История Древнего мира, том 2 - Ирина Свенцицкая

Признавая всемогущество Яхве и незначительность сотворенного им человека, предначертанность человеческой судьбы богом, наиболее решительные ветхозаветные пророки тем не менее подчеркивали способность человека действовать согласно своей воле и разуму и делать выбор между добром и злом: «Ищите добра, а не зла... возненавидьте зло и возлюбите добро» («Книга Амоса»). Поэтому в пророческих речениях так часто ставился вопрос о значении выполнения религиозных обрядов и этических норм в отношениях между человеком и богом. «Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших», — восклицает бог в «Книге Амоса», а в речениях Исайи сказано; «Научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного... тогда придите и рассудим, говорит Яхве».

Пророки отнюдь не отвергали важности выполнения религиозных ритуалов, но считали, что только сочетание строгой обрядности с соблюдением этических норм является залогом «праведной жизни»; в этом проявилось новое в идеологии древнего мира первой половины I тысячелетия до н.э. Мы уже знаем, что около этого времени аналогичные поиски этических норм шли в Китае, Индии и Иране.

С требованием «праведной жизни» неразрывно связана столь характерная для ветхозаветных пророков критика социальной несправедливости. Осуждение неправедного богатства и роскоши, насилия и произвола, угнетения и бесправия звучит, например, в «Книге Амоса»: «Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих.., — клялся Яхве: ...поистине вовеки не забуду ни одного из дел их»; или в словах «Книги Исайи»: «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю!..» В литературе Ближнего Востока эти мотивы были новы. Поскольку средоточием богатства и местом обитания людей могущественных и несправедливых был в основном город, то для ветхозаветных пророков характерна отчетливая антигородская установка. Пророки противопоставляли «городу-блуднице» идеализированный и опоэтизированный родо-племенной уклад, что определило также их отношение к царям и царской власти. В древневосточной литературе мало столь резких и непримиримых высказываний о царях, как гневные проповеди ветхозаветных пророков против некоторых властителей обоих царств. Однако неправильно считать пророков отрицателями государственности и царской власти вообще, ибо, осуждая произвол и преступления отдельных царей, пророки всегда отстаивали мысль о незыблемости основанного, как им казалось, на справедливости и воре в Яхве государства Давидидов.

Провозглашение единобожия и признание относительной «автономности» человека, подчеркивание значимости этических норм и резкий протест против социальной несправедливости, антигородская установка и идеализация родо-племенного уклада, но также жесткая непримиримость и суровая нетерпимость пророков к инаковерующим наложили свой отпечаток на весь Ветхий завет и оказали огромное влияние на последующее развитие мысли древности и средних веков, в том числе и мысли оппозиционной, «еретической» и даже революционной.

Ветхий Завет. Его состав и содержание.

В своем окончательном виде Ветхий завет состоит из трех частей— «Пятикнижие Моисея», «Пророки» и «Писания»,— включающих разновременные и различные по содержанию и жанрам сочинения, из коих каждое содержит разнородные слои.

На протяжении многих веков равно среди иудеев и христиан господствовала точка зрения об абсолютной уникальности и неповторимости Ветхого завета. Огромные успехи ближневосточной археологии в XIX—XX вв., открытие и прочтение клинописных и иероглифических текстов, в том числе касающихся тех же событий, о которых упомянуто в Ветхом завете, или содержащих мифы и сказания, гимны, законы и поучения, близкие по содержанию к Ветхому завету, развеяли прежние взгляды и породили диаметрально противоположную точку зрения: признание Ветхого завета плодом сплошного подражания и заимствований из окружавших культур и литератур. Такова была точка зрения влиятельной в XIX в. школы немецких протестантских богословов.

Нет сомнения в том, что в ветхозаветных сочинениях имеются элементы сходства и близости с другими ближневосточными литературами. Однако чаще всего обнаруживаемые во всех ближневосточных литературах черты сходства обусловлены социально-политической общностью создававших их народов, принадлежностью к одному культурному кругу и тем, что и вавилонская, и финикийская, и древнееврейская, и древнеегипетская литературы черпали из одного общего фонда народной мудрости — фольклора народов древнего Ближнего Востока.

Правильность сказанного подтверждается близостью, по мнению М. А. Коростовцева, между ветхозаветной и древнеегипетской космогониями:

Древнеегипетская космогония: Водная бездна, водный хаос. Дух бога, витающий над бездной. Сотворение света. Появление суши из бездны. Ветхозаветная космогония: Водная бездна, водный хаос. Витающий над ней дух. Сотворение света. Появление из бездны суши.

Поскольку аналогичные космогонические представления имелись также у финикийцев и других народностей Ближнего Востока, то можно заключить, что ветхозаветный миф восходит к общему ближневосточному источнику. К месопотамской мифологии восходит ветхозаветный миф о всемирном потопе. В ветхозаветном и шумерских мифах есть одинаковые мотивы — решение бога или богов уничтожить непослушный человеческий род; богобоязненный герой, которому бог советует построить корабль; спасение героя и его семьи на этом корабле во время потопа и т.п.

Обнаруживаются также черты сходства между ветхозаветными религиозными гимнами и религиозной лирикой финикийцев, о чем свидетельствует такой пример:

«Ибо вот врагов своих ты уничтожишь,Ибо вот ты рассеешь всех злодеев».

(Из угаритского мифа о Ба'але).

«Ибо вот враги твои, Яхве,Ибо вот враги твои гибнут,И рассыпаются все делающие беззаконие»

(Псалом, 91, 10).

Во многом сходно ветхозаветное и прочее древневосточное законодательство. На фоне литератур древнего Востока, в сопоставлении с ними зримее проявляется также и своеобразие Ветхого завета, обусловленное историческими судьбами народа, создавшего этот сборник.

Ядром Ветхого завета является «Тора» — «Пятикнижие» (книги «Бытие», «Исход», «Левит», «Числа» и «Второзаконие»), содержащее основные своды религиозных и социальных законов, обрамленные повествованием о сотворении мира и человека, о рае, о грехе первых людей и всемирном потопе, патриархах и пребывании их потомков в Египте, исходе происшедших от них «колен» под предводительством Моисея и их скитании в Синайской пустыне. Кажущееся сюжетное единство «Пятикнижия» — это единство над многообразием и вопреки ему, ибо повествовательные части и своды законов в нем разнородны, многослойны и разновременны, В повествовательных частях легче всего выделить слой, обозначаемый термином «Жреческий кодекс», который характеризуется особенностями языка и стиля, тщательно разработанной хронологической схемой (исходная точка которой — предполагаемая «дата» сотворения мира), большим интересом к жречеству и ритуалу. «Жреческий кодекс» был составлен жрецами уже после падения северного и даже южного царства, в VI—V вв. до н. э., но содержит как сохранившиеся устно, так и уже ранее записанные мифы и легенды, песни и рассказы значительно более древнего времени. Другой обширный слой повествовательной части, обозначаемый термином «Яхвист» по преобладающему там употреблению названия бога, сложился в Иудее еще в X—IX вв. до н.э., а третий слой, по содержанию во многом параллельный «Яхвисту», обозначается термином «Элохист». Этот слой создан и северном царстве в IX в. до н.э., но содержит, как и предыдущий, мифы, сказания и другой материал более древнего времени.