Красная рука - Александр Николаев

Сегодня у него был праздник на душе. Абрахамсон чувствовал себя последнее время настоящим героем. Еще бы! Ведь он был уверен, что именно благодаря ему компания победила в конкурсе. Нет, качество кинопроекторов компании не вызывало никаких сомнений. Более того, они были просто отличные. Однако при конкуренции нескольких одинаковых по качеству товаров нелегко отдать предпочтение одному из них. И Абрахамсону удалось склонить на свою сторону многих членов комиссии своими методами. От этого у него на душе было чувство полнейшего благополучия и удовлетворения. Кроме того, он сумел уложиться в те суммы, которые ему выделили на эти цели в компании. От его подарков, а также от того шоу, что он устроил для членов комиссии, во многом определились результаты конкурса.

Абрахамсон лежал на спине и с удовольствием вспоминал детали того представления. Устроить такое ему не представляло особого труда. Эти роскошные негритянки всего за несколько долларов были готовы на все. А фантазий для постановки подобных представлений у него всегда хватало. Вообще, Абрахамсон считал, что в его лице умер великий постановщик эротических представлений. Как знать, если бы жизнь сложилась по-другому? Где-нибудь в Париже, он смог бы стать известным и богатым.

Помечтав так некоторое время, Абрахамсон поднялся, с удовольствием потянулся, и решил открыть окно на ночь. На улице было тихо и достаточно тепло. Он приоткрыл окно и отодвинул в сторону жалюзи. Свежий воздух с улицы стал наполнять легкие. Все, а теперь спать.

Ему повезло. Во сне, перед глазами спящего Чарльза, разворачивались эротические видения. Легкое и непринужденное мелькание прекрасных женских тел. Неожиданно Абрахамсон проснулся и открыл глаза. Весь потолок его спальни был освещен странным свечением. Такого он еще никогда не видел. Необычные переливы нежно голубого и цвета лазурного моря. Цвета, которое имеет море, где-нибудь в районе коралловых островов. Абрахамсон лежал на спине и улыбался, глядя на это необычное свечение. Затем он поднял голову и посмотрел на пол. На полу, посредине спальни, возвышался большой бутон необычного по форме цветка. Свечение исходило именно от него.

— Что это? — восхищенно спросил Абрахамсон.

Как только он произнес эти слова, цветок стал оживать. Волнообразные переливы цветов усилились, и лепестки цветка стали раскрываться. Над лепестками появилась женская голова, повернутая к Чарльзу затылком. Лепестки опускались дальше, и его взору открывалась прекрасная обнаженная женщина. Тяжелый узел пепельных волос, высоко подобранных на затылке, не отягощал сильной стройной шеи. Гладкие плечи нежными изгибами лопаток переходили в стройную спину. Вытянутый позвоночник плавно перетекал в крестец, обозначенный двумя восхитительными ямочками над ягодицами. Она сидела, положив руки на широко разведенные в стороны колени, и не двигалась. Еще большее восхищение вызывала кожа светлого золотистого оттенка, освещаемая переливами голубого и зеленоватого цветов. Создавалась впечатление, что по всему телу проходили легкие морские волны.

Как только цветок полностью раскрылся, женщина необычайно легко, почти не наклоняясь вперед, встала. Она вытянула вверх руки, и немножко скрестив ноги, поднялась на носочки. Взору Абрахамсона открылась восхитительная женская фигура, словно, выточенная из мрамора резцом великого мастера, статуя. Чарльз даже поежился в постели от удовольствия.

Женщина стала плавно поворачиваться, словно она стояла на вращающемся диске. Абрахамсон с восхищением любовался стремительным переходом талии в бедра. Эта деталь женской фигуры у него всегда вызывала особое восхищение. Наконец, поворот полностью закончился, и женщина предстала перед Абрахамсоном во всей своей красе. Крепкие груди, похожие на широкие опрокинутые чаши, узкая талия, широкие бедра. Так она и стояла с высоко поднятыми руками, у Абрахамсона от восхищения даже захватило дух. Смешанные чувства захватили его. С одной стороны, Чарльз видел перед собой, пожалуй, самую совершенную женскую фигуру, когда-либо виданную им, с другой стороны, ему казалось, что что-то подобное он уже видел. Но где?

Женщина плавными шагами вышла на середину спальни. Она встала, широко разведя руки в стороны, и на какое-то время застыла неподвижно. Вдруг зазвучала тихая музыка. Звуки напоминали звучание индийского струнного инструмента ситара. Звучание ситара, благодаря наличию дополнительных резонирующих струн на инструменте, порождало в комнате эффект обратной вибрации. Поэтому, не смотря на низкую громкость звуков, Абрахамсону казалось, что звучало все окружающее его пространство. Удивительный тембр звуков ситара великолепным образом гармонировал с плавными движениями женщины и освещением комнаты.

Под эти звуки женщина начала свой восхитительный танец. Танец представлял собой плавные изгибы всего тела, одна волна движений сменялась другой. Она начиналась с подъема брови, вслед за этим в ту же сторону двигалась вся голова. Это движение плавно переходило на руку. Волна последовательно охватывала плечо, предплечье и пальцы рук. Затем волнообразно изгибались туловище и ноги. Еще не успевала волна движений правой части тела закончиться, как подъемом противоположной брови начиналось движение в другую сторону.

Абрахамсон как зачарованный смотрел на этот таинственный танец. Он был просто потрясен видом самой женщины и пластикой ее движений. В этих движениях чувствовалась удивительная двойственность: они были одновременно нежные и хищные. Нежность — от плавности движений и невероятной гибкости тела, хищное впечатление складывалось от поразительной легкости и уверенности движений, свойственных, пожалуй, только пантерам. Призывные движения таза еще больше усиливали это впечатление. Любуясь пластикой тела, Абрахамсон перевел взгляд на лицо женщины, и сразу же, словно молния, мелькнула догадка. От этой догадки у него вдоль спины волной пробежался холодок. Женщина удивительным образом была похожа на Ирен О’Киф!

Ирен О’Киф — единственная настоящая любовь Абрахамсона. Он влюбился в нее, когда им обоим было по шестнадцать. Никогда больше в своей жизни Абрахамсон по-настоящему не любил. Высокая, стройная девушка покорила его с первого взгляда. Когда они случайно встречались на улице или в школе Чарльз просто терял дар речи, краснел и задыхался. Он готов был превратиться в ее раба, лишь бы Ирен уделяла ему немного внимания. Абрахамсон так и не набрался смелости сказать ей о своих чувствах. Хотя этого не требовалось, Ирен все прекрасно понимала. Она испытывала к Чарльзу и любовь, и жалость одновременно. Тогда все так ничем и кончилось.