Белочка (СИ) - Грин Хелена

— Расскажешь, что тебя беспокоит?

— О! Так у нас тут сеанс психотерапии? — не купился Старк. — С каких пор ты из диагноста переквалифицировалась в психолога?

— Не понимаю, что тебя удивляет, — флегматично отозвалась Эванс. — Я уже давно выполняю не только работу диагноста, но и обязанности няньки.

— Хэй! А вот сейчас было обидно…

— Что тебе снится, Тони?

— Джарвис сдал? — прищурился мужчина.

— Неважно.

— Считаешь, если я расскажу тебе это, станет легче? — как бы в шутку поинтересовался он.

— Мне это помогло, — призналась волшебница.

— Это уже интереснее, — перевернулся на спину Старк и уставился на ее лицо. — Не поделишься?

— Только если ты сделаешь то же в ответ, — выдвинула условие Ри.

Думал Тони недолго:

— Идет.

Девушка глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Вспоминать то лето она не любила, как и конец первого курса. Но если сейчас это поможет Старку, она потерпит.

— Во время учёбы в школе я убила человека, — ужасные по смыслу слова легко слетели с губ. — Мне было одиннадцать.

Первый курс она никогда не забудет, как бы сильно ни желала обратного. И Дамблдор мог сколько угодно уверять, что она сделала правильно, что победила злого колдуна, который был способен натворить немало бед. Пока директор твердил, что она героиня, волшебница как никогда четко осознавала: геройством здесь и не пахнет. Квиррелла еще можно было спасти, были ритуалы, специальные заклинания. Нужны были лишь два колдомедика и ритуалист. И она хотела помочь этому несчастному, на самом деле просто запутавшемуся магу.

Но Дамблдор решил не заморачиваться с вызовом в школу представителя темной профессии (чтоб этот дурацкий запрет три тысячи раз!), а смерть профессора списать на самозащиту малолетки.

— Тело нашего учителя еще не успели похоронить, а директор уже раздавал мне баллы за стойкость и мужество. В том году кубок школы должен был получить Слизерин, но благодаря моей "победе", по очкам выиграл мой факультет, Райвенкло. Я отказалась от награды, заявила, что нечестный выигрыш. Наивная гордячка! Как будто старика это могло остановить…

Весь первый месяц лета ведьме снились кошмары. Истошные вопли Квиррелла, рассыпающегося у неё на глазах, шипение Воландеморта и призрак мёртвого профессора с укоризненным взглядом. Каждую ночь девочка с криком подрывалась с кровати и, не желая будить родных раньше времени, начинала зубрить учебники по магическим дисциплинам, биологии, химии и справочники по медицине. Все что угодно, лишь бы не видеть во снах тоскливый взгляд Квиррелла, лишь бы спасти следующего и стать сильнее.

Сначала тётя молчала, с неодобрением поглядывая на темнеющие круги под глазами. Потом не выдержала, отвела в сторону и потребовала объяснений. В противном случае, грозилась лично написать письмо Дамблдору и узнать все из первых уст. Представив, что старик может сотворить с беззащитной магглой, девочка ужаснулась. И сдалась.

Петуния слушала, не перебивая. Прижимала к себе содрогающуюся в беззвучных рыданиях волшебницу и так же гладила по волосам. А потом ласково шептала, что Ри ни в чем не виновата. Что это просто трагическое стечение обстоятельств, а она — всего лишь маленькая девочка, которая хотела выжить. И это совершенно нормально. А директора нужно подвесить на крюке за причинное место и хорошенько раскачать за то, что умудрился проглядеть психопата среди учителей и чуть не довел ребёнка до нервного истощения.

Проходивший мимо Вернон, услышав, что именно говорит его обычно скромная и благовоспитанная (пусть и немного нервная) жена, едва не поседел. В результате, валерьянку на кухне пили всей семьёй. Мистер Дурсль — для успокоения нервов. Тетя Пет — чтобы не порвать одного конкретного старикашку на сотню маленьких Дамблдоров. Генриетта — чтобы прекратить невольную истерику. А Дадли просто за компанию.

Что помогло больше: рассказ о своих страхах, слова Петунии или все вместе — но следующая ночь прошла без кошмаров. И потом тоже.

Старк о таких подробностях в прошлом своего врача-диагноста не подозревал, поэтому слушал с интересом, но бросаться в панику и обвинять девушку в жестокости не торопился. В жизни всякое случается. Он сам тоже не святой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А потом крайне неохотно поделился своей проблемой. Делать-то нечего! Обещал.

Узнав о том, что видит Тони в кошмарах, Ри нахмурилась.

Вторжение читаури, которое они не смогли предотвратить. Холодный безразличный космос вокруг, и новые корабли этих тварей. Мстители, погибшие все до одного. Мужчина мучился от понимания: новые угрозы неизбежны. А супергерои вряд ли всегда смогут защищать Землю. Одна ошибка — и всему конец.

И Тони запирался по ночам в мастерской, клепал костюмы почти в промышленных масштабах с одной целью: в следующий раз предотвратить нападение еще на подступах.

— Ну, что теперь посоветуешь, мисс самозваный психолог? — усмехнулся Старк.

— Смирись, — просто ответила ведьма.

— Что?

— Я не рассказывала, почему стала врачом? — решила зайти издалека Эванс.

— Да ты вообще очень неохотно делишься личными сведениями… — пробормотал мужчина, жмурясь под приятными прикосновениями, словно Чеширский кот.

— Я некролекарь, Тони. Знаешь, что меня отделяет от некроманта? Ничего. Границы не существует. Это разделение придумали неосведомленые люди. И некролекарь и некромант — всего лишь специальности, как повар или дантист. И я легко могу переквалифицироваться в ночной кошмар светлых магов Британии.

— Так ты тоже можешь призывать армии мертвых? — оживился миллиардер. — Любопытно.

— В детстве на моих глазах чуть не умер человек, — прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания, девушка. — Кузен упал с лестницы и сломал себе шею. Я была рядом. Тогда у меня и пробудился дар, произошел стихийный выброс, я буквально вернула душу брата из-за грани с срастила переломы. Мне было восемь. Потом заметила, что вижу болезни людей. Через какое-то время я могла диагностировать даже рак на ранних стадиях, когда пациента еще можно спасти.

Ри грустно улыбнулась.

— Все детство мне твердили, что я бесполезна и зря ем свой хлеб, и тут… Я могла спасать людей. Это была эйфория! Я училась в Хогвартсе и постоянно пропадала в библиотеке, окружала себя справочниками по колдомедицине, потом поступила в Академию здесь. Каким-то чудом пробилась на практику в больницу и работала, работала, работала. На износ, до кругов перед глазами. Работала и параллельно училась.

Голос ведьмы изменился и теперь звучал чуть взволнованно.

— Я видела на улицах больных людей, которые, похоже, и сами не подозревали о своем диагнозе. Разговаривала с ними, просила обратиться в больницу. Я же не могла сказать им, что они смертельно больны, это ведь обычные люди, а не волшебники, нельзя раскрывать свой дар. А через какое-то время, когда я интересовалась их судьбой, то слышала, что их больше нет. Кто-то из них даже не пошел в клинику, выбросив мои слова из головы. Один, второй, третий, пятый… счет пошел на десятки.

Волшебница перевела дыхание.

— Я вдруг поняла, что как бы сильно ни трудилась, люди продолжат умирать. Не только в Нью-Йорке, по всему миру. У меня случилась истерика. Как же так? Я ведь обладала такой силой, я была обязана всем им помочь! Так почему не получалось, что я делала не так? Пока наконец один человек не объяснил мне, что я, драккл возьми, обычная волшебница, не способная раздвоиться. Что я физически не могу быть во всех местах одновременно. Что, даже диагностируя людей в день пачками, я не смогу изменить всей картины. Что продолжая так себя истязать, я просто в один момент выжгу себя. Что это просто надо принять, смириться. Относиться не так остро.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Девушка прикусила губу.

— Принимать это было невероятно тяжело, противно до невозможности, но я это сделала. И не жалею. Да, я не могу спасти всех. Но разве кто-то требует от меня всего и сразу? Я могу помогать лишь частичке, ничтожной капле в меру своих сил, но она тоже важна.