Цена свободы – любовь (СИ) - Флёри Юлия

– Ну подождите… Этого просто не может быть. Олег Иванович замечательный специалист, зарекомендовавший себя как исключительно честный и талантливый врач.

– Да я, собственно, с ним и хотел поговорить. Как вы сказали, фамилия этого исключительно честного?

– К нашему великому сожалению, Олег Иванович уже пять лет трудится на благо совсем другой страны. Связь мы не поддерживаем. Но я вас уверяю…

– Что-то более занимательное, нежели все эти общие фразы, вы можете мне предложить?

– Я как раз просматриваю историю… – Старательно закивала врач. – Лист из приёмного покоя, дневник врачебных манипуляций, лист назначения… Александр Владимирович, сказать, что беременности не было, я не могу. На данный момент сказать об этом наверняка уже никто не сможет. Есть анализы, есть заключение УЗИ… Есть данные объективного осмотра…

– И ничего, что заставило бы вас усомниться?

– Ну, даже если предположить… – Дала она слабину, и Саша заинтересованно подался вперёд. – Нет, это просто невозможно! Просто невозможно. Мы сейчас можем сколько угодно фантазировать и подстраивать под эти фантазии уже имеющиеся факты, но результата это не изменит.

– Хорошо, допустим. Есть вариант, при котором анализы и данные УЗИ-обследования могут принадлежать другой пациентке?

– Вы сейчас предлагаете мне поднять все истории того периода? Даже на сегодняшний день как минимум сорок пациенток отделения патологии беременности окажутся с тем же сроком и теми же проблемами, с которыми обратилась к нам ваша супруга. И предположить, что история сфабрикована… Это может быть как обман, так и самообман. Чисто по-человечески все ваши сомнения я готова понять, но как специалист скажу вам одно: доказать что-либо… – Врач многозначительно промолчала, Саша же неудовлетворённо хмыкнул. – Ни одной объективной причины не доверять врачебным записям, у меня нет.

– Хорошо, допустим. Я не в претензии. Если не беременность… Есть какое-то другое объяснение тому, что я видел?

– В принципе, характер выделений может быть одним из вариантов нарушений менструального цикла. И если снова возвращаться к листу сбора анамнеза… Вот, посмотрите… дату последней менструации ваша супруга назвать не могла, описывала выделения как обильные, умеренно болезненные. И если предположить, что менструация не установилась, то этим объясняется тот факт, что выделений не было в течение нескольких недель.

– На данный момент определить, были ли эти проблемы, возможно?

– Спустя восемь лет? Их могло не быть вовсе, но они появились сейчас. Или, наоборот, проблемы были, но ваша супруга прошла курс лечения и от них избавилась. Если были какие-то сложные патологии в виде опухолевых заболеваний, тогда, конечно. А так… Вы можете привезти её для обследования, и я лично прослежу за тем, чтобы врач максимально точно ответил на все ваши вопросы. – Заверила главврач и заставила себя проглотить скептический взгляд, тут же благоразумно добавив: – Но в режиме реального времени, разумеется.

– Вы хотите сказать, что я зря потратил время?

– Скажу только то, что уже говорила: я верю фактам. И у меня нет причин сомневаться в их достоверности.

– Выходит, моя жена врёт? – Вызывающе хмыкнул Саша и врач заметно занервничала.

– По результатам обследования мы могли бы сказать, рожала она или нет… – Уступчиво заметила, а он на месте подорвался.

– Она восемь лет жила с другим мужиком, вы реально считаете, что это обследование меня утешит?!

– Тогда я просто не знаю, чем вам помочь…

– Фамилию врача назовите. Я сам его найду.

– Не проще будет разобраться с собственной женой?

– Вы меня ещё поучите. – Бросил он, поднимаясь, и небрежным движением подтолкнул врачу ближе её рабочий блокнот. – Безмерно благодарен за помощь. – Передёрнул Саша плечами, сбрасывая её недовольный взгляд.

Вот только устроившись за рулём авто, остервенело смял злосчастный клочок бумаги. Какой в этом сейчас смысл? Какой вообще ей был сейчас смысл говорить… такую правду? А какой смысл ему на эту тему рассуждать? Было и было! Но уже ушло. Эмоции остались и их срочно требовалось заглушить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 18

Увидев его в своём доме, Али на какое-то мгновение растерялась. Происходящее нереальным казалось. Сердце зашлось в глупом радостном припадке, а потом затихло, словно и вовсе оборвалось. Искандер улыбался. Всегда собранный и серьёзный, в тот момент он улыбался ей. Совсем как прежде. Тело и душа разом заныли от острого и какого-то нереального желания полюбоваться на него ещё секунду, ещё мгновение. Искандер что-то говорил, а она, будто во сне, во все глаза смотрела, а понять ничего не могла. Наверно, это был страх. Страх того, что всё начнётся снова. Этого она не хотела. Устала бороться. С ним и с собой…

Помнила тот день, когда от мужа ушла. Морально истощённая, будто на сто лет постаревшая. Пустая и разбитая. Практически каждую ночь во сне возвращалась в тот момент, когда нужно было принять решение. И каждый раз этот сон заканчивался одинаково тоскливо: она просыпалась в чужом доме, среди чужих людей, а душа стремилась туда, откуда сбежала под покровом ночи.

Было непросто. То время она помнила смутно. Только то, как вздрагивала от звонка в дверь, въелось в память. Ждала? Скорее, да. Хотела, чтобы нашёл? Нет: свобода обошлась куда дороже сомнительной любви. Идти вперёд долго не получалось. Копаться в прошлом, переосмысливать, было куда комфортнее. А однажды сорвалась и попыталась вернуться. Далеко. В прошлое. Но там уже никто не ждал. Мулла догнал, посмотрел в глаза и рассмеялся. «Глупая» – сказал он тогда и вернул в свой дом. «Глупая» – согласно кивнула Али и виновато опустила голову. Больше бежать не хотелось.

А сейчас бежать было не нужно. Он сам пришёл. Сильный, властный. Не такой, каким был прежде. Изменился взгляд. Он утратил мягкость. Изменилась подача. Искандер был уверен в своих силах на порядок круче. Изменилось отношение к ней: тогда любил, теперь – презирает. В какой-то момент подумалось: пусть прямо сейчас убьёт, задушит. Но он медлил, наслаждаясь победой. Он ликовал, он хотел, чтобы признала ошибки.

Только тогда она и опомнилась, будто в плечи кто толкнул. Вцепилась взглядом в искажённое злобой лицо и задрожала, понимая, что пульсация в висках успокаивается, что шум в ушах рассеивается: он пришёл. И конечно же, заберёт её с собой.

Слёзы – признак слабости. Алия слабой не была, но слеза против воли сорвалась с ресниц и обожгла лицо. Потом почувствовала его прикосновение. Оно снова причиняло боль. С такой лёгкостью, с таким безразличием… А она, наплевав на любые предрассудки, снова была готова пойти за ним на край света.

Следующее воспоминание как вспышка: они на улице. Вокруг люди. Верные псы. Они охраняют покой своего хозяина. А хозяин думает не о себе, а о той, кого ведёт совсем рядом. Острые камни садовой дорожки больно впивались в стопы, но Али не смела произнести ни звука. Непослушное сердце молилось всем богам мира: только бы не отпустил. Если отпустит – Мулла не пощадит. Прав был: глупая. А второго предупреждения у него не бывает.

Автобус сорвался с места. Голодные взгляды словно выкачали её в грязи. Али не видела лиц, только глаза и кривые ухмылки. Для чего она здесь?.. Они-то знают. Оттого и веселятся. Искандер совсем рядом, но от него не исходит тепла. Дышит ровно, смотрит прямо перед собой. А на неё больше нет. Наказание? Хочет, чтобы смотрели другие? Липкий страх пробирался всё глубже, сжимал сердце в железных тисках. «Русские не умеют любить» – вспоминались слова Зулейки. «Неправда, Искандер любил!» – кричала Али тогда на разрыв. «Ведь любил?» – спрашивала себя сейчас, заливаясь краской стыда, и он услышал. Он посмотрел. Он спрятал её ото всех. А потом они остались вдвоём. Казалось бы, сейчас станет легче: для себя забрал. Значит, всё ещё жена, а не просто добыча? Добычей делятся с друзьями, а он не стал. Значит, так? Вот только тяжёлый взгляд давил, не позволяя выдохнуть. «Уничтожит» – вопило подсознание. Он мужчина. Он сильнее. Такие, как он, не умеют прощать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})