Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию. - Дмитрий Лоза

За четыре месяца нахождения частей 5-го гвардейского танкового и 5-го механизированного корпусов 6-й танковой армии во втором эшелоне 2-го Украинского фронта в огородно-полевых бригадах побывал почти весь личный состав их подразделений. Неделю — один состав, затем производилась замена. Молодым парням работа на земле не в тягость, а скорее отличный отдых. Стояла теплая погода. Солдаты и сержанты, как правило, трудились в одних трусах, поливая грядки, обдавали водой друг друга. Загорали.

Вечером 18 августа сорок четвертого года поступила команда на прекращение работ огородно-полевых коллективов и возвращение всех танкистов и мотострелков на свои штатные места. Явный признак: близок час перехода в наступление.

В первой половине следующего дня меня вызвал к себе комбриг подполковник Николай Михно. Сообщил, что в ночь на 20 августа части корпуса уйдут на исходные позиции за реку Прут, я должен был остаться в Скулянах для передачи по акту представителям местных жителей, за которыми завтра пойдет машина, жилого фонда села, урожая огородов и полей, после чего должен, не задерживаясь, догнать бригаду.

20 августа началась Яссо-Кишиневская наступательная операция, а рано утром 21 августа в Скуляны приехало 10 селян. Старший этой группы должен был после осмотра подписать акт приемки домов, всех приусадебных и полевых угодий. Крестьяне торопливо спрыгнули из кузова автомашины на землю и мгновенно рассыпались по селу. Мы их не задерживали — пусть удовлетворят свое любопытство.

Среди прибывших находилась хозяйка дома, в котором жил и размещался мой штаб. Я вместе с нею прошел на подворье. Она сразу кинулась в огород. Прошло не более 20 минут, когда я увидел, что она легкой быстрой походкой возвращается обратно. Лицо ее светилось огромной радостью. Подошла ко мне и, не говоря ни слова, рухнула на колени, обхватила обеими руками мои ноги и стала целовать сапоги. От неожиданности я на несколько секунд остолбенел — такой благодарности мне в жизни принимать не приходилось. Придя в себя, я резко наклонился, схватил женщину под руки и поднял с земли. «Что вы! Как можно так!» — только и мог ей сказать, еще не совладав со своим волнением. Лицо молдаванки было кумачовым, зрачки расширены до предела, из глаз ручьями лились слезы.

На главной улице и по переулкам Скулян слышались громкие, радостные голоса и оживленные разговоры. Поодиночке и группами представители селян подходили ко мне. Сияющие лица. Удивленные глаза. Рукопожатия, рукопожатия и самые горячие слова благодарности.

Во второй половине этого же дня все формальности по передаче огромного крестьянского хозяйства были закончены. Акт подписали все десять человек. Старшина батальона Григорий Нестеров на мотоцикле повез двоих скулян к своим односельчанам в тыл, а восемь молдаван остались в Скулянах сторожить все, что мы им вырастили, сохранили и передали.

Закончить данную тему хочу небольшим рассказом о знакомстве с песнями замечательного соотечественника Александра Вертинского. Это произошло в Мукдене, уже после разгрома империалистической Японии. Поскольку он эмигрировал из России во время Гражданской войны, о его песнях мы до этого времени абсолютно ничего не знали. А вот в мукденских магазинах были десятки пластинок с записями этого замечательного певца, которые мы покупали, а русские, живущие в Маньчжурии, преподносили их нашим бойцам в качестве подарка. Одним словом, за короткий срок батальон заимел огромное «песенное богатство» Александра Николаевича. Не кривя душой, скажу, что все мы заслушивались его пением, открыв для себя незнаемое, чудесное, волшебное, наше русское. Подобно путникам, вышедшим из пустыни, мы жадно утоляли жажду из этого живительного духовного источника.

Часть 2. На Дальнем Востоке

Здравствуй, «Эмча»!

Начало июня сорок пятого года. В полевой госпиталь 6-й гвардейской танковой армии, расположенный в чехословацком селе Клобоуки у города Брно, ко мне приехал на автомашине Герой Советского Союза гвардии старший лейтенант Константин Степанов с распоряжением командира бригады: «Возвращаться в часть. Выезжаем на Родину». К этому времени я уже имел «ранг» ходячего и учился «шагать» после полуторамесячного лежания в гипсовом панцире. Лечащий врач был категорически против моего отъезда, считая, что костная мозоль на месте повреждения еще не окрепла и при нагрузках возможен разлом, но я предъявил ультиматум: «Или выписывайте, или я сам уеду! Не желаю «терять» свою часть, в которой провоевал два с лишним года!» Со мной находилась легковая машина с шофером и ординарец, так что покинуть госпиталь труда бы не составило. После первого ранения в сорок третьем году только счастливый случай помог вернуться в родную 233-ю танковую бригаду. По дороге из госпиталя в запасной полк в Москве я встретил однополчанина. Рад был безмерно! Ведь каждый фронтовик, в том числе и я, залечив раны, стремился вернуться к друзьям. Поскольку танкисты-»иномарочники» находились на специальном учете и «перебежать», скажем, на «тридцатьчетверки» было практически невозможно, то, зная место нахождения бригады, получить документы для направления в нее сложности уже не составило.

И сейчас я, конечно же, не собирался оставаться в госпитале, когда бригада уходила в Союз. Эскулапы, наконец, уступили, выделив мне сопровождающего врача, и я умчался в часть, радуясь скорому возвращению на русские просторы.

Во второй половине дня 5 июня мы подъезжали к городу Милану, району нахождения бригады. Лес справа и слева от шоссе весь был усеян, как мне с первого взгляда показалось, багровыми листьями. Я еще подумал: странно, что за зиму опавшие листья не перегнили и даже не потеряли первоначального вида. Сказал об этом врачу и Степанову, сидевшим со мной в машине. Константин рассмеялся, а потом поведал нам следующую «историю». Украшение леса было делом рук пехоты. Когда мы шли на Прагу, в одном из боев разгромили большую вражескую колонну автомашин, несколько грузовиков в которой было доверху набито мешками с советскими деньгами — светло-красными тридцатирублевками. «Славяне» наполнили ими вещмешки, а где-то в середине мая выяснилось, что все эти купюры — фальшивые, и бойцы, чертыхаясь, расшвыряли по лесам и полям добытый «трофей».

И вот я дома — в расположении первого батальона. Теплая встреча со старыми друзьями, моими однополчанами. Доложил командиру бригады Николаю Михно о прибытии. Коротко побеседовали о предстоящих делах. В подразделениях шла усиленная подготовка к погрузке в эшелон. «Шермана» без экипажей уже передали в части 2-го механизированного корпуса. Нам было приказано на оставшееся стрелковое вооружение взять два комплекта боеприпасов и не менее чем на 30 суток продовольствия. Это давало повод думать, что дорога предстоит дальняя.