Натуралист на мушке - Джеральд Даррелл

СЕРИЯ ДЕВЯТАЯ

Итак, из африканской саванны мы вернулись в английскую весну. Ранняя весна в Англии может поражать своей тонкой красотой: бледно-голубое небо, берега рек украшены гирляндами сливочно-желтых первоцветов, по лесу стелется таинственная сизо-голубая дымка колокольчиков, по полянам разлито золото лютиков и калужниц, первое слабое мерцание зеленых почек на деревьях и бледное, но уже теплое солнце.

Но только не в том случае, если вы снимаете фильм.

Наша следующая серия была посвящена английским прудам и рекам, где можно найти массу интересного, особенно весной, когда у всех водных обитателей — от жаб и тритонов до выдр и мух однодневок — начинается брачный сезон.

Но только не в эту весну.

Это была чисто кинематографическая весна со свинцовым небом, арктическим холодом, сопровождавшимся дождем, фадом, слякотью, и наконец, когда мы уже думали, что погода исчерпала все свои трюки, пошел снег. Живописный пруд, который Джонатан выбрал за прозрачную янтарную воду, близкую по цвету к бледному хересу, превратился в грязную, мутную лужу, в которой ничего нельзя было увидеть. Река Уай, где находилась наша вторая съемочная площадка, обычно весело журчавшая по каменистому ложу, прозрачная, как расплавленное стекло, взбаламученной грязью и плывущими по ней обломками была превращена в то, что напоминало поток лавы, извергнутой из недр рассерженного вулкана, к тому же страдающего несварением желудка. Нет нужды говорить, что все это производило на Джонатана самое удручающее впечатление, и каждый раз, когда он выглядывал в окно, он — мысленно — падал на свой меч. Мы метались между двумя съемочными площадками (расположенными, как водится, в противоположных концах страны) в напрасной надежде на улучшение погоды. Пола пребывала в отчаянии, потому что она, как продюсер, отвечала за поддержание высокого морального духа всех членов съемочной группы, но по климатическим условиям это было невозможно. Вдобавок ко всему в ходе съемок предыдущих серий ее и Джонатана угораздило влюбиться друг в друга, причем так сильно, что они собирались пожениться сразу же после окончания съемок. Поэтому, в качестве прелюдии к нормальной семейной жизни, для Джонатана было вполне естественно во всех капризах погоды обвинять свою суженую. Это было тяжелое время для нас всех.

— Послушай, милый, почему бы нам не снять то, как Ли проходит на каноэ через пороги? — вполне разумно предложила Пола. — Ведь в этом эпизоде прозрачность воды не имеет никакого значения.

— Отличная идея, — сказала Ли, сгоравшая от нетерпения испробовать свои силы в водном слаломе. — Давай сделаем это, Джонатан.

— Такому садисту, как ты, будет приятно посмотреть на то, как моя жена рискует жизнью в страшных водоворотах, и твое настроение после этого, конечно же, улучшится, — съязвил я.

— Да, — мрачно произнес Джонатан, — Пожалуй, мы так и сделаем.

Итак, мы собрали наши вещи и, покинув грязно-коричневый пруд, отправились туда, где река Уай бежит и петляет среди черных скал. Здесь темные струи воды с ревом и грохотом напирали на камни, поднимая брызги и образуя облака пены. Ли, пребывая в приятном возбуждении, нарядилась в алый гидрокостюм и ярко-желтый защитный шлем, который оказался ей очень к лицу. Затем она втиснулась в длинное, хрупкое на вид каноэ и выплыла на спокойный участок реки, чтобы взять свой первый и единственный урок. Благодаря своему женскому упрямству уже через полчаса она управляла каноэ с таким же (если не большим) профессионализмом, что и ее инструктор.

Цель всей этой затеи заключалась в том, чтобы показать, как человек, управляющий каноэ, может использовать силу реки себе на пользу — вода служит ему для продвижения вперед, различные потоки помогают маневрировать, а круговые течения в излучинах реки позволяют отдохнуть и набраться сил. Затем при помощи этих кадров мы собирались проиллюстрировать жизнь животных, обитающих в бурных водах и использующих точно такие же приемы для выживания. Итак, одна камера была установлена среди камней напротив порогов, а Ли, сидя в своем каноэ в четверти мили выше по течению, ожидала сигнала к началу съемки. На носу каноэ была установлена миниатюрная камера, и вдоль борта от нее тянулся провод к кнопке, расположенной рядом с тем местом, где сидела Ли. Идея заключалась в том, что, приблизившись к бурунам, она нажимает кнопку, снимает крупным саму себя и то, как вода захлестывает ее, пока каноэ лавирует среди волн. Между тем другая камера, расположенная на берегу, снимает то же самое, только общим планом. И вот каноэ отправилось вниз по реке, скользя между зазубренных черных скал, подскакивал на сверкающих струях воды, зарываясь носом в хлопья пены, словно свинья, отыскивающая трюфели в букете белых роз. Должен сказать, что Ли управляла своей хрупкой лодкой с такой уверенностью, будто занималась этим всю свою жизнь, но я все равно испытывал за нее сильное волнение и вздохнул с облегчением, когда она наконец преодолела порог и остановила каноэ на спокойной воде. Но тут мы обнаружили, что хотя она вовремя включила камеру на носу каноэ, но, энергично работал веслом, чтобы избежать столкновения с камнями, вероятно, снова ударила по кнопке и случайно выключила камеру. Нам ничего не оставалось делать, кроме как повторить все еще раз. Каноэ вновь отнесли на четверть мили вверх по течению, и, забравшись в него, моя жена (разумеется, уже почувствовавшая себя матерым морским волком) еще раз прошла через пороги. Каноэ скользило по воде и подскакивало, как мечущий икру лосось, но, к счастью, на этот раз камера работала до самого конца.

Как ни трудно себе это представить, но все величайшие реки мира, такие, как Амазонка, Нил и Миссисипи, берут одинаково скромное начало — в виде маленького, бьющего из-под земли родника — и лишь затем, по мере приближения к морю, набирают мощь и энергию. Из тоненького ручейка они превращаются в широкие, величественные реки. Все реки, большие и маленькие, являются венами и артериями земли, и на всем своем протяжении они дают пищу и пристанище огромному количеству живых существ, обитающих в воде, на воде или по берегам.

Никому не покажется удивительным, что в спокойной воде пруда обитает множество живых существ; значительно труднее принять тот факт, что очень многие из них прекрасно адаптировались к жизни в беспокойных водах рек с быстрым течением. Мы уже сняли некоторых наиболее необычных речных обитателей; эти съемки проводились в искусственно контролируемых условиях, чтобы иметь возможность запечатлеть крупным планом то, как эти существа умудряются выжить в кипящем речном водовороте. Возьмем, для примера, личинку обычного ручейника. В любом пруду вы можете найти тех, кто сплетает себе трубчатый чехольчик из шелковой нити, чтобы в нем жить, а затем маскирует его снаружи песчинками или маленькими обломками растений. (В детстве, поступая достаточно нечестно по отношению к личинке ручейника, я извлекал ее из домика и, пока она плела себе другой, обеспечивал ее материалами различных цветов, такими, как кирпичная пыль или грифельный порошок, получая таким образом разноцветный домик ручейника.)