Венецианская маска - Рафаэль Сабатини

В стороне от кровати раздался шорох, и Изотта вдруг поняла, что в комнате присутствует кто-то еще. Из темноты появилась женщина и встала у кровати напротив нее.

От шума, произведенного этой дамой при вставании, глаза мужчины удивленно заморгали, и затем Изотта поняла, что он внимательно рассматривает ее. В печальной рассеянности этих глаз появилось нечто, подобное теплу раздуваемых угольков. Вопреки быстрому предупреждающему жесту доктора, он приподнялся.

— Изотта! — Марк-Антуан с удивлением произнес ее имя.

— Изотта! — его голос постепенно слабел. — Я получил ваше письмо… Ваше предупреждение… Но все хорошо. Все отлично… — речь его стала едва слышимой. — Я приму меры. Я…

Губы его еще шевелились, но с них не слетало ни единого звука. Когда она склонилась поближе, его глаза медленно закрылись, будто под тяжестью неодолимой усталости.

Доктор дотронулся до нее рукой и тихо вывел ее из комнаты. Уже за дверью он вновь утешал ее, отгоняя тревогу.

— Он очень слаб. Это естественно. Огромная потеря крови. Но у него большие жизненные силы. С божьей помощью, мы вылечим его. Тем временем он будет здесь в преданных ему руках.

Изотта вспомнила ту хрупкую златовласую женщину с привлекательным лицом, стоявшую возле постели больного.

— Кто эта дама? — спросила она.

— Мадам виконтесса де Сол.

— Виконтесса де Сол? — и доктор подивился тому, что этот вопрос содержал столь глубокое недоверие.

— Виконтесса де Сол, — повторил он. — Она останется этой ночью присматривать и ухаживать за ним.

Только теперь Изотта вспомнила ту часть подслушанной беседы между ее отцом и Корнером, в которой это имя упоминалось. Она считала что этот инквизитор лишь повторил ложный слух. Но теперь оказалось, что такая женщина действительно существует. Это сбивало с толку. Когда она постаралась точно припомнить произнесенные слова, она вновь услышала уверенное утверждение своего отца, что виконтесса де Сол, должно быть, самозванка. А она обнаружила эту женщину водворившейся здесь, у постели раненного человека. Это было тревожно, непонятно. Ее по-прежнему одолевали мрачные думы, когда Лальмант провожал ее до вестибюля, где ее поджидал слуга. Посол уверил ее не только в том, что за ее другом будет хороший уход, но также и в том, что здесь он будет в безопасности.

— Здесь, в посольстве, по крайней мере, не действуют полномочия инквизиторов. Так что, даже если они узнают о его пребывании здесь, они будут не в силах причинить ему вред.

Но, когда она в конце концов заговорила, то все-таки повела речь о другом.

— Так эта дама возле него — виконтесса де Сол? — спросила она.

— Да. Ее отношение к нему вполне естественно. Она была с ним, когда на него напали. Они оба обедали здесь.

Она колебалась, подбирая форму следующего вопроса, и произнесла наконец, то лучшее, что смогла придумать:

— А виконт де Сол? Он в Венеции?

Лальмант вежливо улыбнулся.

— О нет. Будем надеяться, что он в раю, мадемуазель. Виконт де Сол гильотинирован в девяносто третьем году. Виконтесса вдовствует.

— Понимаю, — медленно ответила Изотта и Лальманту почудилось, будто тучи рассеялись с ее лица.

Глава XXIX. ГРОЗОВАЯ ТУЧА

Шесть дней жизнь Марка-Антуана висела на тоненькой, но мало-помалу крепнущей ниточке. Еще через три дня наступило утро, когда Делакосте, сидя перед своим пациентом, объявил ему, что на сей раз Мелвил одурачил сатану.

— Но признаюсь вам, что он чуть не схватил вас. Мое искусство не смогло бы победить его без того ангела, который оставался у вашей постели, чтобы отогнать его. Она не жалела себя. Она едва ли спала всю неделю. Еще немного, друг мой, и она ради спасения вашей жизни лишилась бы своей, — доктор печально вздохнул. — Мы слишком легкомысленно относимся к женщинам, мой друг. Нет самопожертвования, равного тому, на которое способна добрая женщина; так же нет предела несчастьям, вызываемым плохой. Когда мы становимся объектом такой привязанности, что-то заставляет нас преклонить колени в знак признательности.

Он поднялся и подозвал Филибера, который в ожидании стоял у окна, и дал ему пояснения относительно принесенного им лекарства, после чего вышел. По истечении двух или трех дней, когда его сознание уже обрело полную ясность, Марка-Антуана стали беспокоить мысли о тех жизненно важных сведениях, по поводу которых он намеревался связаться с графом Пиццамано, но был тогда ранен. Его тревожило, что положение должно было обостриться из-за этой задержки, но, по крайней мере, отсутствие виконтессы у его постели давало ему шанс исправить дело.

— Поддержите меня, Филибер, — приказал он. Филибер воспротивился. Но Марк-Антуан продолжал настаивать.

— Вы больше истощите меня спорами, чем согласием. Сделайте то, о чем я вас прошу. Это важно…

— Ваше выздоровление важнее, месье.

— Вы заблуждаетесь. Вовсе нет. Не теряйте времени.

— Но, месье, если доктор узнает, что я сделал это…

— Не узнает. Обещаю вам. Если вы будете верны мне, то и я буду верен вам. Заприте дверь и дайте мне перо, чернила и бумагу.

Сначала все поплыло у него перед глазами, и он потратил несколько минут, ожидая, пока это пройдет. Затем, едва придя в себя, он быстро набросал следующие строки:

«Бонапарт в такой силе, что поражение эрцгерцога кажется неизбежным. Если это случится, ожидается, что Австрия будет склонна заключить мир. Для этого принятый французами план предусматривает захват Венеции и обмен ее на Ломбардию при заключении договора с Австрией. Вы предупреждены. Венеция должна решить, возьмется ли она за руки с Австрией в эту самую последнюю минуту, чтобы сделать последнее усилие ради сохранения независимости, которая в противном случае будет утеряна ею».

Он перечитал записку, сложил ее и вручил Филиберу.

— Спрячьте это где-нибудь у себя как следует. Теперь уберите эти вещи и опустите меня обратно. Затем отоприте дверь.

Вытянувшись, Марк-Антуан несколько мгновений пролежал молча, истощив свои силы. Но укоризненный взгляд слуги вызвал у него улыбку.

— Не смотрите на меня так мрачно, Филибер. Это необходимо было сделать. Теперь слушайте. Спрячьте это письмо хорошенько, ибо оно опасное. Когда вы сегодня уйдете, отправляйтесь в дом Пиццамано на Сан-Даниэле. Спросите графа. Встретьтесь с ним лично и вручите ему эту записку. Ему и никому другому. Если его не будет, дождитесь его. Это понятно?

— Совершенно понятно, месье.

— Вы подробно расскажете ему о моем состоянии и можете свободно отвечать на любой вопрос, который он вам задаст.

Прилежный Филибер доставил это письмо уже после полудня, и оно было сразу же прочитано не только графом, но также и Доменико, который в этот момент был у него.

Капитан Пиццамано приехал из Форта при первой возможности из-за вызова посланного ему два дня назад его сестрой. К этому времени Изотта, которая через Ренцо ежедневно осведомлялась о состоянии Марка-Антуана, несла бремя большее, чем она могла выдержать в одиночку. Сегодня, когда Доменико наконец-то приехал и она посоветовалась с ним, тревога уже улеглась благодаря добрым вестям, которые доставил ей Ренцо. Марк-Антуан определенно был вне опасности.

Но негодование ее осталось, и рассказ об этом она поведала своему брату. Потрясенный, Доменико, при всей его неприязни к Вендрамину, не решался поверить, что этот человек опустился до убийства. Наверное, именно эта неприязнь заставляла его проявлять благородную осторожность в предположениях. Изотта пролила свет на эти события.

— Они поссорились до этого, в прошлом октябре; и я узнала, что состоялась дуэль, в ходе которой Вендрамин был ранен. Вы помните, что он болел тогда и не выходил из дома пару недель? Ранение было тому причиной.

— Я знаю о дуэли, — сказал Доменико. — Но между дуэлью и предательским убийством — огромная дистанция. Я могу понять, как одно могло породить подозрения о другом. Но необходимо нечто большее, чтобы мы были уверены.

— Думаю, у меня есть и нечто большее. Покушение на Марка имело место на прошлой неделе, в ночь на понедельник. С тех пор мы не видели Леонардо, а не в его обыкновении провести целую неделю без визита в Сан-Даниэле, особенно такую неделю, как эта, когда ежедневно новости заставляют моего отца беспокоиться и удивляться его отсутствию.

— Ах, — теперь Доменико забеспокоился. — Но отчего же…

Она прервала его реплику, чтобы закончить самой.

— Из четверых, напавших на Марка он ранил двоих, один из которых, как я уже говорила — главарь. Если обнаружится, что Леонардо ранен — ранен в левое плечо, — то не будет ли это полным доказательством?

— Думаю, будет.

— Вот почему я и послала за вами, Доменико. Разыщете ли вы Леонардо, чтобы выяснить это?

— Я сделаю больше… Мне требуется кое-что разузнать об этой дуэли, происшедшей в прошлом октябре. Кроме прочих, истинные причины… — он внезапно замолк, пристально посмотрев на нее. — Нет ли у вас подозрений, каковы они могут быть?