Банкир дьявола - Кристофер Райх

Фридман внимательно изучил эти отчеты. Помня про слова Чапела, он в шестом часу позвонил на манхэттенский, домашний номер шефа отдела жалоб клиентов в «Торнхилл гаранти». Сообщив, что террорист, два дня назад подорвавший вместе с собой троих американских агентов, имел отношение к счету Благотворительного фонда Святой земли, который обслуживался Объединенным банком, входящим в корпорацию «Торнхилл гаранти», он попросил предоставить — разумеется, на добровольной основе — все имеющие отношение к делу выписки по этому счету.

Уже в семь часов на его почтовый ящик пришел электронный отчет на сорока шести страницах, содержащий в хронологическом порядке полную банковскую историю Фонда Святой земли в Объединенном банке. В семь с небольшим Фридман позвонил Алану Холси в ЦОЗТС и предложил ему сесть к компьютеру и заправить принтер бумагой — придется распечатать большой объем документов.

На обнаружение той самой неопровержимой улики, о которой просил Чапел, у Алана Холси ушел час. Когда он увидел похожие числа и сравнил их с теми, что пять часов назад предоставил ему Чапел, он только и выдохнул: «Боже, это то самое» — и почувствовал себя так, словно его ударили под дых. В течение последних полутора лет Благотворительный фонд Святой земли в Германии регулярно получал деньги с того же счета в банке «Дойче интернационал», с которого переводились деньги Альберу Додену в банк «Монпарнас» в Париже.

Холси немедленно связался с УКИА — Управлением по контролю за иностранными активами — и распорядился, чтобы счет фонда заморозили на основании закона «О международных чрезвычайных экономических полномочиях». Это и была та самая обещанная Холси кувалда. «Зеленый коридор», предусмотренный для исполнительной власти правительством США на случай, если придется иметь дело с необычными или экстраординарными угрозами национальной безопасности, внешней политике или экономике страны.

Затем последовал шквал телефонных звонков.

Из УКИА позвонили в Белый дом. Белый дом связался с Центром по отслеживанию зарубежных террористических счетов, дабы убедиться, что запрос УКИА о применении закона «О международных чрезвычайных экономических полномочиях» является лигитимным, а затем последовал звонок еще и заместителю министра финансов, чтобы лишний раз подстраховаться. Заместитель министра позвонил самому министру финансов и предложил поставить в известность президента корпорации «Торнхилл гаранти» о том, что его банк напрямую связан с деятельностью опасного террориста. Затем он набрал номер адмирала Оуэна Гленденнинга и сказал: «Ну, не отличный ли закон этот Патриотический акт? И с вами тоже приятно сотрудничать».

Однако президент «Торнхилл гаранти» не испытал такого же восторга. Щедрый спонсор правящей партии, он позвонил в Белый дом и потребовал, чтобы название его корпорации нигде не звучало, а упоминали только Объединенный банк Дрездена. Ему сообщили, что в данный момент президент занят, и заверили, что его просьбу обязательно передадут при первой же возможности. Это была чистая правда. Президент заперся со своим пресс-секретарем, главой отдела по связям с общественностью и шефом внешнеполитического ведомства, чтобы решить, как лучше обнародовать эти новости в ходе завтрашних публичных мероприятий: ввернув их в речь на открытии ралли в Сагино, штат Мичиган (что было проще), или на обеде в честь делегации Национальной ассоциации акушерок в Ганнибале, штат Миссури (что было сложнее). В конце концов они сошлись на том, что эта тема как нельзя более подходит для того, чтобы положить ее в основу речи на званом ужине, устраиваемом в субботу вечером в честь короля Бандара, нового правителя Саудовской Аравии.

Приняв решение, из Белого дома снова позвонили в УКИА и дали окончательное добро.

В восемь часов двадцать одну минуту все счета Благотворительного фонда Святой земли в Германии, в Объединенном банке Дрездена, были заморожены.

30

Грязный белый «Пежо-504» стоял припаркованным напротив его дома, на другой стороне улицы. Это был десятилетний седан с вмятиной на переднем крыле и парижскими номерами, какие во французской столице каждый день встречаются тысячами. Отперев дверь, он вставил ключ в замок зажигания. Усевшись на переднее сиденье, Жорж Габриэль отрегулировал его положение под себя и проверил зеркала заднего и бокового вида. На нем были брюки защитного цвета, белая рубашка и свободный черный джемпер. Кожаные туфли на резиновом ходу гарантировали тихую походку и были удобными — на тот случай, если придется долго бежать. Хотя ночью Жорж почти не сомкнул глаз, он чувствовал себя бодрым, как никогда в жизни.

Жорж Габриэль завел двигатель, и на секунду звук мотора и привычное движение ноги, нажавшей на педаль газа, уменьшили его тревогу. Он все еще не утратил подросткового восторга от сознания, что сидишь за рулем собственного автомобиля. «Вот оно! — пробормотал он, посмотрев на свое отражение в зеркале заднего вида. — Это твой шанс». Но из зеркала на него вдруг глянули отцовские глаза, и весь кураж пропал.

Жорж аккуратно вывел машину на дорогу и двинулся в самый юго-западный район Парижа, в больницу Сальпетриер. Включив радио и кондиционер, он уверенно управлялся с рулем. Поездка заняла двадцать минут. В девять тридцать он уже въехал в общественный подземный паркинг на рю Дантон и поставил машину в последнем ряду на четвертом уровне, между «рено» и другим «пежо». Носовым платком он протер приборную доску и руль, затем, закрыв и заперев дверцу, протер и ручку на ней.

У лифта он придержал дверь, пропуская в кабину пожилую женщину и ее крошечного пуделя. Если у него и были сомнения насчет своей внешности, их не осталось после ее умильной улыбки и бесконечных выражений благодарности. Что ж, удалось сойти за доброго самаритянина в полумраке гаража, получится и в свете флуоресцентных больничных ламп.

Снаружи на улице движение было оживленным. Казалось, солнце светило ярче, чем обычно, и шум проносящихся машин стал громче. Жорж Габриэль приказал себе идти медленно, хотя его мышцы были напряжены почти до судорог.

В девять сорок у входа в травматологическое отделение, расположенное в восточном крыле больницы, было практически безлюдно. Возле приемного покоя стояла одинокая машина «скорой помощи». Скользящие стеклянные двери оставались открытыми, пропуская прохладный ветерок. Он прошел мимо регистратуры, старательно не обращая внимания на вопросительную улыбку постовой медсестры, и направился по длинным коридорам, пахнущим свежей побелкой и олифой, выложенным белым кафелем, украшенным детскими карандашными рисунками. Доктора, пациенты, их родственники, уборщицы — никто не обратил внимания на рослого посетителя с застенчивым взглядом и расслабленной походкой. Ему потребовалось пять минут, чтобы найти коридор «Б7».

На двери хирургической раздевалки висела табличка: «Только для медперсонала». Из замка торчала деревянная щепка. Кто-то его опередил. Жорж Габриэль толкнул дверь и вошел внутрь. На полке лежал аккуратно сложенный белый халат. Сняв джемпер, он запихнул его в самый низ корзины для грязного белья, затем надел белый медицинский халат. Обнаружив в кармане свернутый кольцами стетоскоп, он достал его и повесил на шею. Главные атрибуты врача-ординатора, проходящего стажировку в больнице, — авторучки, блокнот, лопаточка для осмотра горла и ручка-фонарик — умещались в нагрудном кармане. Пальцы инстинктивно нырнули в рукав. Кинжал в ножнах был надежно привязан к его левому предплечью.

Из лифта он вышел на третьем этаже. На перекрестке, где соединялись два главных корпуса больницы, он задержался, чтобы разобраться, куда идти дальше. Коридор справа вел в онкологическое отделение, слева — в радиологию. Значит, ему прямо. Он напомнил себе, что главный выход находится двумя этажами ниже и ведет на рю Пуатье. Оттуда можно либо проехать на метро до «Площади Италии» (пятая, шестая, седьмая линии), либо пройти два квартала до стоянки такси. К своему «пежо» он не вернется ни при каких обстоятельствах.

Трудно было смотреть все время прямо перед собой и не оглядываться по сторонам, словно ты беглый заключенный, не соображающий, куда попал. Никоим образом нельзя показывать, что плохо ориентируешься здесь. Нужно слиться с окружением. Так он шел, пока не увидел табличку «Ожоговое отделение / Интенсивная терапия» и стрелку под ней, указывающую, куда идти.

Было девять пятьдесят.

Остановившись у фонтанчика, он, склонившись к воде, осмелился бросить взгляд назад, в коридор. В этой части больницы народу было больше. В холлах то и дело появлялись доктора, медсестры и санитары. Большинство с серьезными, мрачными лицами. Они куда-то спешили. Казалось, каждый второй был уроженцем Западной Африки или Алжира.

Набрав побольше воздуху в легкие, он выпрямился и приготовился действовать.