Запрети любить (СИ) - Джейн Анна

Странно, но мои слова не понравились отчиму. Он нахмурился, и между его бровями пролегла глубокая складка.

— Глупости говоришь. Твоя жизнь стоит гораздо дороже, чем эти шмотки. Она бесценная, Яра. Бесценна.

Он сказал это с какой-то затаенной горечью, от которой мне на мгновение стало не по себе. Я даже глаза опустила в пол, но Костя, словно поняв это, поспешил улыбнуться.

— Никогда не говори так о себе, хорошо? Говорят, душа — это часть вечности. А она бесконечна. Значит, и душа — тоже. У бесконечности нет цены. Что-то я увлекся, — спохватился Костя, вновь став самим собою, таким, каким я привыкла видеть его — выдержанным и уверенным. — Скажи честно, тебе нравится?

— Безумно нравится, — призналась я.

— И мне нравится! Не комната, а мечта! — воскликнула мама, с восхищением глядя по сторонам. В ее глазах сиял чистый восторг.

— Ты просто еще не видела нашу спальню, — лукаво взглянул на нее Костя. — Идем смотреть?

Мамины глаза загорелись любопытством.

— Идем!

Я с ними не пошла — решила остаться, сказав, что еще раз хочу осмотреться, хотя на самом деле мне хотелось оставить их наедине. Я еще раз осмотрела гардеробную, сама себе не веря, что она и все ее содержимое теперь принадлежит мне. Обнаружила небольшой комфортный балкончик со столиком и двумя креслами, решив, что буду по вечерам сидеть здесь с ноутом и пробовать писать свою книгу. С размаху упала на мягкую, будто взбитое облако, кровать, расставив руки и ноги. Однако полностью расслабиться не получилось — я снова вспомнила о существовании Игната.

Что мне делать? Уехать домой, заявив, что я не стану здесь жить? И какая будет причина? «Тут слишком роскошно»? Нет, я теоретически могу уехать в нашу квартиру, но это расстроит маму, да и Косте будет не очень приятно — он решит, что мне не нравится в особняке, ведь не могу же я признаться ему, что дело в его разбалованном сыночке? Портить отношения с отчимом и обижать маму мне не хотелось. Да и если честно, положа руку на сердце, мне понравилось это место, я почти влюбилась в свою спальню — настоящую девичью мечту. Мне не хотелось так просто уезжать отсюда даже из-за Игната. Пусть сам катится, куда хочет!

Лежа на кровати и глядя на шикарную хрустальную люстру, грани которой сверкали, как драгоценные камни, я подумала, что рубить с плеча не стану. Поживу пока в доме, оставаясь на выходных в старой квартире. А потом буду действовать по ситуации — может быть, осторожно переберусь обратно. А может быть, Игнат свалит, ему ведь явно не понравится жить в одном доме со мной и мамой.

В спальне я провела почти час, а потом пришла мама и объявила, что пора ужинать. Пришлось надевать платье — черное, до колен, с отложным белым воротничком и манжетами. И спускаться вместе с мамой в столовую, в которой нас уже ждали Костя и его невероятный сынок. Они сидели за большим круглым столом, накрытым скатертью, и о чем-то разговаривали. Вернее, говорил Костя, а Игнат, судя по недовольному лицу, слушал. Мне показалось, что отец поучает его чему-то, возможно, пытается вдолбить, что Игнат должен быть вежливым с моей мамой и со мной.

Ужин прошел спокойно, хотя я чувствовала напряжение, которое исходило от Игната. Удивительно, но на этот раз он даже ел — не вел себя так демонстративно отстраненно, как на той встрече в ресторане на крыше. Правда, на нас Игнат не обращал ровным счетом никакого внимания — снова был занят телефоном. Мне даже стало интересно, с кем он так бурно переписывается: с другом или со своей Алексой?

Если интерьер я сравнивала с дорогим журналом про роскошный дизайн, то подаваемые блюда напомнили мне ресторанные. Как выяснилось, готовил их повар — вместе с остальным обслуживающим персоналом он приезжал и уезжал сюда каждый день на специальном транспорте. Повар, управляющий, горничные, садовник, охрана — в особняке постоянно находилось большое количество посторонних людей, и я поняла, что ощущаю себя в настоящем замке, где скрыться ото всех могу только в одном месте. В своей спальне, больше похожей на отдельную квартиру. Нравилось ли мне это? Я еще не знала — переваривала. Но что знала точно, так это то, что мама счастлива с Костей, а он очень любит ее.

Глава 41. Хороший отец — плохой отец

После ужина мы с мамой побродили по дому, я все-таки побывала в их с Костей спальне, в очередной раз поразившись убранству и красоте, и в конце очутилась в домашней библиотеке на втором этаже. Книга в ней было огромное множество, но почти все — классика разных стран, кое-что на языке оригинала. А еще много юридической литературы

Костя заметил, что я изучаю стеллажи и поинтересовался, какую литературу я предпочитаю.

— Я люблю разные книги, — призналась я, сидя в мягком кресле рядом с отчимом. — И детективы, и психологические триллеры, и романтику. И очень люблю фэнтези. Мечтаю написать фэнтези-книгу, чтобы вайб был, как у…

— Вайб? — с недоумением перебил меня Костя. — Что это?

— Ну, атмосфера, — поправилась я. — Или энергетика, настроение.

— Это так сейчас молодежь говорит, да?

— Да, — улыбнулась я.

— Понял-понял. Будешь меня просвещать, — весело решил Костя. — А то Игнат начинает что-нибудь говорить, а я его не понимаю. Так, ладно, какой ты там вайб хочешь у своей книги?

— Как у Миядзаки, — ответила я. — Это японский режиссер-аниматор.

— Я его знаю, — неожиданно оживился Костя. — Делает мультики!

Я не стала поправлять отчима и говорить, что это анимационные фильмы, а он продолжал:

— Я помню про большого то ли кота, то ли зайца. Серый такой, с ушами и хвостом.

— Это Тоторо, — подсказала я. — Дух-хранитель леса. А откуда ты знаешь? Смотрел?

— Дочка смотрела, — вдруг сказал Костя. — Постоянно. Одно и то же. Я злился тогда, не понимал, почему она про этого Тоторо день и ночь смотрит. У нее же море других мультиков было. А она все время просила его. Игнат даже злился, пытался ей другое включать, а она ни в какую. Я только сейчас понял, что вы с ней чем-то похожи. Обе упрямые и светлые.

— Дочка? — удивилась я. — А где она сейчас?

Может быть, его дочь заграницей? Ее не было на свадьбе…

— Она ушла, Ярослав. Далеко ушла. На небо. Туда, где вечный покой и самые лучшие игрушки.

Костя резко отвернулся к окну — то ли потому что не хотел, чтобы я видела его взгляд. То ли потому что захотел взглянуть на кусок небо, которое было видно.

Я замерла — у меня даже в мыслях не было, что дочка Кости могла… умереть.

— Прости, пожалуйста, — тихо сказала я. — Не стоило поднимать эту тему.

— Все в порядке, Ярослава, — спокойно ответил отчим. — Ты бы все равно об этом узнала.

Он замолчал на какое-то время, рассматривая ладони, лежащие на коленях, и зачем-то продолжил:

— Если бы Катюша осталась живой, была бы сейчас твоей ровесницей. У них с Игнатом разница всего год. Они такие дружные были. Он всегда ее защищал, помогал во всем, всем делился. Катюша с гордостью говорила: «Мой старший братик лучше всех». И еще, знаешь, так смешно звук «р» выговаривала. Как француженка. Я хотел, чтобы она французский учила. Да только не вышло.

— Что с ней случилось? — холодея от внутренней пустоты, стремительно наполняющей сердце, спросила я. Такая пустота всегда появляется, когда узнаешь об утрате ребенка, пусть даже давней. Ведь эта боль живет в родителях вечно.

— Она заболела. Тяжело заболела. И за год погасла, как свеча, — медленно ответил Костя. — Ей было девять. У меня уже тогда были большие деньги. Очень большие. Я все, что угодно, мог купить. А здоровье дочери — не смог. Потому что здоровье не купишь. И тогда даже самый богатый человек способен стать самым бедным — в тот миг, когда теряет ребенка. Лучшие клиники, лучшие врачи, лучшие лекарства — ничего не помогло. Операции, химия — все напрасно. Я готов был отдать все свои деньги, чтобы только Катюша избавилась от этой дряни, которая засела внутри нее, но ничего не помогло. Ничего. В первый день весны ее не стало.