Я живу без оглядки, или Узнай тайны женской души - Юлия Шилова

— В бардачке кто-то побывал.

— В бардачке?

— Да там у меня один договор лежал. Правда, он не такой и важный. Я его уже переделал и…

— И что еще?

— И денег немного.

— Надо же! У тебя в бардачке были деньги?

— Да, я же сказал.

— У нас с тобой само слово «немного» имеет разное значение. Сколько это по твоим понятиям? Не тяни резину. Я устала. Сколько?

— Договор лежал в клеенчатой папке. Там же квитанция. Ее нужно было оплатить. К квитанции были прикреплены скрепкой полторы тысячи. Я специально подготовил к оплате.

— Полторы тысячи чего? Долларов?

— Рублей. Я же тебе сказал, что пустяки.

— А что у тебя еще пропало?

— Больше ничего.

— Что, у тебя в бардачке больше ничего не было?

— Не было.

Я злобно смотрела на Михаила и чувствовала как во мне закипает бешенство. Этот человек в открытую надо мной издевается! Просто стоит, смотрит мне в лицо и издевается. Только непонятно, чего он добивается? Мне захотелось отвесить ему пощечину, потрясти за грудки или на худой конец наговорить гадостей.

— Ой, совсем забыл. У меня еще что-то пропало, — издевательски вспомнил Михаил.

— Что?

— Огнетушитель.

— Огнетушитель?

— Ну да.

— Какой?

— Автомобильный. Маленький. Я его месяц назад купил, а то гаишники иногда на дорогах цепляются. Аптечку проверяют, огнетушитель. Думаю, дай куплю. Что деньгами-то сорить без толку. Я уже устал штрафы платить. Они все думают, что, если машина дорогая, значит, денег много. Машина-то у меня, конечно, дорогая, да и деньги водятся. Только деньги свои я берегу. Это все вранье, что богатые денег не считают. Все считают, уж поверь мне.

При слове «деньги» Михаил многозначительно посмотрел на меня.

— Значит, говоришь, что у тебя огнетушитель пропал?

— Да хрен с ним. Я себе новый куплю. Он какой-то неудобный был. Из него пена плохо шла.

— Ах, из него еще и пена плохо шла? Ты что, его пробовал?

— Очень плохо шла. Его кто-то из багажника свистнул. Ну и черт с ним.

— Тебе его жалко?

— Кого?

— Ну огнетушителя-то твоего, будь он неладен!

— Я же тебе сказал, что мне на него наплевать.

Я усмехнулась:

— А ты случайно не думаешь, что это я твой огнетушитель на пару с договором подрезала?

— Ты что такое говоришь, Анька?

— Анька, знаешь, где?

— Ой, извини, Анна.

— А мне почему-то показалось, что ты подозреваешь меня.

— Да ну что ты. Ты же самая честная женщина из всех, кого я только встречал. Честнее тебя не бывает. Ты никогда в жизни даже рубля чужого не взяла бы.

Услышав последнюю фразу, произнесенную не без доли сарказма, я почувствовала, как упало сердце.

— Михаил, а ты законченная задница. Если бы у меня был пистолет, я бы обязательно тебя застрелила.

— А зачем тебе в меня стрелять, если ты просто можешь меня… любить.

В этот момент Михаил навалился на меня и принялся целовать. Я стала колотить его кулаками по спине, но это нисколечко не помогло.

— Немедленно прекрати! Слышишь, немедленно прекрати!

— Анна, ну пожалуйста…

— Я сказала тебе: прекрати!

Но Михаил меня не слышал, а может быть, просто не хотел слышать. Я чувствовала себя разбитой и поняла, что уже просто не могу сопротивляться его настойчивым ласкам.

— Я брожу по этому дому как дурак и смотрю на те места, где мы занимались любовью, — зашептал мне на ухо Михаил и повалил меня на пол. — Я еще никогда и ни с кем так отчаянно и страстно не занимался любовью. Мы ведь любили друг друга везде, разве что только не на люстре. Под дождем, на улице, на капоте машины, в ванной, на полу и даже на унитазе. Ты помнишь? Я помню все до мельчайших подробностей… Вспоминаю каждую ночь. Я даже запил.

— Вот в том-то и дело, что ты запил. Я не могу заниматься сексом с пьяным мужчиной. Просто не могу, и все… — отбивалась я.

— Анна, с тобой невозможно быть трезвым. С тобой всегда будешь пьяным…

Я вдруг подумала о Максе, о том, что, наверное, он уже принял ванну и ужинает с женой в домашней рубашке. Она приготовила салат, пожарила картошки и вертит перед ним задницей в коротком халатике. Макс шутливо шлепает женушку по добротной заднице, называя ее ласковым прозвищем.

— Господи, как же я тебя хочу. Как хочу… — шептал Михаил и, стал расстегивать мои многочисленные пуговицы.

Я уступила, и мы занялись любовью. Мы любили друг друга бурно и отчаянно. Мы плакали, кричали, умоляли, посылали проклятия и себе, и друг другу, своей судьбе и тем, кто подтолкнул нас к тому, что мы сейчас делали.

Когда все было кончено, Макс откинулся на спину и облегченно вздохнул. Я закусила губу, чтобы не заплакать.

Глава 20

— Анька, я без тебя не могу… — сказал тихо Михаил.

— Анька, знаешь, где?

— Хорошо. Если тебе не нравится, то я буду называть тебя Анной. Только, ради бога, не говори, чтобы я стоял к тебе в очереди за автографом.

— Не буду.

— И еще не проси, пожалуйста, чтобы я называл тебя Анной Петровной.

— Не буду просить, — рассмеялась я и встала с пола.

— Анна, а что ты ко мне с моим «Мерседесом»-то пристала, а?

Михаил тоже встал и заправил рубашку в брюки.

— Ничего я не пристала. Просто я нашла в бардачке сто рублей и подумала, что они тебе нужны, а оказывается, что нет.

— Ты нашла в бардачке сто рублей?

— Нашла.

— И ты хочешь мне их вернуть? — недобро усмехнулся Михаил.

— Теперь уже нет. Я их истратила.

— Истратила?

— Да.

— Да какое ты имела право тратить мои деньги? — рассмеялся Михаил, но это выглядело как-то неестественно и наигранно.

— Не обеднеешь. Для тебя полторы тысячи рублей — копейки, а уж сто рублей и подавно.

Михаил сказал:

— Аня, я пойду в душ первым, а ты пока, если тебя, конечно, не затруднит, свари кофе.

— А свет можно включить?

— Конечно, включай.

Как только Михаил скрылся в дверях ванной комнаты, я быстро оделась и щелкнула выключателем. Я прошлась по комнатам и везде включила свет. Спустившись в коридор, чтобы пройти на кухню и сварить кофе, я остановилась у приоткрытой двери просторного кабинета. Недолго думая, я прошмыгнула в кабинет и включила помпезную лампу, стоящую на старинном дубовом столе. Я принялась лихорадочно открывать ящики стола и перебирать бумаги. Признаться честно, я и сама не знала, что искала, но тем не менее пыталась что-то найти… Что-то, что пролило бы свет и внесло хоть какую-то ясность.

Куча бесполезных бумаг, каких-то документов… Фотографии Жанны в ящике справа. Я внимательно посмотрела на нее и она показалась мне недалекой и глупой. Странно, и куда она могла подеваться? Такая и двух дней не протянет без своего супруга. Самостоятельной женщиной эту дамочку не назовешь. Такую на улицу нельзя, заблудится…

И тут я увидела еще одну, не цветную, но крайне любопытную фотографию. Михаил, Жанна, а между ними счастливый лжеследователь Голубев, обнимающий их обоих…

— Бог мой, это Голубев, — произнесла я словно во сне и почувствовала, как на лбу выступил холодный пот. — Это он…

Я посмотрела на фотографию еще раз и ощутила, как кто-то невидимый со всей силы саданул мне под сердце. Острая боль заполнила всю левую сторону и потекла к кончикам пальцев. «Еще одна такая фотография — и можно запросто схлопотать инфаркт», — отметила я про себя и постаралась вдохнуть как можно глубже.

Будь проклят тот час, когда я согласилась приехать в проклятый дом на званый ужин в качестве «подружки по прейскуранту». Будь он проклят! Постоянные бессчетные и безуспешные попытки разобраться со всем этим дерьмом не приводят ни к какому результату.

Положив фотографию на место, я открыла последний, самый нижний ящик и увидела… пистолет. Это был мощный сорокапятикалиберный «Глок». Эта серьезная игрушка была хорошо мне знакома. Именно с такой игрушкой я снималась в одном навороченном боевике, где играла возлюбленную мафиози. Я даже помню съемочный день, когда мне выдали этот реквизит. Я настолько вошла в образ, что, взяв пистолет, почувствовала безграничную уверенность. Наверное, так бывает всегда — берешь оружие и сразу чувствуешь себя героиней. Не раздумывая, я схватила пистолет, с которым неплохо умела управляться.

— Анна, ты что-то потеряла?

Я дернулась от неожиданности и резко обернулась, спрятав за спиной пистолет.

— Что?

Михаил держал меня на прицеле. Вокруг бедер он обмотал полотенце, а в руке сжимал пистолет. Полумрак сглаживал его черты, но все же я смогла отметить, что вид у него был весьма суровый.

— Я спрашиваю, Анна, что ты делаешь в моем кабинете?

— Здесь была дверь открыта.

— А ты всегда заходишь в чужие кабинеты без спроса?

— Бывает.

— Если у тебя такое бывает, то, значит, ты или профессиональная воровка, или клептоманка.