Миллионер, Париж и туфелька - Юлия Бузакина

– Пусть автор, который указан на обложке автобиографии, попробует найти подход к вашему клиенту. Уверена, если ей удастся очаровать его своей непосредственностью, он подпишет соглашение.

– Знаешь, что? Ты правильно сделала, что написала заявление об уходе! Нам не нужны такие сотрудники! – злобно прорычала она. – Можешь убираться прямо сейчас! Духу твоего чтобы здесь не было!

Я вздрогнула, а потом под всеобщими любопытными взглядами из-за стеклянных перегородок быстро сбросила все личные вещи в сумочку. Их было не так много – набор ручек, цветные стикеры и пара ничего не значащих папок с набросками.

Наверное, не может быть ничего хуже, когда тебя с позором выгоняют с работы. Но что сделано, то сделано. Накинув на плечи курточку, и гордо подняв голову, я в полном молчании прошествовала мимо Воеводиной в сторону выхода.

Сглотнув, толкнула стеклянную дверь на первом этаже. На самом деле меня трясло крупной дрожью. Так гадко я себя еще никогда не чувствовала. Меня, повернутую на трудовой деятельности серую мышку, выгнали с работы за интрижку с Максом Волковым. Наверное, мне никогда не найти новую работу по специальности. Раструбят же направо и налево о моей оплошности и о розовых соплях, которые я написала.

Я уверенно стучала каблучками туфель по тротуару. Сжимая ремешок сумочки, старалась держать марку, но мужество постепенно таяло. К горлу подкатил ком. Меня выгнали с работы. Если мой папа узнает, за что выгнали, его хватит удар.

У обочины дороги мягко притормозила машина.

– Оля! – я услышала голос бабушки и удивленно обернулась. Бабуля весело махала мне с переднего сидения иномарки. Розовая машинка принадлежала бабушкиной подружке Лидии Макаровне.

Лидия Макаровна носила парики. На этот раз на ней был рыжий парик.

Моя бабуля в этот день вырядилась в модное пальто из жаккарда насыщенного малинового цвета, а светлые волосы, уложенные локонами, украшала милая шляпка с широкими полями и приколотой сбоку алой розочкой. Помаде бабушка-блондинка не изменяла никогда – ярко-розовый оттенок в прямом смысле слова ослеплял.

Я потеряла дар речи и даже на мгновение забыла, отчего иду по улице в разгар рабочего дня. Видимо, бабули собрались на какое-то очень важное мероприятие, раз так расфуфырились.

– Оля, ты почему не на работе? – бабушка приоткрыла дверцу машины, и ее изящная ножка в туфле на… боже, платформе! встала на тротуар.

– Так получилось! – буркнула я. Воспоминание о том, что меня с позором выгнали с работы за интрижку с Волковым, не заставило себя ждать.

Я захлопала ресницами, но тщетно: слезы уже были на подходе.

Бабушка и ее подруга испуганно переглянулись.

Стыдливо утирая слезы, я шагнула в сторону машины и забралась на заднее сидение. И тут слезы хлынули из глаз бурным потоком.

– Объясни, почему ты плачешь? – повернулась ко мне бабушка. – Что случилось?

– Меня выгнали с работы! – всхлипывала я. – На глазах у всех попросили собрать вещи и уйти, потому что, по мнению Воеводиной, я провалила задание и позволила себе интрижку с Максом вместо того, чтобы включить холодный расчет и просто взять у него интервью!

– Ничего не понимаю! – всплеснула руками бабушка. – Вчера я смотрела твою работу. Между прочим, у тебя хороший стиль, Оленька. Только знаешь, в чем проблема? Ты смешала там свое видение Макса с данными о его жизни.

– Не говорите мне больше ничего про эту работу! – продолжала всхлипывать я. – Никогда, слышите?!

– Оля, на самом деле для первой книги работа хорошая! Только ее надо доработать, понимаешь? Разграничить стили. Возможно, у тебя получится отличный любовный роман, основанный на реальных событиях. А где его опубликовать, мы придумаем.

– Нет! Ничего не получится!

Я отвернулась к окну. На душе было погано. Я чувствовала отвращение и ненависть к проклятой автобиографии, в которую так неосторожно примешала чувства. Надо мной смеялись все, кому не лень.

– Оля, ваша редакторша не имела права заставлять тебя писать с Волковым его историю, – изящным движением руки подправив рыжий парик, буркнула с водительского места Лидия Захаровна.

– А ей разве докажешь? Ее издательство, ее правила! Она ведь уже в уме подсчитала, сколько экземпляров книги продаст! Мы же не Москва, а тут такая удача – Макс согласился!

– Отчего он вообще на это пошел? Не мог в Москве издательство найти?

– Да он просто мне насолить хотел! Вот и согласился! А потом… потом я влюбилась.

Я опустила плечи и растерла по лицу очередную порцию слез.

– Вот оно что… – бабушка и Лидия Макаровна многозначительно переглянулись.

– Оля, у нас с Лидой через два часа двойное свидание на набережной. В выставочном павильоне выставку картин сегодня открыли, мы туда с нашими ухажерами пойдем. А пока мы хотели на пароходе покататься. Прогулка всего час, как раз успеем. Поехали с нами?

– У меня тушь потекла, какой пароход?

– Фу, делов-то! Лида тебе свою тушь даст.

– Конечно, дам! – оживилась бабушкина подруга. – Она у меня с эффектом накладных ресниц, между прочим!

– Ладно, – согласилась я.

Лидия Макаровна сунула мне под нос влажные салфетки и пудреницу.

– Знаешь, Оленька, пойдем-ка с нами и на выставку тоже. Тебе отвлечься надо, – подмигнула мне бабушка.

– Я отобью у вас женихов, – сквозь слезы улыбнулась я.

– Нашла проблему! Мы с Лидой еще с кем-нибудь познакомимся. Погуляем, развеемся, а там, глядишь, и на нашей стороне выглянет солнце.

Глава 24. Оля

Пароход плавно двигался вдоль набережной, бабушка во всю заигрывала с официантом, обслуживающим верхнюю палубу, а я все никак не могла поверить, что написала заявление об уходе.

– Оля, шампанского? – подмигнула мне Лидия Михайловна.

– Отмечать нечего, – хмуро посмотрела на мутную воду реки я.

Эта прогулка дико напоминала мне наше с Максом последнее свидание. В тот вечер мы тоже катались на катере. Правда, почти все водное путешествие молчали, а потом до самого позднего вечера, обнявшись, бродили по вечерним улицам.

Сейчас мои глаза предательски искали на катере его высокую фигуру и темные волосы.