Век вожделения - Артур Кестлер

Правительство Соединенных Штатов, естественно, выглядело в этой ситуации весьма плачевно. Чем больше оно повторяло: «Мы не делали этого», тем больше его начинали подозревать даже ярые сторонники. Дело ухудшила неосмотрительность одного охочего до внимания прессы сенатора, главы одной из комиссий по ассигнованиям, важно заявившего в телевизионном интервью: «Я знаю, что наша совесть чиста — это неоспоримый факт. Это сделал кто-то другой». Подобное заявление выбило почву из-под официальной версии (которой к этому времени и так никто не верил) о том, что взрыв был случайностью. «В плановой социалистической экономике случайности исключаются», — указал новый Отец Народов в своей четырехчасовой речи, два часа из которой были посвящены уничтожающе-ироничным комментариям к основным историческим событиям в свете предлагаемой Государственным департаментом «теории случайностей». «Несомненно, что отныне всех детей в так называемых школах так называемых Соединенных Штатах будут учить, что Брут случайно убил Цезаря (смех), что император Нерон случайно поджег Рим (смех), что Тит случайно уничтожил Иерусалим (смех), что турки случайно завоевали Константинополь (смех)» и так далее. Когда он дошел до случайного поджога Москвы Наполеоном и случайного уничтожения этого воителя русским воинством, аудитория уже изнемогла и буквально охрипла от хохота. Отныне ни один прогрессивно мыслящий человек не упомянет «теорию случайностей», не залившись краской стыда; само слово «случайность» стало международной шуткой.

Обстоятельства сложились так, что это было первое публичное выступление нового Отца Народов, и оно внесло новую, поистине сенсационную ноту: публика с радостью обнаружила, что на смену несколько монотонному и поучающему стилю его предшественников пришел тонкий юмор, прогремевший вскоре как «Социалистический Сарказм на Службе Мира». Почти немедленно Социалистический Сарказм превратился в главенствующий стиль жизни Содружества, его литературы и искусства. Пресса Содружества запестрила портретами Серафима Панферовича Полушкина, стахановца сарказма, произнесшего за один час пятьсот сорок семь саркастических замечаний; многие редакторы, художники и романисты лишились мест и подверглись общественному осуждению «за недостаток внимания к борьбе на фронте Социалистического Сарказма». Но все это веселье не в силах было поколебать тот факт, что люди с минуты на минуту ждут начала войны и внимают потоку Социалистического Сарказма с лязгающими от страха зубами.

Государственный департамент выступил с запоздалым предложением о созыве международной комиссии экспертов для расследования причин катастрофы и ознакомления всего мира со своими заключениями. Ко всеобщему облегчению правительство Содружества немедленно согласилось на это предложение. Совет Безопасности, не собиравшийся уже несколько лет, был поспешно воскрешен для разработки надлежащей процедуры. Однако дебаты затянулись, ибо двум противостоящим сторонам никак не удавалось прийти к согласию по тексту резолюции. Резолюция, предложенная США, гласила, что «правительственные органы Содружества обязаны предоставить всю имеющуюся информацию и тесно сотрудничать с Комиссией с целью облегчения расследования на месте происшествия»; резолюция Содружества, в свою очередь, настаивала, что «правительственные органы Содружества обязаны предоставить всю имеющуюся информацию и тесно сотрудничать с Комиссией с целью облегчения расследования». Первым голосовался проект Содружества; однако, хотя разница между двумя текстами исчерпывалась тремя словами, США и их сателлиты проголосовали против, в связи с чем делегация Содружества возмущенно вышла вон. Таким образом, правительство США еще раз предстало в глазах прогрессивной общественности мира как саботажник дела мира и взаимопонимания между народами.

В тот самый момент, когда напряженность стала воистину невыносимой, правительство Содружества выступило с новым коммюнике, вызвавшим в мире волну изумления и вздох облегчения. В нем говорилось, что Комиссия экспертов Содружества закончила изучение причин недавнего взрыва на территории Автономной Республики Казахстан и подтвердило свое прежнее заключение, согласно которому «причиной взрыва послужила мощная атомная бомба американского производства, сброшенная с самолета, принадлежащего Вооруженным силам враждебной державы». Однако Комиссия нашла дополнительные и неопровержимые свидетельства, позволившие определить, какой именно враждебной державе принадлежал самолет: ею оказалась Кроличья республика. Главным доказательством послужило обнаружение, арест и последовавшее признание самого летчика, совершившего по приказу своего правительства этот трусливый преступный акт. Утратив вслед за сбрасыванием бомбы управление самолетом, он благополучно приземлился на парашюте в безлюдном районе Урала и после нескольких дней блужданий в горах был арестован патрулем Службы безопасности Содружества, причем среди его бумаг все еще находился письменный приказ о бомбардировке и подробная карта местности. При аресте летчик заявил: «Признаюсь в совершении преступления против человечности по приказу моих преступных командиров и желаю очистить совесть, дав полные показания о дьявольских махинациях моего правительства против Содружества Свободолюбивых Народов». Открытый процесс над летчиком должен был начаться через несколько дней.

Как уже говорилось, весь мир громогласно издал вздох небывалого облегчения. Вздох полностью заглушил слабый протестующий писк правительства Кроличьей республики, которое было немедленно свергнуто и заменено членами Объединенной партии мира и прогресса. В ответ на просьбу нового правительства предоставить помощь и защиту от внутреннего врага, все необходимое было щедро предоставлено еще до поступления просьбы, США же и их сателлиты с удовольствием принялись строчить на фирменных бланках свои привычные ноты протеста, чем дело и кончилось.

Фирменные бланки для нот протеста, недавно поступившие в пользование дипломатам и несказанно облегчившие труд разнообразных канцелярий, были скопированы с формуляра отчета об автомобильной аварии, применяемого страховыми компаниями. Несколько высокопарные формулировки, отработанные для различных видов страхового случая, красовались на бланках радующим глаз курсивом, так что от руки требовалось заполнить только графы для даты, существа и места якобы имевшего место нарушения договора, потерпевшей стороны или нарушенных статей законодательства. Имелось пять категорий нот: F (дружественная), С (холодная), S (острая), G (серьезная), G2 (очень серьезная) и GS2 (серьезная и очень острая). Как правило, дипломатические осложнения состояли в обмене бланками протестов — как единичными, так и в полном диапазоне, от F до GS2; к тому времени, когда наступал черед G2 или GS2, событие, вызвавшее первоначальный протест, превращалось в принятый всеми fait accompli [17]. Путанные закодированные инструкции, направлявшиеся в былые времена правительствами своим посланникам, были теперь низведены до уровня лаконичных депеш, черпавших лексикон из популярной карточной игры, причем чаще всего звучало указание «срежь его через одно».

Итак, небо расчистилось, но лишь в фигуральном смысле. Настоящее облако — то, которое выглядело на фотографии капитана Богаренко как хитро закрученная спираль, свернувшаяся, подобно змее, над мертвым городом, — продолжало лишать людей покоя. Рассеется ли оно, расширится или улетит восвояси? А если улетит, то в каком направлении? Несмотря на бодрые высказывания экспертов, высмеивавших страхи, будто радиоактивное облако, замеченное больше месяца назад над Уралом, может повлиять на климат Западной Европы, суеверное общественное сознание продолжало усматривать загадочную связь между супер-взрывом и необычной погодой.

Наконец, 2 октября самые теплые осенние деньки за всю историю наблюдении за погодой окончились. Хлынул обильный дождь, температура упала до нормы, метеорологи-статистики из фракции «нормальных» повыползали из нор и принялись доказывать, что если начинать отсчет от последнего зимнего солнцестояния, то сумма осадков и средняя температура в тени будут ближе к идеальным средним значениям, нежели когда-либо после 1903 года. К несчастью, спустя две недели после первого дождя среди общественности, и так уже страдающей нервным расстройством, стала сеять новую тревогу доныне незнакомая форма гриппа. Болезнь чаще всего протекала следующим образом: сперва трехдневное недомогание с обычными симптомами простуды, сопровождаемое, правда, повышением температуры. Затем как будто наступало выздоровление, и так продолжалось десять-пятнадцать дней, причем пациент ощущал в этот период прилив возбуждения, словно под воздействием наркотика. Третья, последняя фаза характеризовалась рвотой, невыносимыми головными болями и нарушениями зрения невралгического характера: поле зрения пациента словно разрезалось пополам по горизонтали или по вертикали; в одной половине все оставалось нормальным, во второй же становилось размытым и искаженным или вообще пропадало. Эти симптомы тоже наблюдались от десяти до пятнадцати дней, после чего, как утверждали все переболевшие, наступало полное выздоровление. Смертность от новой болезни оставалась низкой, а в тех немногих случаях, когда смерть все-таки наступала, ее вызывали либо осложнения, либо общая слабость организма.