Хижина дяди Тома - Гарриет Бичер-Стоу

Но случаи, когда можно было жаловаться на результаты творчества Дины, были очень редки. Она шла своими, ей одной ведомыми путями, но неизменно достигала цели, не считаясь ни с временем, ни с местом. Кухня ее всегда создавала такое впечатление, словно здесь пронесся страшный ураган. Каждая вещь имела столько мест, сколько есть дней в году. Но оставьте ее в покое, не приставайте к ней — и вы вкусите яств, достойных эпикурейца.

Был час, когда начинались приготовления к обеду. Тетушка Дина, предаваясь раздумью и отдыху, да и вообще любившая чувствовать себя свободной, сидя на полу, покуривала толстую трубку с коротеньким мундштуком, которой она очень дорожила. Она закуривала ее всякий раз, когда нуждалась во вдохновении. Дина призывала муз домашнего очага.

Вокруг нее живописно группировались негритята, которых всегда такое множество в большом хозяйстве на Юге. Одни лущили горох и чистили картофель, другие ощипывали тонкий пух домашней птицы.

Время от времени Дина, прерывая нить своих размышлений, награждала подзатыльником кого-нибудь из своих юных помощников или при помощи длинной пудинговой ложки увещевала провинившегося.

Все эти курчавые головы покорно склонялись под железным скипетром всесильной поварихи. По ее твердому убеждению, единственным назначением всех этих негров было облегчать ее труд и «сокращать число ее шагов», как она сама выражалась. Она выросла в этой обстановке и не только считала такой порядок вещей естественным и незыблемым, но и доводила его до крайних пределов.

Мисс Офелия, закончив обход остальной части дома, добралась наконец и до кухни. Дина, основываясь на дошедших до нее слухах, уже находилась в ожидании готовящихся нововведений. Она решила держаться строго оборонительной позиции и всяческим новшествам противопоставить пассивное сопротивление.

Просторная кухня была вымощена кирпичом. Старинный очаг занимал бо́льшую часть ее. Тщетно Сен-Клер пытался заменить его плитой. Дина не допустила этого. Ни один из консерваторов не противился с такой яростью мероприятиям новейших времен, как это делала властная повариха Сен-Клера.

Впервые попав на Север, Сен-Клер был поражен порядком, царившим в кухне дяди. По возвращении домой он обставил свою кухню буфетами, шкафами, шкафиками и всевозможными приспособлениями, предаваясь иллюзии, что все это поможет Дине создать хоть какой-нибудь намек на порядок. Но пользы было не больше, чем если бы он всем этим снабдил сороку или белку. Чем больше было буфетов и ящиков, тем больше было мест, куда Дина могла засовывать тряпки, гребни, сношенные башмаки, ленты, искусственные цветы и разные другие предметы, дорогие ее сердцу.

Когда мисс Офелия вошла в кухню, Дина не встала. Она с потусторонним спокойствием продолжала курить, искоса следя за каждым движением старой мисс, делая при этом вид, что занята исключительно наблюдением за своими помощниками.

Мисс Офелия выдвинула какой-то ящик.

— Что сюда полагается класть? — спросила она.

— Всякую всячину, м и с с и с, — иронически подчеркивая слово «м и с с и с», ответила старая Дина.

Ответ вполне совпадал с истиной: в ящике была свалена именно «всякая всячина». Мисс Офелия прежде всего вытащила оттуда великолепную льняную скатерть, всю в пятнах, служившую, по-видимому, для обертывания сырой говядины.

— Что это такое, Дина? — с возмущением спросила мисс Офелия. — Надеюсь, вы не заворачиваете мясо в лучшие скатерти вашей госпожи?

— Господи, да, конечно же, нет! Просто у меня не оказалось больше кухонных полотенец… Я взяла эту скатерть и собиралась отправить ее в стирку. Потому она и оказалась здесь.

— Какое легкомыслие! — проговорила мисс Офелия, вслух высказывая свое мнение и продолжая рыться в ящике. Она извлекла из него терку и два или три мускатных орешка, книжку с методистскими псалмами, клубок шерсти, начатое вязанье, завернутый в бумажку табак, трубку, два позолоченных соусника, наполненные помадой для волос, кусок белой фланели и тщательно закатанные в нем несколько маленьких белых луковиц, узорчатые полотняные скатерти, махровые полотенца, вязальные спицы и разодранные кульки, из которых сыпались душистые травы, которым южное солнце придает такой восхитительный аромат.

— Куда вы кладете мускатный орех? — спросила мисс Офелия тоном человека, который молит у бога даровать ему терпение.

— Куда попало, миссис. Вон там, в треснувшей чашке, лежит несколько штук… Там в шкафу тоже есть немного.

— Здесь, на терке, тоже есть, — произнесла мисс Офелия, вынимая из терки орешки.

— Ах, да! Я сегодня утром положила их туда. Я люблю, чтобы у меня все было под рукой. Джек! Занимайся своим делом! Чего ты здесь торчишь? Я тебе! — И она замахнулась своей поварешкой.

— А это что такое? — спросила мисс Офелия, беря в руки соусник, наполненный помадой.

— Ах, это моя помада! Я положила ее туда, чтобы иметь под рукой.

— И для этого вам необходимы золоченые соусники?

— Господи, я так торопилась! Я собиралась на днях освободить их.

— А это столовое белье?

— Ах, я положила его туда, чтобы отправить в стирку как-нибудь на днях…

— Разве у вас нет места, куда класть то, что отдается в стирку?

— Мистер Сен-Клер говорил, что он для этого купил вон тот ларь, но крышка у него очень уж тяжелая. А кроме того, у меня всегда стоит на нем что-нибудь, и тесто я на нем раскатываю.

— А почему бы вам тесто не катать на этом столе? Он ведь специально для этого приспособлен.

— Да что вы, миссис! На нем всегда столько грязной посуды… и всякого хлама… Там никогда не бывает места.

— Нужно мыть посуду и сразу же убирать ее.

— Мыть посуду! — воскликнула Дина пронзительным голосом. Гнев заставил ее забыть об обычной сдержанности. — Что все эти леди понимают в этом! Хотела бы я поглядеть, когда бы хозяину подали обед, если б я стала заниматься мытьем и уборкой посуды! Мисс Мари никогда даже не заикалась об этом!

— Вот луковицы…

— Да. Я их туда положила… потом забыла. Я собиралась тушить мясо. Я завернула луковицы во фланельку и оставила там.

Мисс Офелия приподняла бумажку из-под душистых трав.

— Я бы очень просила миссис не трогать этих вещей, — произнесла Дина уже более решительным тоном. — Я люблю знать, где что находится, когда мне что-нибудь нужно.

— Но вы ведь видите, что бумажка порвалась.

— Так удобнее доставать.

— Но вы видите, что все травы рассыпаны.

— Ну конечно… раз миссис все перерыла. Миссис сама все рассыпала! — И Дина в крайнем волнении приблизилась к ящику. — А что, если б миссис поднялась в гостиную и там подождала, пока у меня будет время навести порядок? Я все приберу, но я ничего не могу делать, когда хозяйка стоит у меня над душой… Что ты зеваешь, Сэм? Зачем ты подпускаешь мальчишку к сахарнице? Я тебе сейчас!

— Дина, я сама все приберу на кухне, — сказала мисс Офелия. — И я надеюсь, что в дальнейшем вы будете поддерживать порядок.

— Господи, мисс Офелия! Нельзя же леди заниматься таким делом! Нет, никогда я не видела, чтобы леди занимались такими вещами! Ни старая госпожа, ни мисс Мари… Нет, никогда!

Дина в гневе расхаживала по кухне, в то время как мисс Офелия собственными руками разбирала, складывала стопками, вытирала, чистила, расставляла по местам кухонную утварь, и все это с такой быстротой, что Дина совсем обомлела.

— Если северные леди так ведут себя, значит, они не настоящие леди, — заметила она, обращаясь к одному из своих помощников, когда Офелия исчезла из виду. — Я не хуже других умею прибирать, когда наступает время для мытья и уборки. Но я терпеть не могу, чтобы леди путались в мои дела и запихивали мои вещи в такие места, где мне их потом не найти!

Нужно отдать Дине справедливость: время от времени на нее находила какая-то неудержимая потребность наводить чистоту и порядок. Это были, по ее словам, «дни генеральной уборки». В такие дни она до дна перебирала ящики и вытаскивала из буфетов все содержимое. Все это расставлялось и разбрасывалось по полу и столам. Беспорядок воцарялся в ее владениях поистине невообразимый. Затем она закуривала трубочку и внимательно рассматривала все предметы кухонного обихода, обсуждая способ их применения. Привлекая на помощь молодое поколение, она заставляла до блеска начищать котлы, кастрюли и сковороды.

Когда все кастрюли и блюда были вычищены, столы сияли белизной, а все лишнее было рассовано по углам, Дина переодевалась в яркое платье, обматывала голову пестрым платком и повязывала белый передник. Затем она изгоняла из кухни всех своих юных подручных, чтобы подольше «сохранить порядок».

Впрочем, периодическое рвение Дины к чистоте не было лишено некоторых отрицательных сторон: Дина бывала так восхищена блеском своих кастрюль и сковород, что упорно отказывалась пользоваться ими.