Сестры из Сен-Круа - Костелоу Дайни

Бледная, с темными кругами от бессонницы под глазами, Молли стала готовиться к новому дню. Серый медлительный рассвет принес с собой холодное утро, поэтому они с Сарой оделись быстро и с умыванием ледяной водой тоже предпочли покончить поскорее.

— Как ты думаешь, вчера вечером всех из палаты выздоравливающих отправили в лагерь? — спросила Молли, расчесывая волосы и стараясь говорить как можно более непринужденным тоном.

Сара вопросительно посмотрела на нее:

— Большую часть, думаю, перевели, а что?

— Да просто интересно. — Даже для ушей самой Молли это прозвучало неубедительно. Она взглянула на Сару в зеркало, продолжая причесываться. — Из нашей палаты шесть человек перевели к выздоравливающим, и из других наверняка тоже.

— И от нас перевели троих, — сказала Сара. — Очевидно, кого-то в любом случае придется отправить в лагерь. — Она взглянула на Молли и спросила: — И кто же именно?..

— Что — кто именно?

— Молли, в последние недели ты все время где-то далеко. Я тебя совсем не вижу, и, — добавила она с внезапной улыбкой, — что это тебя стало так тянуть в церковь воскресными вечерами? В чем дело?

— Ни в чем.

Этот ответ вырвался у Молли слишком поспешно. Сара заметила, что лицо подруги залилось румянцем, но не стала больше выспрашивать. Она догадывалась, что что-то происходит между Молли и кем-то из раненых, должно быть, уже выписавшихся из ее палаты, и сказала только:

— Я попытаюсь выяснить, сколько пациентов перевели… но хорошо бы знать имя.

Ответом было долгое молчание, а затем Молли тихо сказала:

— Том Картер, друг Гарри Кука.

— А разве ты сама не можешь спросить? — предложила Сара. — Сестра Мари-Поль наверняка знает.

Как раз сестра Мари-Поль уже и намекала Саре, что у Молли какие-то дела с пациентом.

«Она ваша подруга. — Маленькие глазки сестры Мари-Поль так и блестели в предвкушении скандала. — Я подумала, что вам следует знать. Это не comme il faut, когда сестры интересуются пациентами».

Сама того не ведая, она повторила слова матери-настоятельницы и сестры Бернадетт. Между сестрой милосердия и пациентом всё не comme il faut, с иронией подумала Сара. С ее точки зрения, немного душевного тепла взамен бесстрастной деловитости, за которую, очевидно, ратовали монахини, совсем не повредило бы лечению. Она сказала лишь:

— Вы определенно знаете больше, чем я, сестра.

Немного разочарованная, сестра Мари-Поль пошла дальше по своим делам. Вспомнив этот случай, Сара сказала:

— Нет, пожалуй, лучше не надо. Думаю, тебе следует быть осторожнее с сестрой Мари-Поль. Она… в общем, я не уверена, что ей можно доверять.

— Вот и я тоже, — призналась Молли. — Мне все время кажется, что она следит за мной. Наверное, это просто моя фантазия, но все-таки я не хочу натолкнуть ее на какие-нибудь подозрения.

— Не беспокойся, — сказала Сара, — я постараюсь узнать у кого-нибудь — только, наверное, не сегодня. — Она вдруг просияла. — Сегодня приезжает Фредди.

— Ой, Сара! — Молли почувствовала укол совести. Она была так занята своими мыслями и заботами, что совершенно забыла о приезде Сариного брата. — Я и забыла, что уже сегодня. Ты, должно быть, так волнуешься. И как я могла забыть!

— Не говори глупостей, — весело сказала Сара. — Но да, я волнуюсь. Я его с февраля не видела. Мать-настоятельница сказала, что он может пригласить меня на обед. — Сара коротко обняла Молли и сказала: — Не терпится его увидеть.

В то утро девушки вышли на работу в очень разном настроении. Сара принялась за дело вся в радостном и беззаботном предвкушении встречи. Сегодня ничто не казалось скучным — она весело мыла кастрюли, заправляла кровати и наводила чистоту в палате.

— Вы сегодня в хорошем расположении духа, сестра, — сказал капрал Эванс, когда она пересаживала его в кресло, чтобы застелить его постель.

— Ко мне брат приезжает, — сказала она. — С фронта, на побывку. Я его не видела с февраля. Мне дадут выходной после обеда, и мы пойдем с ним на ланч.

— Некогда болтать, сестра, — сказала сестра Бернадетт, обходя палату, — тем более что у вас с обеда выходной.

— Вот корова, — заметил капрал Эванс. Он не понимал французского языка, но тон понял отлично и подмигнул Саре, когда та сказала:

— Тсс, капрал, не называйте ее так.

— Надеюсь, вы хорошо проведете время, мисс, — сказал он, когда она перешла к следующей кровати.

Сара ослепительно улыбнулась ему и сказала:

— Непременно, можете быть спокойны!

Молли же делала свою работу механически, словно автомат: в голове так и крутились мысли о Томе, и только когда один из пациентов, веселый парень-кокни, которому недавно ампутировали ногу, крикнул ей: «Выше нос, сестра, что это вы такая хмурая!» — она взяла себя в руки и постаралась сосредоточиться. Ей очень хотелось расспросить о пациентах из палаты выздоравливающих, но она понимала, что лучше предоставить это Саре, хоть это и означало, что до завтра ей никак не узнать, где сейчас Том.

Даже за всеми хлопотами утро для Сары тянулось ужасно медленно. Но вот, незадолго до полудня, пришла сестра Бернадетт и застала ее за раскладыванием грязного белья по корзинам.

— Вам пора идти, — сказала она без обычной резкости. — Ваш брат скоро приедет. Вам нужно переодеться.

Сара была удивлена, что монахиня, со стороны которой ей всегда чудилось непонятно чем вызванное презрение, взяла на себя труд отпустить ее лично. Она улыбнулась ей и сказала:

— Спасибо, сестра.

Сестра Бернадетт не ответила на улыбку, лишь хмуро пробурчала:

— Приятно провести время.

День был чудесный. Фредди приехал в монастырь на старом разбитом автомобиле и уже дожидался в мрачноватой маленькой гостиной, где Сара с Молли впервые встретились с сестрой Сен-Бруно. Он повернулся к Саре, когда та распахнула дверь и с порога бросилась в его объятия.

— Ой, Фредди, — воскликнула она, обнимая его, — как я рада тебя видеть! Дай же мне на тебя посмотреть. Хорошо выглядишь, просто прекрасно.

Он и правда был хорош собой — высокий, широкоплечий, с аккуратно подстриженными светлыми волосами, в чистой, ладно пригнанной форме. Глубоко посаженные глаза на его открытом волевом лице с подвижным ртом и решительным подбородком так и светились от радости при виде сестры. Она снова обняла его.

— Настоящий франт.

— Да и ты тоже, сестренка, — ответил он. — Но я думал, ты будешь в форме. Знаешь, в таком фартуке с большим красным крестом.

— Не совсем, — объяснила Сара. — Я ношу чепчик и простой фартук поверх серой юбки и белой блузки. Но ради тебя мне разрешили переодеться. — Она покрутилась перед ним в платье, которое не надевала с тех пор, как приехала во Францию, и внезапно почувствовала себя снова прежней, без этого надоедливого запаха дезинфицирующего средства, который, как ей казалось, намертво пристал к ней в последнее время вместе с другими, еще более неприятными запахами.

— Тетя Энн хочет тебя повидать, прежде чем мы уйдем. Она будет здесь через минуту. Ой, Фредди, мне столько всего нужно тебе рассказать, и не терпится услышать все твои новости. Ты правда едешь домой на Рождество? Отец будет в восторге.

— Он был бы в еще большем восторге, если бы ты тоже приехала, сестренка, — начал было Фредди, но, прежде чем он успел сказать что-то еще, Сара, к своему облегчению, услышала, как открывается дверь и входит тетя Энн.

Еще минут десять они болтали втроем, и Фредди терпеливо слушал рассказы сестры Сен-Бруно о том, как безупречно Сара выполняет свою работу. Саре не терпелось поскорее уйти из монастыря, чтобы можно было поговорить с Фредди по-настоящему.

Наконец тетя Энн сказала:

— Что ж, пора отпустить вас обедать. Рада была снова повидать тебя, Фредерик. Ты всегда в моих молитвах. Когда ты возвращаешься на фронт?

— Завтра, — ответил Фредди. — Отучился пару недель на артиллерийских курсах, а теперь снова в полк.

Они уселись в автомобиль и двинулись по дороге. У машины был натяжной верх, но окна не закрывались, холодный воздух так и гулял внутри, пока они ехали в деревню, и Сара порадовалась своему зимнему пальто и шляпе.