Стажёр #2 - Виталий Абанов

приподнялась на локтях и согласно закивала головой, потом подняла винтовку и сделала еще несколько выстрелов. Амазонка явно понимала приказы на свой, особенный лад.

- Вот же... - прошипел Перси, вынимая свой 'Тигр-М' из кобуры: - только этого не хватало... - он приподнялся над каменной кладкой, осматриваясь. Площадь была практически пуста, хутты попрятались за домами и заборами. Впрочем надо отдать им должное - они не побежали. Они передвигались короткими перебежками, от укрытия к укрытию, медленно, но неуклонно приближаясь к фонтану.

- Пся крев. - выругалась смуглая Хавер: - не продержаться нам тут, командир. Вызывайте базу, пусть поддержку присылают. - Перси еще раз осмотрел площадь, торчащие из-за каждого угла тюрбаны хуттов, взбиваемые выстрелами фонтанчики пыли и согласно кивнул. Он надеялся разрулить ситуацию самостоятельно, не хотелось запрашивать помощи у Фарры, особенно когда он же сам и запретил выход в город. Заодно можно было утереть ей нос, продемонстрировав свою компетентность и все такое. Сейчас, впрочем, речи о компетентности уже не было, как говориться не до жиру, быть бы живу. Выглядеть в глазах всей роты он конечно будет как маменькин сынок, не могущий самостоятельно подтерерь задницу, но сейчас не до имиджа. Надо вытаскивать амазонок из этой ситуации. Желательно - вместе с ним. Значит - придется вызвать базу. Запросить помощь у несгибаемой Фарры и через десять минут на этой площади будет не протолкнуться от амазонок в полном боевом, то есть в бронированных экзоскелетах способных выдержать выстрел из импульсника в упор. Сейчас эта мысль не вызывала у Перси оторжения, даже если придется вновь увидеть снисходительную улыбку Фарры. Он еще раз поднял голову, окинув взглядом площадь и замер от неожиданности. Прямо посреди обстреливаемой площади стоял человек. Во весь рост, не сгибаясь, не прячась, не втягивая голову в плечи от проносящихся мимо разрядов и выстрелов. Он стоял так, словно стоял не в чертовом адском пекле, как мишень в тире, а вышел на прогулку, на обычный вечерний променад, спокойно и не спеша, жуя яблоко, которое достал из кармана. Пораженный этим явлением Перси некоторое время просто смотрел на неспешно шагающего к их убежищу человека с яблоком в одной руке и коротким сонбу в другой. Потом вдруг, рывком, человек исчез из поля зрения, а где-то совсем рядом раздался короткий, придушенный полу-всхлип, полу-крик. Перси обернулся и увидел что в чаше фонтана стоит человек с яблоком в одной руке и с светящимся квантовым клинком в другой, а у его ног скорчившись лежит рыжая амазонка, ее гаусс-винтовка валяется тут же, в пыли, перерубленная пополам словно кусок сливочного масла, блестят на солнце гладкие срезы ствола и казенника, словно на картинке в учебном классе. В памяти сразу всплыло светлое помещение академии, столы рядами, сидящие рядом товарищи и унылый голос старика Богомилова, бубнящий что-то вроде 'а вот перед вами каморник гаусс-винтовки в разрезе, на этом рисунке вы можете видеть камеру электромагнитной накачки, собственно казенник, куда досылается миниатюрная металлическая стрелка, или собственно кинетический снаряд, не спать на последний партах, кому скучно - будете драить учебное помещение после лекций, Покацки, Дорбан, два толстяка, вы у меня балеринами станете... '

Мельком, на долю секунды Перси пожалел о том славном времени, когда единственными его проблемами были жировые отложения на талии и два наряда вне очереди, наложенные самодуром и маразматиком Богомиловым. Ностальгия, впрочем, длилась недолго, потому что его руку оттягивала своей тяжестью удобная обрезиненная рукоятка 'Тигра', а над рыжей амазонкой стоял этот странный тип с включенным квантовым клинком. С места рванулись Крошка Ди и Хавер, но странный тип даже не взглянул на них, сделал короткое едва уловимое движение и амазонки упали, задыхаясь и хрипя. Перси начал поднимать ствол-излучатель своего 'Тигра', ведя его к глазам напавшего на них мастера сонбу, но он уже понимал что не успевает. Будучи гостем дома Харссон он не раз видел эти уверенные плавные движения, только они были намного медленней, этот человек был словно вне законов физики, анатомии и любой другой науки о рукопашном бое или фехтовании. И даже Джун, его сеттале, даже она с легкостью могла обезоружить его, едва он начинал направлять на нее оружие - во время показательных тренировок. А этот... вдруг в голове у Перси все сложилось в один пазл - яблоко, короткий сиреневый традиционный клинок и эти движения. Ах, да, красный кушак. Рикио Шойджи. Кровавый Художник и Гений Клинка - именно так, с большой буквы называли его в доме Харссон - признавая его силу. Говорили что он сумасшедший и чокнутый на всю голову ублюдок, но никто и никогда не подвергал сомнению его силу. Поэтому Перси понял что не успеет навести излучатель, но он не собирался сдаваться, он собирался драться до конца, пусть даже против этого ... человека это было бессмысленно. Шойджи из дома Рикио просто шагнул навстречу Перси, навстречу его руке с излучателем и слегка толкнул его под локоть, перехватил падающее на землю оружие и отбросил его в сторону.

Шойджи из дома Рикио стоял над поверженными ганзарами, поигрывая рукоятью сонбу в левой руке. В воздухе стояла поднятая выстрелами и взрывами пыль, где-то на краю площади орали общинные, требуя крови ублюдков, а он стоял в сухой чаще фонтана, символизирующего единство и двуначалие Дионеи. Прямо напротив него, неловко подвернув ногу под себя сидел офицер ганзаров в непривычной темно-синей форме с крылышками на петлицах. Форма была мятая и покрытая пылью, ганзар держал одну свою руку на весу, словно ребенка и шипел от боли - Шойджи сломал ему предплечье. В двух местах. По идее сейчас все и должно было закончиться - красивым взмахом сверху вниз, по диагонали, прямо через ключицу и вниз, вниз, вниз, так, чтобы фонтан крови успел брызнуть на лицо из вен и артерий, крови в человеке на самом деле не так уж много и полосануть так, чтобы сложилась Красная Картина вокруг - это надо уметь. Сперва Шойджи просто сносил голову и кровь била вверх фонтаном, но это скучно и недолго. Вскрывать человека надо так, чтобы после него осталось изображение всей жизни, мечтаний, страхов, хороших и плохих поступков - словом всего человека. И простым обезглавливанием тут не обойтись. Картина рисуется на земле, картина существует всего несколько минут, но эти несколько минут Шойджи видит все. После этого он в состоянии понять и принять человека,