Встречи с Индонезией - Януш Камоцкий

Однако надо осмотреть деревню. По улице, между двумя рядами глинобитных стен с воротами, доходим до места, где ремонтируют дорогу. Девушки носят на головах корзины с землей. Немного дальше идет подготовка к жертвоприношению. Домашняя пура празднично разукрашена. Плакат возвещает, что вечером будет представление и выступление танцоров.

В Денпасаре, в гостинице, меня ждет директор музея, с которым мы отправляемся посмотреть небольшую художественную выставку. Войдя в ворота, находящиеся в стене напротив гостиницы (сколько раз я ходил мимо и не обратил на них внимания), оказываемся перед дворцом раджей Бадунга, чьей столицей был Денпасар. Проходим в еще одни, внутренние ворота и перед третьими обнаруживаем небольшую семейную пуру современной постройки, украшенную статуями из искусственного камня. Ворота охраняют оригинальные каменные стражи. Вывеска «Art galery» («Картинная галерея») приглашает посетителей зайти внутрь. В первом от входа помещении разместилась выставка живописных работ племянника раджи Густи Нгурах Геде. Здесь представлены фотокопии работ, выставлявшихся в США, и многочисленные полотна с отпечатками пальцев, смоченных в различных красках. Должен признаться, это выглядит совсем неплохо. «Руки Бали», как выразилась одна из американских газет, несомненно, одарены талантом.

После выставки директор музея торжественно пригласил меня к себе домой. Судя по тону, мне оказана большая честь. Что ж, пожалуйста, я готов отдать должное великодушию и любезности моего нового друга! Пьем чай, беседуем об этнографии. Хозяин спрашивает, не увлекаюсь ли я шведской и датской порнографической литературой. Поскольку я не выражаю особого интереса к этому жанру, он приносит японский журнал, выходящий на английском языке и посвященный одному из японских музеев искусств. Я разглядываю журнал, а хозяин, извинившись, ненадолго выходит. Слышу шум воды. Через минуту он возвращается освеженный (принял ванну) и приглашает меня в машину. Вместе с нами едет его жена, фармацевт. Я было подумал, что намечается какое-то вечернее развлечение. Ничего подобного. Директор подвозит жену к аптеке, в которой она работает, меня — к гостинице, и — спокойной ночи. Перед тем как проститься, еще раз повторили программу на завтрашний день: в пять визит у раджи, в семь он приезжает за мной на машине и мы едем в Убуд, в двенадцать возвращаемся, в тринадцать я еду в Сурабаю.

Вечером брожу по базару, где идет распродажа сувениров. Покупаю кое-какие мелочи, торгуясь при этом, как прирожденный индонезиец. Забавно наблюдать, как падают цены, едва я с английского языка перехожу на индонезийский. На лице торговца изумление:

— Мистер… бичара бахаса Индонесиа? (Господин говорит по-индонезийски?)

И то, что секунду назад стоило триста рупий, предлагается за двести. Тоже, конечно, много, но ничего не поделаешь: Бали живет за счет туристов.

Проснувшись около пяти, живо одеваюсь и спешу в пуру. Тишина, спокойствие. А как же праздник жертвоприношения? Да, будет, но позже, и не в пять, а в четыре, и не утра, а вечера. Увы, зрелище для меня пропало: не могу, отложить отъезд.

Жду в гостинице машину с директором. Приезжает, но не в шесть, а без четверти восемь. Прежде всего направляемся к месту археологических раскопок. Там действительно много интересного, однако я никогда не увлекался археологией.

Убуд, куда мы потом поехали, действительно древний культурный центр, но то, что мне показали, говорит скорее о скудости, чем о богатстве: всего две более или менее интересные пуры, неплохой магазин сувениров, где продаются также картины местных, художников (некоторые полотна я с удовольствием повесил бы у себя дома), и музей современного искусства, разместившийся в недавно построенном в старобалийском стиле здании. Музей называется «Пура лукисан» («Храм живописи»). Он принадлежит местному, кажется, обществу художников. Несколько мелких скульптур, типично балийские картины. В целом — неплохая экспозиция. И — о чудо! — каталог, единственный заслуживающий этого названия из всех, что я видел в различных музеях. И это — все, что я увидел в Убуде.

В Денпасаре собираю вещи и еду на автобусную станцию Дамри, откуда в Сурабаю идут автобусы-экспрессы. До отправления автобуса остается еще немного времени, и я хочу погулять по городу.

— Наш автобус, — сказал мне чиновник, у которого я покупал билет, — отправляется строго по расписанию, точно в назначенное время. Здешние автобусы отходят не по индонезийскому, а по польскому времени.

— Прекрасно, — засмеялся я, — польское время, правда, не столь растяжимо, как индонезийское, тем не менее мои сородичи не отличаются особой пунктуальностью.

И что же? Пока я фотографировал, автобус отошел. Мое вторичное появление на станции вызвало переполох. Но автобус должен был отойти по польскому времени, а это не значит, что прежде времени! До отправления оставалось десять минут!

— Нет, только семь!

— Разве этого недостаточно?

Среди суматохи один из служащих принимает смелое решение — выводит мотоцикл, и мы мчимся вдогонку за автобусом, оставив персонал станции обсуждать вопрос о том, как он мог отправиться, не имея полного комплекта пассажиров.

Когда мы настигли автобус, все объяснилось очень просто: на моем месте сидел человек без билета, и кондуктор, видя, что все места заняты, дал сигнал к отправлению. Не очень-то хотелось виновнику пересаживаться от окна на деревянную скамеечку, стоящую в проходе. Но я неумолим — хочу ехать до Сурабаи с комфортом.

Прощай, Индонезия!

В Джакарту я приехал полный тревог и опасений. Предусмотренное властями время моего пребывания в Индонезии истекло, и я должен первым же теплоходом отправляться в Польшу. А столько еще не сделано! Счастье, что теплоход «Новотко» задерживается, и я могу, хоть и в спешке, закончить комплектование экспонатов для своего музея. Все счета оплачены — они, кстати, оказались более скромными, чем я ожидал.

Выполняя свое обещание показать мне нечто сверхинтересное, Анджей ведет меня в некий дом, заставленный разнообразной мебелью. Я рад, что попал в этот дом. Чего стоит хотя бы изумительный мадурский сундук с великолепной оковкой! Владелица отдала бы его за 2 тысячи рупий. Но весит он… двести пятьдесят килограммов. Такую вещь мне никак не разместить в моем багаже. Есть еще два щелевых барабана, но 7500 рупий. за каждый — дорого.

В Джакарте ничего дешево не купишь. Однако Анджей, который всех знает и во всем разбирается, помог мне приобрести несколько интереснейших экспонатов. Когда к нам однажды забрел шашлычник, Анджей обратил внимание на его жаровню. Мало того, что она прелестно отделана, с ее помощью мы могли бы на вернисаже продемонстрировать приготовление оригинального сате. Будем торговаться! Назначаем цену — 3 тысячи рупий. Жаровню возьмем не сегодня, когда у него остался запас непроданных шашлыков, а немного позднее. Шашлычник, в котором нетрудно узнать мадурца, задумывается. Как он может продать жаровню, за счет которой живет? Сделай себе другую! Хорошо, он придет завтра. Назавтра жду, но он не идет. Вечером его встречает на улице жена Анджея пани Ирена. Нет, за 3 тысячи он не продаст. 7 тысяч, не меньше. Старые люди сказали, что она стоит 20 тысяч.