Лейденская красавица - Генри Хаггард

Завещание было не длинно, в силу его Дирк ван-Гоорль и его наследники назначались также наследниками всего движимого и недвижимого имущества Бранта при условии: во-первых, выделить дочери Бранта, Эльзе, такую часть, какая будет необходима; во-вторых, употребить остальное «на защиту отечества, достижение свободы веры и изгнание испанцев, как и когда Господь укажет, что, прибавлялось в завещании, Он, наверное, сделает».

К завещанию был приложен перечень имущества. Сначала шел длинный список драгоценностей с точным их описанием. Первыми стояли три вещи:

«Ожерелье крупного жемчуга, вымененное мною у императора Карла V, когда он пристрастился к сапфирам. Ожерелье в непроницаемом медном ящике.

Диадема и пояс, оправленные в золото, моей собственной работы - лучшие вещи, когда-либо сделанные мною. Три королевы желали приобрести их, но ни у одной не хватило средств.

Большой изумруд, полученный мною от отца, величайший из известных камней этой породы, с магическими знаками, вырезанными на обратной стороне. Сохраняется в золотом ящичке».

Затем следовал длинный перечень других драгоценных камней, слишком многочисленных, чтобы их перечислять, и меньшей стоимости, и, наконец:

«Четыре сосуда с золотыми монетами (точная стоимость мне неизвестна)».

В заключение было приписано:

«Таково значительное богатство, самое большое во всех Нидерландах - плод честной работы и бережливости, - превращенное мною главный образом в драгоценные камни для более удобного спасения. Я, Гендрик Брант, платящийся за это богатство жизнью, возношу при этом молитву: «Да будет это богатство проклятием для всякого испанца, который попытается украсть его», и думаю, Господь услышит меня. Аминь, аминь, аминь. Так говорю я, Гендрик Брант, стоящий у врат смерти».

Когда Дирк окончил чтение, Лизбета тяжело вздохнула.

- Да, наша родственница богаче многих владетельных особ, - сказала она. - С таким приданым к ней просватался бы не один принц.

- Да, состояние немалое, - согласился Дирк, - только какую тяжесть на нас навалил Брант, оставляя по этому завещанию свое состояние не прямо законной наследнице, но мне и моим наследникам как исполнителям его распоряжений. Испанцам известно о существовании этого сокровища, монахам это также известно, и они не оставят ни одного камня на свете или в аду, не перевернув его, пока не найдут этих денег. По-моему, Гендрик поступил бы благоразумнее, приняв предложение негодяя Рамиро: следовало бы дать ему три четверти своего состояния, а самому бежать в Англию. Но это не в его характере, он всегда был упрям и готов был скорее десять раз умереть, чем обогатить ненавистных ему людей. Кроме того, он желает, чтобы большая часть его состояния пошла на его родину в минуту нужды, и на нас возлагается после его смерти обязанность определить эту минуту. Я предвижу, что эти драгоценности и золото принесут горе и гибель нашей семье. Но обязанность возложена на нас, и мы должны нести ее. Фой, завтра на рассвете ты с Мартином отправишься в Гаагу, чтобы исполнить приказание Бранта.

- Почему сыну моему рисковать своей жизнью ради такого поручения? - воскликнула Лизбета.

- Потому, что это моя обязанность, матушка, - весело отвечал Фой, стараясь, впрочем, придать своему лицу грустное выражение.

Он был молод и предприимчив, а предстоящая поездка сулила ему много нового.

Дирк невольно улыбнулся и приказал позвать Мартина.

Через минуту Фой был на чердаке у Мартина и толчками будил спящего.

- Проснись, бык! Вставай!

Мартин сел на постели, при свете ночника его рыжие волосы горели, как огонь.

- Что случилось, герр Фой? - спрашивал он, зевая. - Пришли нас взять за тех двух испанцев?

- Нет, соня. Тут дело идет о большом богатстве.

- На что мне богатство, - равнодушно отозвался Мартин.

- Тут замешаны испанцы.

- Ну, это немного лучше, - заявил Мартин, закрывая рот. - Расскажите же, в чем дело, пока я натяну куртку.

Фой в две минуты передал ему, что мог.

- Хорошая штука! - критически отозвался Мартин. - Насколько я знаю испанцев, мы не вернемся в Лейден, не пережив кое-что. Не нравится мне только, что тут замешались женщины, как бы они нам не испортили всего.

Он отправился с Фоем в комнату верхнего этажа и здесь в торжественном безучастном молчании выслушал приказания Дирка.

- Вы слушаете?.. Понимаете? - резко спросил Дирк.

- Кажется, да, мейнгерр, - отвечал Мартин. - Послушайте! - И он слово в слово повторил сказанное Дирком; когда он хотел, память у него оказывалась прекрасной. - Только позвольте вам задать несколько вопросов: наследство надо перевезти сюда во что бы то ни стало?

- Во что бы то ни стало, - отвечал Дирк.

- А если нам не удастся увезти его, то его следует спрятать как можно лучше?

- Да.

- А если нам вздумают помешать, мы должны будем обороняться?

- Конечно.

- А если при этом мне придется убить кого-нибудь, то пастор или другие не назовут меня убийцей?

- Не думаю, - отвечал Дирк.

- А если что-нибудь приключится с молодым герром, его кровь не падет на мою голову?

Лизбета застонала, затем встала и сказала:

- Зачем ты задаешь такие глупые вопросы, Мартин? Сын мой должен разделить опасность с тобой, и если с ним приключится беда - что легко может случиться, - то мы хорошо будем знать, что она приключилась не по твоей вине. Ты не трус и не предатель.

- Думаю, что так, мефроу, но вот видите, здесь две обязанности: первая - увезти деньги, а вторая - защитить герра Фоя. Я хочу знать, которая важнее.

Ему ответил Дирк:

- Ты отправляешься выполнять завещание моего родственника, Гендрика Бранта, и оно должно быть выполнено прежде всего.

- Отлично, - отвечал Мартин. - Вы все хорошо поняли, герр Фой?

- Вполне, - подтвердил молодой человек, улыбаясь.

- Ну, теперь прилягте на часок-другой, быть может, завтрашнюю ночь не придется уснуть. На рассвете я разбужу вас. Надеюсь вернуться к вам, мейнгерр и мефроу, через двое с половиной суток; если же я не вернусь через трое или через четверо суток, то советую вам навести справки. - После этого Мартин отправился обратно к себе на чердак.

Молодежь спит хорошо, чтобы ни случилось или что бы ни предстояло, и Мартину на рассвете пришлось три раза окликнуть Фоя, прежде чем он открыл глаза и, вспомнив все происшедшее, вскочил с постели.

- Спешить особенно некуда, - сказал Мартин. - Но все же лучше выбраться из Лейдена, пока на улицах еще не много народа.

В эту минуту в комнату вошла Лизбета, уже вполне одетая, - она вовсе не ложилась в ту ночь, - неся в руке небольшой кожаный мешочек.