не повымерли и не поразбежались), за ними — стадо скота под охраной погонщиков (если скот еще не съеден). В результате караван растягивается на мили и напоминает великое переселение народов. Один конкистадор вспоминал: «Всякий раз, когда мы вставали лагерем и снимались с места, казалось, будто закладывается город или город переселяется».

В сельве так красиво не пройдешь. В сельве приходится семенить по узкой тропе друг за другом, след в след: именно со времен конкисты в испанский язык вошло выражение «a la fila india», «индийским рядом», то есть гуськом. Впереди войска пускают собак — они вынюхивают засады; путь прокладывает индеец-проводник в сопровождении испанца-следопыта, его называли «адалид» (букв, «командир», «глава»). Это не просто ветеран, а человек, набравшийся в Индиях такого опыта, что нюхом и наблюдательностью нисколько не уступит индейцу: он способен заметить на тропе или в кустах отравленный шип, по сломанной веточке догадается, что впереди засада, разглядит туземца, схоронившегося в ветвях дерева с луком наготове, и даже унюхает запах татуировки. Вслед за проводниками идет «куадрилья» — четверо с мачете, которые прорубают тропу для войска или оставляют зарубки на деревьях, указующие путь тем, кто идет сзади. Войско рассредоточивается небольшими группами, которые двигаются на некотором отдалении друг от друга. Сначала пойдут арбалетчики с заряженным оружием, и они же будут прикрывать войско с тыла, а конница, бесполезная в лесной чащобе, будет помещена в центр «индийского ряда», где всего безопаснее.

Один из способов переправы, коней через реку