Третья пуля. Охота на Цирульника - Карр Джон Диксон

— Хо! — Лицо Грозы Бермондси просветлело. — Сэр!

— Пермондси… пыстро… нет фремени опъяснять. Помните, я фам фылечил супы?

— Хо! — повторил Гроза Бермондси.

— И фы скасали, шшто фы мой толшник. Отлично! Окашите мне услуку. Потершите эту тферь, а мы сходим са помощью и… принесем ферефку, шштопы сфясать их. Фот, тершите…

Еще раз повторив свое многозначительное восклицание, Гроза Бермондси одним прыжком подскочил к ним, ударившись головой о дверной косяк (впрочем, он этого, кажется, не заметил), и всей тяжестью навалился на дверь.

— Что случ-чилось? — поинтересовался он.

— Там крапители, — объяснил капитан Валвик.

— Хо?

— Сперли мою шемчушную пулавку, — пророкотал капитан Валвик, быстро жестикулируя, — и еще платинофые сапонки, которые потарила мне моя старая матушка. Они украли часы у этого тшентльмена и пумашник со фсеми теньками…

— Они обокрали в-вас?

— Точно. А фас я попрошу только потершать эту тферь, пока мы…

— Хо! — воскликнул Гроза Бермондси, отступая на шаг от двери и застегивая ремень. — С-сейчас я им…

— Нет! — заревел Валвик, с ужасом сообразив, какого джинна выпустил из бутылки его, если можно так выразиться, поэтический порыв. — Нет! Не нушно! Только тершите тферь! Кофорю фам, там капитан…

Но миниатюрные мозги Грозы Бермондси были не способны сосредоточиться сразу на нескольких вещах. Боксер-тяжеловес обрушился на дверь всеми своими ста килограммами, даже не остановившись, чтобы выслушать объяснения или возражения. Послышались глухой удар и треск; потом еще более глухой удар, какой бывает, когда два довольно тяжелых тела отшвыривает от двери, как пушинки. И Бермондси ворвался в темную каюту.

— Надо его остановить! — задыхаясь, выпалил Морган, пытаясь протиснуться в образовавшийся пролом. Рука Валвика остановила его. — Послушайте! Он там…

— Мне кашется, сейшас нам остается только отно — бешать, — заявил шкипер. — Нет! Нет! Не вхотите. Мне шаль старину Морша, но…

Из каюты доносился зловещий приглушенный шум, рычание, достойное Кинг-Конга, и четкий, явственный хруст ломающихся костей. Из темноты вылетел большой чемодан, словно на сеансе спиритизма. Он ударился о противоположную стену, и из него высыпалось нижнее белье, носки, рубашки и бумаги. Коридор начал наводняться вещами доктора Кайла. Морган, высвободившись, предпринял еще одну попытку ворваться в каюту. Это была храбрая попытка, которая могла бы увенчаться успехом, если бы в тот момент кто-то не швырнул в него стулом.

Потом у Моргана возникло неясное ощущение того, что его тащат прочь. Он смутно слышал хриплый голос Грозы Бермондси, который приглушенно, между ударами, объявлял, что он покажет, как воровать жемчужные запонки и золотые часы, полученные в подарок от мамочки. Когда секунду спустя или чуть позже сознание Моргана прояснилось, он был уже на некотором расстоянии от эпицентра шума. Его потряс новый звук — усиливающийся, нарастающий гул голосов и смеха. Они оказались в коридоре, ведущем к заднему выходу из концертного зала.

— Фы не ранены! — говорил Валвик ему в ухо. — Фас просто утарило. Ну, встряхнитесь! Та пошифее! Поконя путет стесь через минуту, а нам нато найти место, кте мошно спрятаться, если мы не хотим, шштопы на нас натели наручники… Ш-ш-ш! Итите осторошнее! Стесь кто-то есть…

Морган выпрямился во весь рост; голова у него гудела, перед глазами все двоилось. Кто-то вышел из-за угла узкого коридора. Это оказался стюард; в руках у него был большой поднос, на котором стояло шесть высоких бутылок с горлышками, обмотанными позолоченной фольгой. Не обращая на них никакого внимания, стюард проплыл мимо и постучал в дверь гримерной. В ответ на стук из гримерной высунулась такая жуткая, такая отталкивающая рожа, что Морган поморгал глазами, чтобы проверить, не мерещится ли ему. Это было коричневое лицо с перепутанными черными волосами, косыми злобными глазками и бакенбардами.

— Шампанское, сэр, — жизнерадостно объявил стюард, — для мистера Д.Г. Лоуренса. С вас шесть с половиной фунтов.

Головорез покосился на него и щегольским жестом нахлобучил себе на голову остроконечный медный шлем, усыпанный изумрудами и рубинами; так ему легче было сунуть руку под причудливый зеленый халат. Он некоторое время рылся в карманах, а потом положил на поднос два банкнота по двадцать долларов США. Бутылки загадочным образом исчезли, подхваченные женскими ручками, высунувшимися из-за спины воина. Затем, когда стюард поспешил прочь, воин выхватил из ножен кривую турецкую саблю и грозно оглядел коридор во всех направлениях. Увидев Валвика и Моргана, он поманил их пальцем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну как? — осведомился воин голосом Керта Уоррена, когда двое заговорщиков ввалились в гримерную и Валвик запер дверь. — Положили его на место? Вы вернули… — Слова замерли на его губах. Он задумчиво сдвинул шлем на лоб и почесал парик. — В чем дело, Хэнк? Я вижу, что слон до сих пор у вас! Что…

Морган устало кивнул и огляделся по сторонам. Дядя Жюль по-прежнему лежал на кушетке, раскинув руки в стороны. Пегги пыталась приподнять ему голову и незаметно влить в него вторую порцию питьевой соды. Дядя Жюль дергался и морщил нос. Послышался громкий хлопок: это миссис Перригор откупорила бутылку шампанского.

— Объясняйте лучше вы, шкипер, — сказал Морган, грустно подбрасывая на ладони изумрудного слона. — Достаточно сказать, что игра окончена. К-конец. Продолжайте, капитан.

Валвик вкратце описал, что с ними произошло.

— То есть вы хотите сказать, — Уоррен затрясся в приступе неудержимого смеха и фыркнул из-под своих диких усов, — вы хотите сказать, что Гроза Бермондси находится в каюте и убивает сейчас старую сардину за то, что тот украл у Хэнка часы? Почему, о, почему меня там не было? О-о-о-о! Я бы все отдал, только бы это увидеть! Надо же, как мне не везет! Ну почему я всегда пропускаю все самое интересное?

Слезы снова навернулись на глаза Пегги.

— О, почему вы не можете оставить в покое бедного старого капитана? — запротестовала она. — Что вы, между прочим, против него имеете? Ну почему всякий раз, как вы не у меня на глазах, вам непременно нужно нападать на бедного, милого капитана? Это нечестно. Это несправедливо, особенно после того, как он сказал, что у него могла бы быть такая же дочка, как я, на мысе Гаттерас…

— Ужас! — Миссис Перригор сочувственно цокнула языком. — Ах вы, негодные, пготивные мальчишки! Выпейте шампанского.

— Та, но зашем он вообще там очутился? — с жаром возразил Валвик. — Фот шшто я фам скашу: Старый Морж опосфал меня фором, и теперь я ошшень, ошшень слой. Я сопираюсь токопаться то сути, таше если притется прыкать с нок-реи. И я сфоефо топьюсь.

— Наш капитан просто пытался выполнить свой долг, — пояснил Морган. — Нам следовало быть осторожнее. Помните, что он сказал сегодня днем? Он хочет лично иметь честь прищучить Кайла. Наверное, они со вторым помощником обыскивали каюту доктора и услышали, как идем мы. Они спрятались в ванной, а когда открыли дверь и увидели нас, то подумали… Ну а вы что подумали бы на их месте? Нет, шкипер, так не пойдет. Через пять минут нас начнут искать. Единственное, что остается, — пойти к Уистлеру, попытаться все ему объяснить и принять горькую пилюлю, которая нам причитается. Одному Богу известно, что с нами сделают. Полагаю, нам достанется на орехи. Но… придется терпеть.

Валвик сделал выразительный жест рукой:

— Я не путу терпеть! Я сол, ошшень сол, и терпеть не стану! Старому Моршу не утастся сасатить меня под самок, как пьянофо матроса, пока наш шулик куляет на сфопоте и смеется. Нам нушно кте-то спрятаться, фот шшто я претлакаю, шштопы он не мог нас схватить, а потом…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И что толку? — осведомился Морган. — Остыньте, шкипер. Даже если бы мы и сумели спрятаться, в чем я сомневаюсь, что в этом толку? Послезавтра мы приплываем в Англию, и там нас уже будут ждать. Не можем же мы навеки остаться на корабле…

— А фы сапыли, шшто в Саутхемптон припыфает тетектиф ис Нью-Йорк, шштопы опоснать этот фор?