Тень твоего поцелуя - Джейн Фэйзер

Луиза… такое милое дитя. Никогда не доставляла дуэнье ни малейших неприятностей. Всегда беспрекословно подчинялась приказам матери… до этой несчастной попытки устроить ее судьбу.

Бернардина, покачивая головой, отвернулась от окна. Только тогда они увидели совершенно иную сторону характера Луизы. Она оказалась поразительно упрямой! Вежливая, тихая, но исполненная решимости во что бы то ни стало отказаться от замужества с маркизом Пересом. Твердила, что отец никогда бы не дал согласия на ненавистное дочери замужество, и ее дорогой матушке пришлось отступить.

Донья Мария обратилась к дону Аштону, как к ближайшему другу и советнику семьи. В беседе с ней с глазу на глаз он поддержал Луизу и предложил взять девушку с собой в Англию. Доведенной до отчаяния матери это показалось спасением, и донья Бернардина без единого слова жалобы взяла на себя тяжкое бремя, согласившись сопровождать девушку в чужую страну.

Но теперь она глубоко жалела о своей жертве. Все шло наперекосяк, не так, как должно быть по правилам. И Луиза оказалась не таким прелестным ребенком, каким ее представляла дуэнья. Правда, сама она никак не могла понять, в чем дело, но что-то изменилось. А дон Аштон спустя рукава относится к своим обязанностям опекуна.

Бернардина пожала губы и энергично кивнула, как бы подтверждая собственные мысли. Туго подпоясавшись, как будто это могло оградить ее от сил зла, которыми была населена сия ужасная земля, она отправилась по коридору к спальне Луизы и легонько постучала, но ответа не дождалась. А ведь Луиза, в последнее время послушно соблюдавшая сиесту, отправилась к себе сразу после обеда! Может, все еще спит?

Донья Бернардина тихо приоткрыла дверь. В комнате светло, занавески раздвинуты, ставни раскрыты. Постель не смята и пуста.

Бернардина закрыла за собой дверь и огляделась. И как бы ей ни было неприятно шарить в вещах Луизы, на ней лежит определенная ответственность! Если разврат и распущенность, царившие в злосчастной стране, коснулись ее подопечной, долг Бернардины перед матерью – положить этому конец.

Она распахнула сундук, заглянула в гардероб, но делала это крайне неохотно. И разумеется, не нашла ничего такого, что подтвердило бы ее подозрения. Копаться же всерьез ей совсем не хотелось.

Нимало не успокоившись, Бернардина вернулась к себе и позвонила в колокольчик.

– Я оденусь, Ана, – объявила она вошедшей горничной.

Ана была одной из немногих слуг, которых они смогли привезти из Севильи: мест на корабле, перевозившем их в Англию, было немного. Ана служила Бернардине двадцать лет и, несмотря на годы, была все еще полна сил и живо интересовалась всеми сплетнями челяди.

Она помогла госпоже надеть строгое платье, без которого та не осмелилась бы показаться внизу, даже если в доме никого, кроме нее, не было.

– Ты видела донью Луизу днем? – небрежно осведомилась Бернардина, прикалывая мантилью.

– Нет, мадам. Разве она не в своей спальне?

– Наверное, пошла погулять. Или поехала на прогулку с этим Малколмом.

– Малколм отправился в город, мадам. Дон Аштон дал ему какие-то поручения.

– Понятно.

Бернардина выдавила улыбку, которая, как она надеялась, успокоит подозрения любопытной Аны.

– Мне не нравится эта мантилья, Ана. Принеси черную с золотой каймой.

Завершив туалет, Бернардина величественно спустилась вниз как раз в тот момент, когда порог переступил хозяин дома.

Лайонел отбросил плащ, швырнул хлыст на скамейку у двери, стянул перчатки и, заметив Бернардину, с нерешительным и одновременно выжидающим видом стоявшую на нижней ступеньке лестницы, вежливо поклонился.

– Донья Бернардина, – пробормотал он, пытаясь скрыть свое нетерпение. В этой женщине все буквально кричало о настоятельной необходимости облегчить душу, и причина ее беспокойства, разумеется, хорошо известна. Луиза. Он и без того чувствовал себя виноватым в том, что бессовестно пренебрегал воспитанницей, но никак не мог найти времени, чтобы посвятить себя заботам о девушке.

– Прошу вас уделить мне несколько минут, дон Аштон, – заговорила Бернардина, подходя ближе и поспешно приседая.

Лайонел едва слышно вздохнул.

– Разумеется, мадам. Я в вашем распоряжении.

Он показал на гостиную. Его так и подмывало спросить, где Луиза, но, чувствуя неладное, он молчал.

– Дон Аштон, меня крайне тревожит Луиза, – начала Бернардина.

Предчувствие его не обмануло! Лайонел кивнул.

– Что случилось, мадам?

– Сама не знаю. Но сейчас ее нет дома, и, похоже, такое случилось не впервые.

Лайонел нахмурился.

– Но она здесь не узница, донья Бернардина!

Выцветшая физиономия дуэньи мгновенно порозовела.

– Может, и так, хотя с ее стороны по меньшей мере невежливо не уведомить свою дуэнью, куда и зачем она направилась. Вместо этого она удирает из дома, пока я сплю. Согласитесь, что это нехорошо, дон Аштон.

– И вы не знаете, где она сейчас?

Бернардина покачала головой.

– Мало того, она стала очень скрытной. Раньше всегда делилась со мной своими секретами. А сейчас что-то утаивает от меня, я это чувствую.

Лайонел окончательно помрачнел.

– Она молодая женщина, мадам, и, вполне естественно, желает вести собственную жизнь и временами даже уединяться.

Бернардина отчаянно затрясла головой:

– Нет, испанской девушке не подобает вести себя подобным образом.

– В таком случае объясните точнее, в чем именно вы ее подозреваете.

– Понятия не имею, – объявила Бернардина. – Поэтому и волнуюсь.

Если вы, как говорите, понятия не имеете, что происходит с Луизой, не вижу, чем вам помочь, – раздраженно бросил Лайонел. Он действительно был не в силах представить, что может грозить Луизе. Если она едет на прогулку, то только с Малколмом, а на реку отправляется исключительно в сопровождении лодочников.

– Вы дали ей слишком много свободы, дон Аштон! – выпалила Бернардина, краснея еще гуще. – Не позволяй вы Луизе ездить верхом одной, она не вбила бы себе в голову совершенно непонятные воззрения.

– И в чем состоят эти воззрения?

Бернардина неуступчиво поджала губы. Она снова не сумела облечь свои подозрения в слова, поскольку, если не считать нынешнего отсутствия, Луиза не сказала и не сделала ничего необычного. И все же дуэнья точно знала: что-то не так.

– Хотите, чтобы я потолковал с ней? – предложил Лайонел, видя мучения дуэньи.

– Да, и вы должны сказать, что она больше не может покидать дом без моего разрешения. Кроме того, вам следует немедленно уволить этого Малколма.

Правила этикета запрещали Бернардине отдавать приказы хозяину дома, да еще таким повелительным тоном, и это лучше всяких слов сказало Лайонелу, как она расстроена.