Управление - Андреас Эшбах

Лавлейс. Только НЯП использовал немецкие термины. Например, программа выглядела так:

ЕСЛИ (Год МОД 4 = 0 И Год МОД 100 <> 0) ИЛИ Год МОД 400 = 0

ТОГДА ВисокосныйГод <– ДА

КРОМЕ ВисокосныйГод <– НЕТ

Леттке уставился на эти строки, пытаясь понять, что они обозначают и как это связано с тем, что он только что прочитал, но ему это так и не удалось. МОД, как он выяснил, обозначало деление по модулю, то есть вычислительную операцию, в которой одно число делилось на другое, был интересен только остаток. Но почему скобки? И почему так? Его мозг чувствовал себя заблокированным, сплошь забитым цветочным грунтом, косметикой или кремом для рук.

Основными понятиями программирования были: во-первых, разветвление, проиллюстрированное рисунком, где была изображена ветка с листьями и цветами на ней, а во-вторых, цикл, иллюстрированный эскизом упакованного подарка. Затем следовали такие понятия, как «узлы», «корни» и «ответвления», с помощью которых обозначались какие-то «вложенные процессы»…

А?

Теперь наконец-то речь зашла о «наборе», о «схемах», которым можно было следовать при программировании, причем как «сверху вниз», так и «снизу вверх», и выбор зависел от формулировки задачи. Далее, в разделе под названием «Продвинутое программирование», без конца повторялись понятия «продолжение рода», «наследственность», «отношение отцов и детей»…

В этот момент Ойген Леттке резко захлопнул книжку, приобретенную с такими хлопотами, и оттолкнул ее от себя, словно ощутил пробуждение от ужасного приторного сна.

С трудом спасся. Таким было чувство, которое наполняло его: если бы он прочел еще хоть одну страницу, он бы безнадежно утонул в болоте. В изысканно пахнущем, но все же болоте.

Он ощутил порыв потрогать, не выросла ли у него от этого чтения грудь. Он встряхнулся и с отвращением отодвинул книгу подальше. Нет, это было не для него. Во всяком случае, он никогда не был тем парнем, который мог хорошо учиться по книгам. И эта книга определенно не поможет ему разобраться в программировании.

На мгновение он попытался снова подумать о своенравной рыжеволосой даме и о том, как она скрылась из вида. Но воспоминание о ее соблазнительных ягодицах уже потускнело.

Для некоторых вещей цена была слишком высока.

Он взял книгу и запрятал как можно глубже в шкафу для одежды, потом разорвал транспортировочную картонную коробку и счет в мелкие клочья. Это помогало хорошенько успокоиться.

20

Примерно через месяц после похорон Армина мать Хелены обратилась к ней со словами:

– В субботу вечером к нам придет гость. Я бы хотела, чтобы ты присутствовала на ужине и немного принарядилась.

Хелена, предполагавшая, что гостем будет важный коллега или даже начальник ее отца, покорно последовала совету, съездила в парикмахерскую и перед самим событием даже сделала макияж.

– Губные помады сейчас невероятно трудно достать, – сказала ее мама, протягивая ей тюбик.

Конечно, ведь идет война. Но этого она не добавила. О войне в доме Боденкампов теперь говорилось без былого воодушевления.

Хелена только пожала плечами. Она не пользовалась губной помадой, поэтому соответствующие проблемы с поставками обошли ее стороной. Она все равно старалась использовать ее как можно меньше, но даже пара тонких линий заставила ее почувствовать себя чересчур нарядной. Но ее мать была довольна, и Хелена подчинилась.

Однако гостем оказался совсем молодой врач, он был лишь немногим старше нее самой. Он принес цветы, и, к удивлению Хелены, вручил их не ее матери, а ей, пробормотав неловкий комплимент. И казалось, что мама восприняла это как должное!

Именно в этот момент она начала догадываться, что происходит.

Потом они направились к столу. Странно было вдруг снова увидеть кого-то сидящим на том месте, где обычно сидел ее брат, тем более кого-то примерно такого же возраста. Но этот молодой человек, его звали Ральф Кауфман, и, насколько поняла Хелена, он состоял в родстве с кем-то из верхушки партии, был, в отличие от Армина, чрезвычайно разговорчив.

За аперитивом разговор по-прежнему крутился вокруг политики. Они с отцом посмеивались над нерешительными действиями французов, собравшихся у Западного вала, чтобы… ничего не предпринимать. Тем временем конфликт называли «сидячей войной», и, когда о нем сообщали по телевизору, создавалось впечатление, что показывают всегда одни и те же кадры. Они говорили об объявлении войны Англией, ее воздушных атаках и нападениях немецких подводных лодок на английский флот, но едва были допиты бокалы, разговор перешел на медицинские темы.

И становился все более «неаппетитным». Во время первого блюда, светлого куриного бульона, их гость читал лекцию о различных видах мокроты при кашле, во время основного блюда, когда подали жаркое с клецками, он объяснял процесс образования гноя, а за десертом с мороженым он описывал свой опыт работы с некрозами. Если бы она не была дочерью хирурга и не привыкла к подобному, то это вполне могло бы испортить Хелене аппетит. Мать постоянно предпринимала робкие попытки направить разговор в такое русло, которое касалось бы и ее, и Хелены, но молодой человек, казалось, стремился получить работу в институте отца, а не его дочь, во всяком случае, не реагировал на эти попытки.

Хелена вздохнула с облегчением, когда наконец-то все закончилось и он ушел.

– Ну? – спросила она отца. – Примешь его на работу?

Отец поморщился:

– Вообще-то вопрос так не стоял…

– Значит, вы действительно хотите меня сосватать, – констатировала Хелена, не зная, смеяться ей, плакать или сдаться.

Мать издала один из своих театральных вздохов, как она делала всегда, когда видела, что ее неправильно поняли.

– Мы просто хотим тебе немного помочь расширить круг общения.

– С доктором Франкенштейном? Ну, большое спасибо.

– Хелена, – серьезно сказал отец, – дело в том, что после жертвы, которую принес Армин, ты единственная, кто может продолжить наш род. Это ответственность перед нашим народом и Отечеством, и мы должны осознавать эту ответственность.

Хелена растерянно посмотрела на отца.

– Другими словами, – наконец произнесла она, – ваш ответ: да. Да, вы хотите меня сосватать.

– Но ты же ни с кем не встречаешься, – упрекнула ее мать. – Когда ты не в школе, среди одних девочек, ты сидишь дома и зарываешься в свои школьные дела!

– Да, и что? – вспылила Хелена. – Так уж вышло, что мне нужно сдавать экзамен на аттестат зрелости! И представь себе, мне нужно готовиться!

Она действительно так делала: зарывалась в свои школьные предметы, даже в те, которые ей не нравились. Ей казалось настолько нереальным, что свирепствовала война, а по телевизору сообщали о бомбардировках таких городов, как Куксхафен и Вильгельмсхафен, а тем временем занятия продолжались, словно ничего не изменилось. Ее одноклассницы тем временем подсчитывали, сколько у них «еще осталось» недель до выпускных экзаменов, а все остальное было второстепенным.

Несмотря ни на что, ее родители продолжали устраивать сватовство, а Хелена просто не могла им отказать. Не в последнюю очередь потому, что ей действительно хотелось встретить мужчину, который