Ржавые листья - Виктор Некрас

На всём пути до вымолов ему встретилось всего два дозора — по двое вартовых. Но они его пропустили — днём Шелех сунул ему на пояс бересто со знаменом города Полоцка. Теперь, завидя выжженного на бересте сокола с молниями, вартовые молча расступались, пропуская варяга.

В воротах у главного вымола стояли четверо. И пёс, такой же, как у хозяина корчмы. Завидя знамено Шелеха, старшой притронулся рукой к низкому железному козырю кожаного шелома и протянул руку. Знамено следовало отдать — старшой вернёт его вартовому голове. Бересто перешло к старшому, вартовой отворили калитку, и варяг ступил на бревенчатый настил вымола.

Над Двиной было тихо, только тихо плескались речные волны. От воды тянуло холодом и сыростью, низко над волнами висела густая полоса тумана. Стемид невольно передёрнулся — речная сырость проникла под кояр. Варяг шагнул в берестяной челнок, обернулся и пожал руку старшому варты.

— Прощай.

— Прощай, друг.

Варяг оттолкнулся от вымола веслом, и челнок выкатился на стремнину.

На вымоле старшой бросил своим воям:

— Побудьте здесь одни. Я отлучусь на малый час. Голова велел.

Дверь распахнулась, и Авайр вскинул глаза на вошедшего хирдмана.

— Он…

— Что?! — Авайр вскочил.

— Он ушел из корчмы.

— Сей час? Ночью?!

— Ночью. А за спиной — какой-то ящик деревянный.

— А — варта?

— Они его пропустили. Он им что-то показал… белое что-то.

— Куда он пошёл?

— Упырь его знает… меня-то они следом не пропустили.

Знамено?! Отколь у варяга из Киева вартовое полоцкое знамено? — лихорадочно думал Авайр, натягивая сапоги, опоясываясь мечом и выскакивая на двор. За ним горохом высыпались его хирдманы — все трое, с коими он осел год тому в Полоцке.

Огнена подымать времени не было тоже, а без него люди наместника Авайра слушать не станут. Приходилось полагаться только на свои силы.

Отколь у варяга вартовое знамено? И тут у Авайра внезапно возник ясный и пугающий ответ. Шелех! Только Шелех мог дать новому человеку вартовое знамено. Больше никто!

А может, и не знамено у него вовсе? Вот сей час у вартового головы и узнаем, — молча сказал себе херсир.

Старшой дозора стукнул в дверь Шелехова дома. Никто не отозвался, а дверь вдруг отворилась. Странно это было — дверь на ночь в доме не закрыть. Старшого вдруг охватил какой-то беспричинный и необъяснимый страх. Он с трудом заставил себя переступить порог, ощупью прошёл в тёмных сенях до новой двери, отворил её и вошёл в горницу. Высек огонь, и страх вмиг перестал быть беспричинным и необъяснимым — старшой увидел вартового голову.

Шелех был мёртв. Он сидел в высоком деревянном кресле, руки были плотно притянуты ремнями к подлокотникам, ноги — к ножкам, голова — к резной узорчатой спинке. Зубы Шелеха были жутко оскалены, глаза медленно стекленели — убили вартового голову совсем недавно, буквально только что. На груди Шелеха ярко алел на белой рубахе длинный кровавый потёк — нож видно всадили по самую рукоять.

Старшой заворожено шагнул к голове и споткнулся. Глянул под ноги — слуга Шелеха лежал навзничь у самого порога. Больше в доме никого не было — Шелех был вдовцом, а оба его сына уже были женаты и жили отдельно. Слуга у него тож был всего один.

За спиной раздался едва слышный шорох.

— Кто здесь?! — старшой стремительно развернулся, вскидывая руку к поясу. Метнулась невнятная тень, сверкнуло железо, лёзо урманского меча разорвало кояр, вмиг досягнув до сердца.

Хирдман, оставленный у Шелеха, нагнал Авайра только через две улицы.

— Чего так долго? — недовольно бросил херсир через плечо. — Девки вендские подвернулись?

— Кабы так, хорошо, — протянул хирдман. — Там ещё один из альтинга приволокся, знак принёс. Пришлось и его…

— Плевать, — процедил Авайр, не сбавляя шага. — Туда и дорога.

Низкорожденных собак не жаль. Вендские выродки на то и созданы Великим Вотаном, чтобы быть рабами детей фиордов и мясом для их мечей. Авайр даже во время попоек с Огненом умел держать при себе такие откровенные мысли, равно как и отвращение к рыжему киянину. Тёмно-русый Шелех был ничуть не лучше.

Вартовые у вымола, завидя бегущих с оружием, недолго думая, засвистели и спустили пса. Тот со свирепым рыком ринулись навстречь урманам, но левый от Авайра хирдман метнул им навтсречь что-то стремительно крутящееся, пёс взвизгнул, перевернулся и скуля, забился на земле.

Варта — не рать, а вартовые — не кмети, кои с детства учатся владеть мечом. И уж тем паче — не урмане, не викинги, что сделали войну своей жизнью. И вооружена варта похуже, и железо в оружии посквернее. Смогут завалить оружного татя — добро. А сам вартовой — это вчерашний пекарь, кузнец или плотник, по жребию пошедший хранить порядок в родном городе.

Четверо урман стоптали стражу у ворот, почти не заметив. Только один вой сумел увернуться от урманского меча и, видя, как бесславно и бесполезно гибнут его товарищи, сунул топор за пояс и ударился в бег. Остальные трое остались лежать на земле мёртвым телом — урманам некогда было разбираться, кто прав, а кто — виноват.

Авайр ворвался на вымол. Пусто!

— Ушёл, собака вендская! — выругался хирдман.

— Притащите-ка сюда этих вояк, — недобро прищурился Авайр, подумав несколько мгновений. — Если живы.

Живыми средь поверженной варты оказались оба. Так даже лучше, — привычно отметил херсир.

— Проходил тут оружный? — надменно спросил он у раненых, ни к кому конкретно не обращаясь.

Первый вартовой, у которого на губах пузырилась кровавая пена, только сплюнул презрительно, — слюна вперемешку с кровью стекла по щеке тонкой струйкой. Второй только покосился на приставленное к его горлу лёзо ножа, сглотнул, но смолчал. Авайр неприятно усмехнулся и негромко спросил:

— А ты ведаешь, что такое «кровавый орёл»?

В глазах вартового на мгновение возник ужас — «красный орёл» — самая страшная пытка народа фиордов.

— Руальд… выпрями-ка рёбра… вот этому, — херсир, помедлив, кивнул на лежащего тяжелораненого. Хирдман охотно склонился над вартовым, извлекая нож. Над рекой прокатился дикий пронзительный крик, вартовой забился на брёвнах вымола и затих. Второй судорожно задёргался, пытаясь отползти. Руальд, зверски улыбаясь, поднёс к его глазам окровавленный нож, позволил нескольким каплям упасть на лицо.

— Ну? — разомкнул губы Авайр.

— Что? — выдавил вартовой, не отводя глаз от ножа.

— Проходил?

Вартовой — не кметь, постоянно готовый к смерти. Ему было страшно.

— Б-был, — судорожно выдавил раненый.