Егерь. Девушка с Земли - Максим Хорсун

Впрочем, и тогда это место вряд ли можно было назвать святым…

Сотни аборигенов сидели на корточках или бродили по щиколотку в «снегу» вдоль берега Арухова болота. Сюда венценосные акслы сгоняли своих дневных сородичей, что прошли «предварительный отбор». Сюда привели и Ремину. Ее втолкнули в толпу сиренианских дикарей, безучастных ко всему на свете и главное — к собственной участи.

Реми покрутила головой и увидела самок, что сидели на корточках, по-лягушачьи широко расставив колени. Самки вяло переквакивались между собой. Некоторые щеголяли в париках, искусно сплетенных из самострелы и ламинарии. Акслы приклеивали их к головам выделениями сейсмурий — Ремина видела это в атолле Алехандро днем, но тогда не оценила находчивости аборигенок. Она подумала, что нужно сесть среди этих красоток, и тогда венценосный конвой не заметит ее. Не хотелось вновь проходить эту унизительную процедуру… Ремина вспомнила, как ее обнюхивали здоровенные самцы… Брр…

Реми присела на корточки и попыталась заговорить с толстой самкой, похожей на мисс Бергсон. Но Аксла даже не повернула к ней головы. Наверное, не понимала английского, как и французского, и латыни. Что неудивительно…

Удивительно было другое. Кроме нее, Ремины Марвелл, в Аруховом болоте оказались еще люди. Поначалу Ремина даже обрадовалась. Вскочила, хотела подбежать к тощему оборванцу, до самых глаз заросшему бородой, но вдруг узнала в нем одного из стервятников пещер Хардегена. Села, втянула голову в плечи. Впрочем, бородатый, как и другие узники, был подавленным и равнодушным. Он не поднял головы даже тогда, когда венценосные протащили мимо него женщину, одежда которой состояла лишь из собственных волос.

Женщина уселась неподалеку; широко расставила распухшие колени и опустила между ними сбитую в колтуны копну. Ремина рискнула подползти к ней. Прикоснулась к грязной руке с обломанными ногтями.

— Миссис! Миссис, вы меня слышите? — позвала шепотом.

Та не отреагировала. Тогда Ремина наклонилась и заглянула ей в лицо. Глаза женщины были пусты. А с искусанных губ капала слюна.

«Боже, ведь это — моя участь! — подумала Реми с ужасом. — Может, она тоже пыталась вырваться отсюда. Домой, к детям, или — к возлюбленному… Но сколько бы она ни бежала, все равно возвращалась к этому проклятому рифу!»

Она погладила узницу по засаленным волосам и вернулась к акслам-самкам.

Венценосные конвоиры тем временем привели к болоту еще узников. На уступчатых берегах стало тесно. И конвой принялся освобождать место, сталкивая в болото всех подряд. Потревоженный криль нехотя поднимался и снова оседал на поверхность вонючей жижи, на людей и на аксл.

Дошла очередь и до красоток в париках, но те неожиданно оказали сопротивление. Вскочили и подняли такой гвалт, что венценосные предпочли с ними не связываться. Обошли группку горлопанок стороной, с озлоблением спихивая в болото более покорных. Ремина лишь порадовалась, что догадалась прибиться к аборигенкам.

Искрящийся «снег» безостановочно сеялся с ночного неба. Он будет идти долго, пока не погребет под собой аборигенов и колонистов, землян и сиренианцев, навеки сплотив их в одной братской могиле…

Ремина почувствовала, что дико устала. Тело стало ватным. Веки налились свинцом. Она то и дело клевала носом, теряя равновесие.

«Ладно, — подумала отстраненно. — Раз уж хоронят заживо, то ни все ли равно…»

Потеснив соседей, Реми легла на бок и свернулась калачиком.

Увесистый пинок по ребрам вернул ее к действительности. Реми через силу поднялась. Венценосный аксла, раздувая гребень, прошипел что-то и толкнул ее к единственной тропе, которая вела из распадка. Ремине казалось, что она едва сомкнула веки, но, похоже, прошло немало времени. Стало заметно темнее. Одна из лун села за Хардеген. А еще перестал сеяться криль. Наступала следующая фаза долгой ночи Сирены.

Возле Арухова болота все пришло в движение. Дремлющих и безучастных не осталось. Между узниками носились венценосные конвоиры. Они пинками и зуботычинами поднимали на ноги нерасторопных и выстраивали вдоль тропы. Вскоре возникла длинная очередь, голова которой тонула в темноте под дендрополипами. Реми оказалась за спиной человека.

Где-то она уже видела эту рыхлую спину и покатые плечи… Вспомнив, Реми невольно охнула. Человек обернулся. Это был симмонс. Тот, кого именовали Профессором Колбасинским.

Колбасинский скользнул по ней бессмысленным взглядом и отвернулся. Ремина рванула симмонса за рукав.

— Что за черт? — пробормотал тот и снова оглянулся.

— Профессор Колбасинский, — быстро проговорила Реми. — Вы меня узнаете? Я Ремина Марвелл!

— Индифферентно, демоническая сущность! — пробурчал Профессор. — Устранись, порождение рифа!

— Да ты рехнулся! — вспылила Ремина. — Спятил, бандюган чертов! Сначала гонялся за мной по всему Хардегену с дружками, а теперь знать не желаешь! Ну, чего стоишь, террорист межзвездный? Веди меня к дружкам! Похищайте, звоните папа́, требуйте любой выкуп… Ну!

Колбасинский зажал пасть мясистой ладонью и захрюкал, опасливо озираясь — не слышит ли конвой?

— Чего ржешь?

— Ох, не могу! — выдохнул Профессор, когда приступ веселья прекратился. — Ох и насмешила… Думаешь, я тут в очереди торчу ради тебя? Сейчас дойду до окошечка, выпишу квитанцию на получение одной сучки, возьму в охапку и полным ходом за выкупом?

— Точно, рехнулся…

— Нет уж, позволь, — продолжил Колбасинский. — В другое время и в других условиях я бы так и поступил. Мне законы Братства амбивалентны! Эти законы писаны только для молодняка, который рвется в дальний космос за пиратской романтикой. Матерые симмонсы уважают только один закон: бери, что плохо лежит, и рви когти, пока не отняли.

— Ну, — сказала Реми, — в чем же дело? Бери и рви когти, толстый удод…

— Затем, детка! — Профессор понизил голос до шепота; в его глазах кривлялось безумие. — Отсюда выхода нет! Это — Карлик, грязнотулечка ты моя! А Карлик — есть время демонов, порожденных рифом. Они выходят из подземных укрывищ, чтобы устроить последний допрос душам заблудших. Потому говорю тебе: изыди, демоническая сущность! Мой час еще не пробил!

Спятил, толстяк…

Ремина постаралась отодвинуться от Колбасинского подальше. Тот не заметил этого, продолжил бормотать что-то, брызгая слюной и приплясывая на месте. Пока не получил по спине духовой трубкой. Тогда профессор замолк, ссутулился и тихонько заныл на одной ноте.

«Надо поискать других симмонсов, — решила Реми. — Жереха или Лазаруса. Те не такие рохли. Вдруг они тоже здесь?»

Ремина принялась озираться, разглядывая редкие человеческие фигуры в длинной череде аксл. Это не понравилось венценосному конвоиру. Темный вздыбил мерцающие кончики усов, злобно завибрировал горловым мешком, замахнулся каменным топором. Реми сжалась в ожидании удара.

Вдруг в голове очереди полыхнуло синим светом. В тот же миг раздался отчаянный, полный невыносимой боли крик. Толпа узников заволновалась, зароптала, заквакала, заметалась. Но конвой был начеку. На возмутителей спокойствия градом посыпались удары. Из-за вершин рифов выплыли живые дирижабли. Их круглые глаза вобрали в себя яростный блеск Карлика и осветили толпу узников, подобно прожекторам. Из-под брюха дирижаблей десантировались крабопауки, грозно защелкали клешнями. Акция устрашения удалась. Пленники — амфибии и люди — притихли. Только всякий раз вздрагивали и взвывали, когда тьма за распадком озарялась вспышками и вопли боли разбивали тишину ночи.

«Эндрю, милый мой, где ты? — думала Реми, покорно переставляя непослушные ноги. — Вернись, если ты жив, уведи меня отсюда… Я не хочу умирать! Я слишком молода, чтобы умереть. У меня же еще ничего не было в жизни. Даже любви, по-настоящему… И ни одного мужчины, кроме тебя, милый… Вернись, уведи меня отсюда!»

Она настолько ушла в свои мысли, что не услышала за спиной шепот.

— Вон, видишь, трещина? Ламинарией заросла…

— Вижу. И что?

— Что-что, придурок! Нырнем, пока конвой не смотрит, отсидимся.

— А Колбасинский?

— Да хрен с ним, козлом вонючим! Операцию прогадил! Если бы не он, сидели бы сейчас в салуне на Марганцовке, вискарь дули!

— Все равно, не по-братски это… Дознаются на Призраке, нам несдобровать!

— Идиот! До Призрака — триста парсеков, а до щели — тридцать шагов!

— Тогда и девку бы прихватить. Зря мы, что ли, тут колготились?

— Совсем сбрендил? Ты что, забыл? Пилот вертушки, перед тем как трап отстегнуть, показал двойной крест! Операцию отменили! Ты думаешь, с чего кипиш поднялся? С того, что пехотура высадилась. Не ниже батальона. Зачистка, не иначе!

— Выкрутимся, не впервой. Добраться бы до базы…

— Ну что, сваливаем?

— Сваливаем!