Плохие бактерии, хорошие бактерии. Как повысить иммунитет и победить хронические болезни, восстановив микрофлору - Мартин Блейзер

Методы разработки новых лекарств также нужно пересмотреть. За вдохновением вернемся примерно на 100 лет назад, когда Пауль Эрлих, один из пионеров теории микробов, экспериментировал с сотнями веществ, пока не нашел сальварсан, более безопасную производную мышьяка, которая стала «волшебной пулей» для лечения сифилиса. Больше ни одну болезнь им лечить было нельзя. Когда у вас нарыв на коже, то, скорее всего, вы подверглись воздействию разных бактерий, но в инфекции почти всегда доминирует только какой-то конкретный. Если бы терапия была направлена только против него, вам бы стало лучше.

Но в течение более чем семидесяти лет фармацевтические фирмы искали средства «широкого спектра действия», которые убивают многие виды микробов. У такого подхода есть много достоинств. Если человек болен, скажем, пневмонией, у него инфекция мочевых путей или гнойная рана, то врач может сразу назначить лекарство, которое убьет любые подозреваемые микробы. А если одно лекарство со всем не справится, можно добавить второе, в редких случаях – третье. Чаще всего такое лечение работает. Но чем шире спектр применения антибиотиков и чем больше их используют, тем сильнее сопутствующее воздействие на бактериальную популяцию.

С узкоспециализированными лекарствами две проблемы. Во-первых, их очень мало. Нужно разрабатывать и испытывать. Если хотим разработать антибиотик, работающий против Streptococcus pneumoniae, нужно найти у этого организма особенность, которой нет у большинства других. То же самое можно сказать и о Staphylococcus aureus.

Во-вторых, даже если у нас будут лекарства, действующие только против одного из тридцати-сорока видов бактерий, наиболее вредных для человека, мы не можем знать, какой из них использовать в данном конкретном случае. Кашляющие пациенты не заходят в кабинет с табличкой «Я заражен Streptococcus pneumoniae». Сейчас наши диагностические тесты очень медленные, иногда длятся целый день, а то и дольше. Врачам нужны быстрые анализы, с помощью которых можно сразу проверить образцы крови, мокроты, выдыхаемого воздуха или мочи на химические сигнатуры конкретных организмов. Обладая этой информацией, уже можно заглянуть в справочник и подобрать лучшее узкоспециализированное средство.

Хорошая новость: разработать узкоспециализированные лекарства будет довольно легко. Нам нужно будет бороться всего с одним организмом, экспериментируя с химическими веществами или даже бактериофагами (вирусами, которые едят бактерий). Их можно производить триллионами, и они выполняют ту же работу, что и антибиотики: живут и сражаются с бактериями миллиарды лет. Я сейчас консультирую компанию, которая разрабатывает новый тип лекарств, похожий на фагов. По моему мнению, это приведет к созданию нового арсенала узкоспециализированных средств.

Кроме того, можно обратиться к новейшим достижениям геномики. Мы расшифровали генетические последовательности всех заметных человеческих бактериальных патогенов. Известно, какие гены встречаются в каждом организме и потенциальная структура химических веществ, которые они производят – это словно карта, ведущая к сокровищам. Мы можем найти гены, уникальные для S. pneumnoniae, потом – специфические ингибиторы для конкретных ферментов и создать «дизайнерский» антибиотик.

Плохая новость: новые лекарства будут дорогими. Чтобы производители окупили затраты, каждый пяти- или десятидневный курс узкоспециализированных антибиотиков, которыми воспользуется относительно небольшое количество людей, будет стоит тысячи долларов – сравните с десятками за современные препараты широкого спектра. Учитывая нынешнюю экономическую модель, такие лекарства будут просто нежизнеспособны. Фармацевтическая промышленность больше интересуется медикаментами, которые миллионы людей будут принимать каждый день в течение многих лет – например, таблетки от гипертонии, диабета, болезней сердца и их профилактики, – или сверхдорогими средствами для пациентов, больных раком{196}.

С диагностической точки зрения, недавно произошел серьезный прорыв. Сейчас разрабатываются новые анализы, с помощью которых можно будет точнее отличить вирусную инфекцию от бактериальной по специфически действующим веществам{197}.

Кроме того, на рынке появляется новый класс диагностических инструментов. Он определяет по иммунному ответу пациента, какой именно микроорганизм доставляет «неудобства»{198}. Пока и то и другое на ранней стадии развития, но путь к их широкому применению открыт. Единственный вопрос – денежный.

Но в долгосрочной перспективе игнорировать потребность в лучшей диагностике и узкоспециализированных лекарств – себе дороже. Если прием антибиотиков в раннем детстве приводит по крайней мере к ожирению, ювенильному диабету, астме и другим болезням, сколько денег вы потратите за свою жизнь на лечение? Как оценить в долларах страдания и годы, на которые жизнь сократилась?

Мы можем либо заплатить сейчас за профилактику, либо потом – за лечение. Лекарства и диагностические средства, которые я предлагаю, будут общественным благом, ценным практически для всех, причем даже в далеком будущем. Это чем-то отдаленно напоминает строительство дорог. Давайте представим: нужно построить магистраль между Лос-Анджелесом и Финиксом. В одиночку это невозможно, но на общие деньги, собранные с помощью налогообложения, появилось шоссе «Интерстейт-10». Качество жизни тех, кто живет в этих городах, значительно улучшилось; да и для всех остальных, кому когда-нибудь захочется прокатиться с ветерком по пустыне, – тоже. Точно так же нужна национальная или международная инициатива по созданию необходимых диагностических и терапевтических средств. Мы живем во взаимосвязанном мире. Я был шокирован, узнав, что в Китае антибиотиков принимают еще больше, чем в США{199}.

Кесаревым сечением тоже злоупотребляют, и здесь пригодились бы перемены как личного, так и институционального плана. Если вы женщина детородного возраста, тщательно обдумайте данный вопрос. Лучше ли это для вашего ребенка? Спросите врача, действительно ли оно необходимо. Естественно, если он скажет, что нужно экстренное кесарево сечение, чтобы спасти вас или малыша, даже не раздумывайте.

Недавно я разговаривал со знакомой, дочь которой должна была вскоре родить. Она отлично знала мою позицию.

– И помни: никакого кесарева сечения… – сказал я под конец разговора.

– …если только это не необходимость, – согласилась она. – Если все-таки придется, то или она сама, или я сделаем посев из влагалища с помощью марли.

Это практика, которую моя жена Глория изучает в Пуэрто-Рико. Идея проста. Поскольку ребенок, рожденный с помощью кесарева сечения, не получает микробов от матери, это можно сделать искусственно. Мама или акушерка помещает во влагалище марлевый тампон, который впитывает богатые бактериями выделения, а затем, прямо после рождения, осторожно смазывает им кожу и ротик младенца. Это, конечно, не то же самое, что при естественных родах, но с микробиологической точки зрения – шаг в верном направлении.

Мне кажется, что методика Глории или какой-то ее вариант через несколько лет станет стандартной практикой. Я не хочу сказать, что она идеальна и не вызовет новых проблем. Некоторые дети могут получить от матерей инфекции. Заражение, конечно, произошло бы в любом случае, но тут подозрения падут на марлю. Нужно будет проводить для рожениц анализы на патогены, а если смазывание новорожденных после кесарева сечения действительно станет стандартной практикой, необходимо отслеживать результаты для всех важных временных промежутков, в том числе долгосрочных. Может, когда-нибудь мы поймем, какие именно материнские микроорганизмы важны, и сможем делать посев только с ними, но я сомневаюсь.

Тем временем и медики начинают понимать, что изменения просто необходимы. Готов предположить, что врачи перестанут настаивать на кесаревом сечении, если больше узнают о его последствиях. Получив данные, больницы и страховые компании начнут с осторожностью относиться к этой процедуре. Однажды родители ребенка, у которого развилась болезнь, и ее причиной стало необязательное кесарево сечение – например, ожирение, ювенильный диабет или аутизм, – подадут в суд на доктора и больницу за преступную небрежность. Это привлечет внимание общественности. Ведь сейчас страх суда, по любой причине, становится все больше: не направили на рентген, не прописали антибиотик, не сделали кесарево сечение. Вскоре же появится страх иска из-за необязательных и неоправданных действий. А перед ним все равны.

Когда я читаю лекции об исчезающих микробах в разных уголках страны, меня спрашивают, что я думаю о пробиотиках. Они действительно так хороши, как в рекламе? Когда их нужно принимать и при каких болезнях?