Викторианский Лондон - Лайза Пикард

В 1851 году Алексис Сойер в своей книге «Современная домохозяйка» описывает обычный домашний дневной распорядок. У «миссис Б.» две служанки, повариха, горничная и кучер. «Мы, что называется, „ранние пташки“, то есть, мистер Б. должен каждый день уходить на работу в двадцать минут десятого. В 8.30 наш завтрак уже на столе». Миссис Б. заваривает кофе, на завтрак у них яичница или холодное мясо, «а у мистера Б. иногда рубленая котлета… которую я готовлю сама на недавно изобретенной [Сойером, разумеется,] керосинке». Затем мистер Б. уезжает на работу в одноконной карете («брогам»), которая возвращается, чтобы ею могла воспользоваться миссис Б. Миссис Б. составляет меню для детей, меню ланча и ужина и посылает их вниз, кухарке. В 10 часов миссис Б. сама спускается в кухню и обсуждает с кухаркой, что нужно приготовить на этот день. «Я обычно кончаю заниматься туалетом к 12 часам. Затем у меня есть час, чтобы сделать записи или повидаться с лавочником или портнихой, а по понедельникам с утра я проверяю счета лавочника и плачу по ним». Иногда она «помогает кухарке» в приготовлении какого-нибудь нового блюда. К вечеру новый всплеск деятельности. Мистер Б. возвращается домой в кэбе или в омнибусе без двадцати пять, и в половине шестого они ужинают, еду подают служанки. «Если нет гостей, дети и гувернантка после ужина спускаются вниз. Если у нас гости, мы не видимся с детьми». Дети ложатся спать без четверти восемь. «В восемь мы пьем чай и кофе. Если гостей нет, приходит гувернантка и проводит остаток вечера с нами. В одиннадцать мы обычно ложимся, а перед этим мистер Б. любит выпить стакан негуса с бисквитом или сандвичем». Сойер, пожалуй, назначил ужин в семействе Б. слишком рано. Средний класс, по большей части, ужинал в шесть или несколько позже.[459]

Мистер Б. вряд ли успевал проголодаться к ужину в 5.30 после плотной еды в середине дня в кофейне или ресторане в Сити,[460] или в известном ресторане Бертолини на Лестер-сквер.[461] Джейн Карлейль иногда позволяла себе удовольствие съесть ланч вне дома, когда из-за нашествия художников ее дом становился непригодным для жилья. Она ходила к «Вири» на Стрэнде, «чистенькое заведение… где я съедала половину жареного цыпленка (очень маленького), большой ломоть подогретой ветчины и три молодые картофелины за шиллинг… Я видела женщин без спутников у „Вири“ — порядочных (то есть, не проституток) — гувернанток или что-то вроде».[462] Это был значимый шаг для женщин — вторгнуться туда, где прежде бывали только мужчины.

Натаниел Готорн наслаждался отбивной котлетой — «очень хорошей» — с хлебом и двумя картофелинами и стаканом бренди с водой в таверне за 11 пенсов плюс 1 пенс чаевые официанту.[463] У. С. Белл, приехавший в Лондон посмотреть Всемирную выставку, был на ланче со своим братом, служащим Дома правосудия, в ресторане на Стрэнде. В меню входило: «рыба под соусом» за 1 шиллинг, полпорции за 6 пенсов, ромштекс с устричным соусом за 1 шиллинг, «капуста или шпинат, картофель или морковь» за 1 пенс, хлеб и масло за 1 пенс и сыр «стилтон» за 2 пенса. Столь же аккуратно записанные Беллом цены в Найтсбридже, неподалеку от Выставки, как ни удивительно, были такими же, хотя из чего был приготовлен «сандвич» за 3 пенса, не уточняется. И ни в одном заведении братья Белл не давали чаевых, возможно, это не было предусмотрено.[464]

Но вечерний ужин в ресторане совсем другое дело. Можно было заплатить 5 гиней в самом дорогом ресторане или всего 2 шиллинга в одной из множества таверн, где с 5 до 7 каждые четверть часа или полчаса подавали свежеприготовленное мясо по 2 шиллинга за порцию.[465] Самым большим заведением, обслуживающим обеды, свадьбы и т. п., был «Гастрономический симпозиум всех народов» в бывшем доме леди Блессингтон в Кенсингтонгоре, напротив Всемирной выставки.[466] Леди Блессингтон была известной — или печально известной — светской дамой, хозяйкой салона, ее имя редко сходило с газетных полос. Когда до нее, наконец, добрались кредиторы, ей пришлось распродать свое имущество и уехать во Францию со своим любовником, графом д’Орсе. В 1850 году Сойер, который к тому времени отказался от своей должности в «Реформ-клабе», арендовал ее дом, полагая, что сумеет таким образом нажить состояние.[467] Им всегда владели грандиозные идеи, начиная с того, чтобы прикреплять павлиний хвост к лежащей на блюде готовой «дичи» на обеде в больших семьях, где «павлины не переводятся», и кончая тем, чтобы приготовить суп одновременно для 22000 бедняков. На этот раз проект оказался Сойеру не по зубам. Роскошные, умопомрачительные интерьеры леди Блессингтон расширили его возможности, и он купил еще земли под «Гигантский павильон всех народов», сооруженный на манер средневековых замков на Рейне; огромный тент, где всего за шиллинг одновременно могли поесть 1500 человек. Знать, например, герцог Веллингтонский или Дизраэли обедали внутри дома. Великолепные сады леди Блессингтон служили для увеселений, концертов и всегда популярных подъемов на воздушном шаре. Там был Зал архитектурных чудес, Трансатлантическая палата, предоставлявшая американские напитки любого рода (мятный джулеп?), Зал брачного пира Данаи и чудесная лестница, украшенная портретами таких людей как Питт, Дизраэли, Наполеон и Диккенс, вокруг которых клубились гиппогрифы, жирафы, слоны и драконы.[468]

Каждый день приходили около тысячи посетителей, иногда предварительно заказывались вечеринки для 200 ошеломленных сельских жителей во главе со священником, посетивших Всемирную выставку, которые счастливы были просто присесть на стул, чего нельзя было сделать в Хрустальном дворце.[469] Из рекламы, сохраненной неутомимым туристом У. С. Беллом:

Французский/английский обед за 2 шиллинга каждый… в Баронском зале, обед, англо-французский, 3 шиллинга 6 пенсов… мясо (горячее) каждые четверть часа с 2 до 8. В особняке, табльдот на французский манер, в 5, 6, 7, и 8 вечера за 6 шиллингов 6 пенсов. Входная плата 1 шиллинг, разрешается платить после обеда и прочих закусок.

Но вот еще одна цитата: «Однако я разочарован этим заведением. Оно не оправдало моих ожиданий».[470] Сначала был ошеломляющий успех, но почему-то блеск позолоты быстро тускнел. Последней соломинкой был неодобрительный визит лицензионного начальства в особенно людный вечер. «Гастрономический симпозиум» закрылся в то же время, что и Всемирная выставка, в октябре 1851 года. Сойер потерял 7000 фунтов.

Глава 14

Одежда и прочее

Дрожащие от холода бездомные, которым оставалась одна надежда — попасть в приют или работный дом, были одеты в случайно доставшиеся им вещи. Но даже при этом они сохраняли верность потертым символам благопристойности: женщины носили капоры, пусть и ветхие, а мужчины — то, что когда-то было шляпой. Даже там, где приходский работный дом, прежде чем выдать пособие, требовал выполнения тяжелой работы вроде дробления камней, часто встречались «безумцы, которые изо всех сил отстаивали свое право сохранять и в „каменном дворе“ эти приметы приличия, цилиндр и черное пальто», несмотря на свое плачевное положение.[471] Черный сюртук среднего класса переходил из рук в руки, спускаясь все ниже, пока не разваливался окончательно. «Английский плотник носит черный сюртук — как официанты, предприниматели и герцог… [продавец лимонада] одет в ту же самую одежду, что процветающий представитель среднего класса — но вся она в заплатах и лохмотьях».[472]

Отсидевшие срок заключенные, должно быть, имели обманчиво честный вид, пока носили одежду, в которой их выпустили — вельветовые брюки, жилет и котелок. Неудивительно, что, оказавшись за пределами тюрьмы, большинство из них тут же расставалось с этой кричаще чистой одеждой, меняя ее на деньги и поношенную, удобную, неизвестно чью одежку.[473] Тем не менее, у тюремного начальства было правильное представление об одежде рабочего. Сотни пассажиров, покидавших рабочий поезд на вокзале Виктория, носили тяжелые башмаки, плотные брюки и куртки, жилеты и котелки. Однако и в этой толпе можно было заметить несколько цилиндров, но либо шелковые цилиндры, для которых лучшие дни давно миновали, либо цилиндры из густо залакированного холста. Служащие, носившие форму, скажем, почтальоны в ярко-красных куртках и полисмены в синих мундирах, ходили в цилиндрах. Во время работы умелые мастеровые носили квадратные бумажные колпаки, такие, как на плотнике на иллюстрации Тенниэла к «Алисе в Зазеркалье» в эпизоде, когда Морж и Плотник поют песню. Простые рабочие работали без головного убора.