Волчий дурман. Не моя луна - Елена Синякова

же, не паникуй!.. Да, только что уснул. Слушай, когда поедешь к нам, забеги в аптеку и возьми пятикубовые шприцы с иголкой для внутривенных инъекций. Запомнишь или лучше сообщением продублировать? Хорошо. Только не перепутай ничего. И ради всех волков, не вздумай по привычке пшикнуться перед уходом из дома духами! Этим ты просто убьешь Кила!

Я осторожно присела за стол, наблюдая за тем, как по кухне передвигается Мэгги, и понимала, что все в доме знали, что происходит с Киланом, кроме меня… А ведь я наивно полагала, что знала о нем совершенно всё.

— Вот возьми еще воды с лимоном, — прошептала Мэгги, протягивая Дилану прозрачный кувшин с водой и льдом, на что тот быстро поцеловал женщину в щеку и снова бесшумно поднялся на второй этаж.

— Всё очень плохо, да? — прошептала я, когда женщина тяжело опустилась на стул рядом со мной и кивнула.

— Да, дочка.

— …Это всё я виновата.

— Что ты, милая! — Мэгги порывисто сжала мою ладонь своими теплыми пальцами и мягко улыбнулась. — Это природа так распорядилась! У нашего мальчика поразительные глаза! Не только очень красивые — они видят так, как не сможет видеть никто. Но цена за такое зрение очень высока. Это началось еще во время перехода…

Мэгги и сейчас содрогнулась, вспоминая былые дни, а я пододвинулась к ней ближе и обняла за плечи свободной рукой, чуть поглаживая.

И хотя мне было очень интересно узнать как можно больше о Килане, я не решилась ничего спрашивать, потому что понимала, что эти воспоминания не принесут ничего хорошего.

— Ты видела когда-нибудь первый волчий переход, дочка?

Я покачала головой.

— Нет, никогда. Но папа рассказывал, что это очень болезненная и опасная процедура, от которой никак не спастись. Не зря же во время перехода каждую весну город закрывают на комендантский час до самого лета.

— Это вынужденная мера, но по-другому нельзя. Чем сильнее волколак, чем чище его кровь, тем ему больнее. Я-то сама полукровка, — Мэгги чуть улыбнулась, но это вышло скорее грустно, чем ободряюще. — Во мне на три четверти течет кровь людей, а потому свой переход я толком даже не помню. Было просто неприятно, но не более того. А для таких чистокровных и сильных волколаков, как Килан, это сродни смерти.

Мэгги тяжело вздохнула, а у меня внутри всё сжалось от ужаса.

— У Килана еще до перехода начали болеть десна и пальцы. Две недели он мучился, а мы не знали, чем помочь. Скупали все самые сильные обезболивающие лекарства, вызывали врачей — но ничего не помогало. Его переход начался раньше, чем все ожидали. Калиб и Шейна оборудовали нулевой этаж, чтобы помочь нашему мальчику, и спустились с ним туда до того момента, пока он не обернется в первый раз в волка. Это длилось пять дней… Пять адских дней, когда Килан кричал от боли, пока не охрип. Каждая кость в его теле ломалась и деформировалась. Каждая мышца рвалась, чтобы срастись затем в новом виде. Родители были рядом круглосуточно: они поили его своей кровью, чтобы дать силу и уменьшить боль хоть немного. Они засыпали рядом с ним, обняв с двух сторон, чтобы нашему красивому мальчику было не так страшно. Они страдали с ним так сильно, что в какой-то момент Шейна потеряла сознание. Когда оборот завершился и нам с Катриной разрешили спуститься вниз, то мы увидели огромного черного волка. Мощного красавца! Только он настолько измучился, что был без сознания. Лежал в луже собственной крови, в клочках изодранной человеческой кожи. За эти пять дней Шейна и Калиб похудели каждый килограмм на пятнадцать, а у Калиба появились первые седые волосы.

Я едва могла дышать, слушая Мэгги, и чувствовала, как колотится мое сердце, потому что картины перед глазами вставали настолько ярко и четко, что было страшно!

Да, я многое слышала о первом переходе, но что это настолько страшно, не могла себе даже представить!

— Еще через сутки Килан снова был в человеческом обличии и всё так же без сознания. Приехали Рейган, Касл и твой покойный отец, чтобы поддержать Калиба и помочь Килану, если понадобится еще кровь. В какой-то момент все боялись того, что наш мальчик просто не выживет. Но, к счастью, всё обошлось.

Мэгги перекрестилась и снова тяжело выдохнула, прежде чем продолжила:

— Через пару дней он пришел в себя, но сказал, что больше всего болят глаза. Они покраснели и припухли. Он не мог выносить даже рассеянного солнечного света и еще неделю пролежал с повязкой на глазах и мокрым полотенцем на голове. Его мучили страшные мигрени. Боль была такая, что тело пронзали судороги. Лишь спустя некоторое время, когда всё это закончилось, оказалось, что Килан стал видеть настолько остро, что мог посчитать даже муравьев на расстоянии многих километров! Вот только вместе с этим чудом остались страшные мигрени. Они случаются нечасто, и Килан научился узнавать их, чтобы пить таблетки заранее и не позволять разрастаться до самой крайней точки. Но в этот раз, видимо, не получилось и снова стало очень плохо. Для него это каждый раз словно маленькая смерть, милая… В такие дни Килан особенно восприимчив ко всем звукам, запахам и свету: всё это причиняет ему очень большую боль.

Теперь я понимала поведение Дилана и была вдвойне благодарна ему за то, что он находился рядом с Киланом.

Но от того, что я сказала ему и спровоцировала эту самую маленькую смерть, стало очень больно на душе.

— Калиб всю ночь не спал тоже, так и пробыл в своем кабинете. И Кирти проплакала всю ночь, уснула только несколько часов назад. Она очень привязана к Килану. Он столько с ней возился с рождения, сколько никто из нас не мог!

Мэгги снова вздохнула и похлопала меня осторожно по спине, потому что тоже была волком и ощущала всё то, что творилось внутри меня:

— Не переживай, милая. Через несколько дней наш красивый мальчик поправится. Он только ради тебя будет стараться!

Но прошло несколько дней, а Килану становилось только хуже…