Принцесса где-то там (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

Но сработало же.

– Это агент Джонсон, – сказал агент Доу, указывая на юнца. – Он отвезёт вас в больницу. Садитесь в машину, Боб.

Агент Джонсон открыл мне заднюю пассажирскую дверь и попытался помочь залезть в машину, но я оттолкнула его руку.

– Не прикасайтесь ко мне.

Я села в машину и закрыла глаза. Больше всего мне сейчас хотелось потерять сознание и очнуться в каком-нибудь другом месте, пусть даже в муниципальной больнице, но уже после того, как все эти приятные процедуры, которые мне предстояли, закончатся.

Пока я сидела в машине, а агент Джонсон устраивался за рулем, агент Доу достал из кармана телефон и вызвал на пустырь группу зачистки.

Что ж, похоже, что официально дело Мясника со сто сорок шестой улицы так и останется нераскрытым.

Медсестру звали Элли, она была маленькая, симпатичная, веселая и похоже, что я напоминала ей маленького брошенного щеночка, потому что она сразу же взяла надо мной шефство. Она взбивала мне подушки, поправляла одеяло, учила пользоваться пультом управления кроватью, спрашивала, достаточно ли комфортная температура в моей палате, а под вечер заявила, что просто обязана накрасить мне ногти. Она была настолько энергична и настойчива, что спорить с ней не было никакой возможности, и я согласилась.

Она притащила с собой целый маникюрный набор, одних ножниц там было штук пять, какие-то щипчики, палочки из апельсинового дерева для удаления кутикул, множество пилочек и черт знает, чего еще, и только шлифовального станка, там, пожалуй, и не было.

Я вручила ей левую руку, и она тут же спросила, когда я последний раз делала маникюр.

– Я не помню, – призналась я.

– А чем ты обычно стрижешь ногти?

– Ножничками из комплекта швейцарского армейского ножа.

Она сокрушенно поцокала языком.

– Ничего, сейчас мы наведем тут порядок.

– Угу, – сказала я.

И она принялась за работу.

– От лица всего агентства я хотел бы принести вам извинения за сегодняшний вечер, мисс Кэррингтон, – сказал агент Джонсон, ведя «Кадиллак» по улицам ночного Города. На мой взгляд, он мог бы ехать и быстрее, но делать ему замечания не было ни сил, ни желания.

– Очень мило.

Потерять сознание так и не удалось. В машине было прохладно – эти скоты ездят в костюмах, а на мне остались какие-то лохмотья, сидеть было больно. Я попыталась лечь на сиденье тем боком, в который меня меньше пинали, меня начала бить дрожь.

– Там где-то должен быть мой плащ, – сказал агент Джонсон. – Укройтесь, а я сделаю климат потеплее.

А вот аптечку он мне не предложил. Может у них и вовсе ее не было, аптечки-то.

Я пошарила рукой, нашла его плащ, кое-как в него закуталась.

– Мясник, значит?

Видимо, агент Джонсон решил, что по правилам хорошего тона он всю дорогу должен развлекать меня светской беседой. Я не стала ему отвечать.

– Почему вы его сразу не застрелили? – продолжал он.

Потому что я не знала, что он Мясник, а у меня нет привычки стрелять во всякого встречного? Потому что до этого я застрелила уже пятерых и была немного не в себе?

– Мы пытались приехать раньше, мисс Кэррингтон.

– И что же вам помешало?

– Машина заглохла. Просто не заводилась, хоть ты тресни.

– Вот эта самая машина, на которой мы сейчас едем?

– Да.

– И как вы ее починили?

– Никак. Она потом сама завелась.

– Очень интересная история, – сказала я.

Новенький «кадиллак» сначала не завелся, а потом завелся. И так три раза, потому как в распоряжении агентов ТАКС явно не одна машина. А еще пробки, на светофорах в «зеленую волну» не попали, и по дороге пришлось останавливаться, чтобы слепую старушку по пешеходному переходу перевести.

– Нет, правда, – сказал он, верно истолковав интонацию, с которой я произнесла последнюю фразу.

– Да, конечно.

– А что произошло в ресторане?

Может, мне головой удариться, чтобы сознание наконец потерять? Хотя, как показывают последние события, со мной этот номер почему-то не работает.

Видимо, там одна кость. Сплошная.

– Как думаете, почему агент Смит начал стрелять? Ведь ваша миссия не предполагала…

– Я не знаю, – сказала я. – Я понятия не имею, что именно предполагала наша миссия, потому что до меня довели информацию в части, меня касающейся. А меня, похоже, тут вообще ничего не касалось.

– Ладно, – сказал он. – Извините еще раз.

Пошел ты, подумала я.

А еще в какой-то момент я подумала, что, учитывая контекст сегодняшнего вечера, он может отвезти меня и не в больницу, но мне уже было все равно.

На обе руки у Элли ушло примерно полтора часа, и в итоге она сделала мне французский маникюр. Прямо как в салоне, наверное. По крайней мере, я бы не отличила.

– Спасибо, – сказала я. – Очень мило.

– Теперь займемся пальчиками на ногах.

– Может, не надо?

– Надо, – решительно сказала она, перемещая свой стул на другой конец кровати. – Надо дарить себе маленькие радости. Ухаживать за собой. Позволить себе что-нибудь, чего ты раньше не делала.

– Угу, – сказала я.

На ногах у меня из бинтов только пальцы-то и торчали, наверное. И последний раз я красила там ногти еще во времена учебы в колледже, когда познавала свое тело и экспериментировала со своей сексуальностью.

Полгода экспериментов. Эх, были же времена…

– В какой цвет будем красить?

– Мне все равно, – сказала я. – Давай так же, как на руках.

– Фи, – сказала она. – Год назад это, может быть, и прокатило бы, но сейчас это считается моветоном. Но оттенки должны гармонировать друг с другом.

– Я в этом ничего не понимаю, – сказала я.

– Где же твое чувство прекрасного?

– Сдала его в ломбард, чтобы купить свой первый пистолет, – сказала я. – Зачем ты со мной возишься, Элли? Неужели тебе не надо домой или еще куда-нибудь?

Она пожала плечами.

– Я живу одна, а Стиви, это мой молодой человек, я тебе рассказывала, в отъезде до выходных.

Она и правда рассказывала. Она мне уже много чего успела о себе рассказать.

– Это не значит, что у тебя не может быть других дел. Так зачем?

– С тобой произошло что-то ужасное, – сказала она. – Я хочу помочь.

Вот только тогда я и разрыдалась.

Агент Джонсон заглушил мотор и пошел открывать мне дверь, а я подумала, что если мне и теперь придется идти куда-то пешком, то пусть лучше он пристрелит меня прямо здесь. Или, если ему жалко служебный салон, пусть поможет мне выйти и пристрелит уже на асфальте, с асфальта кровь смывается достаточно легко, достаточно просто из шланга полить.

Но снаружи оказались медики и носилки, и меня аккуратно взяли под руки и уложили на эти носилки, а кто-то высказал удивление, что я в сознании, а кто-то другой постарался уверить меня, что все будет хорошо.

В последнем, кстати, у меня были большие сомнения.

Нет, физически-то все будет хорошо, это понятно, они поставят меня на ноги, благо, ранений много, но они не слишком серьезные. И психологически я это все тоже переживу, у меня обширный опыт травмирующих событий за спиной.

Но будущее все равно туманно и полно опасностей, ибо понятно, что ТАКС с меня все равно не слезет, а организация работы этой конторы оставляла желать лучшего.

То у них машины глохнут, то у них агенты мрут…

Меня доставили в операционную, стабилизировали (стабильны, сука, мертвые, что за дурацкое слово?), раздели, помыли, обработали раны, вкололи кучу всего, повезли на рентген, делали что-то еще, и все это было довольно неприятно и очень скучно, а они отказывались дать мне общий наркоз, потому что для процедур, типа лучше, чтобы я оставалась в сознании.

И только под утро они привезли меня в палату и оставили в покое.

Проснулась я только ближе к полудню. Снова были какие-то процедуры, завтрак не выходя из палаты, визит врача, повторный визит врача и вот это вот все, и они окружили меня вниманием и заботой, от которых хотелось выть и лезть на стены.