Эдгар Аллан По. Причины тьмы ночной - Джон Треш

Как редактор и привлекающий внимание автор самого роскошного журнала в Соединенных Штатах, который вскоре должен был выйти самым большим тиражом в мире, По являлся автором, за которым нужно было следить, и критиком, которого нужно было бояться. Он стал популярным гостем на элегантных вечерах в доме Грэма на Сансом-стрит. Даже его ранняя поэзия приобрела известность благодаря переизданиям в издательстве Graham’s.

По покорял головокружительные высоты, создавая национальное и международное имя современного литератора. Со своими научными трудами – обзорами текущих исследований, криптографией, реалистическими рассказами, такими как «Мальстрём», и своим фирменным изобретением – непогрешимым сыщиком Дюпеном – он становился кем-то большим. В соответствии с новыми возможностями эпохи, но с отсылкой к более ранним образцам, По представлял себя универсальным мыслителем и натурфилософом: человеком эпохи Возрождения, который мог соединить воображение, наблюдение, логику и новейшие технологии, оценивая природу, высмеивая человеческую глупость и искусно придумывая миры.

Глава 10

Переломный момент

Между надеждой и отчаянием

Теперь По мог позволить себе содержать Вирджинию и ее мать в сравнительном комфорте в небольшом доме, а также некоторую роскошь, включая золотые карманные часы из Франции. После стольких сомнений, страхов и голода По достиг спокойствия. Грэм восхищался тем, «как По заботился о счастье жены и свекрови», а также естественным стремлением иметь собственный журнал: «Я никогда не слышал, чтобы он сожалел о недостатке богатства».

Однако их отношения начали портиться. Грэм убедил По, что поможет ему с заветным проектом The Penn, но не проявил никакого желания двигаться дальше.

Зачем убивать золотого гуся? Когда Грэм начал свою деятельность, у газеты было пять тысяч подписчиков. В январе 1842 года По оценивал тираж в двадцать пять тысяч. «О таком еще никто не слышал», – хвастался он. К весне 1843 года он ожидал тираж «в пятьдесят тысяч экземпляров» – самый большой тираж журнала в мире.

По неопровержимо доказал свою способность руководить успешным журналом. И все же он по-прежнему отчаянно пытался реализовать свое собственное видение: «Превращать ум в серебро по кивку мастера – это, на мой взгляд, самая трудная задача в мире».

Вскоре она стала еще труднее. В начале 1842 года, когда Вирджиния пела дома, у нее лопнул кровеносный сосуд. Она начала кашлять кровью – верный признак чахотки. Лекарства не было. Приступ оказался настолько тяжелым, что По сомневался в ее выздоровлении. 3 февраля он сказал Ф. У. Томасу: «Еще только вчера врачи дали мне хоть какую-то надежду». По словам соседа, дом плохо подходил для ее состояния: «Она не переносила ни малейшего внешнего воздействия и нуждалась в самом тщательном уходе… Однако комната, где она лежала несколько недель, едва дыша, была маленькой, с настолько низким потолком над узкой кроватью, что ее голова почти касалась его».

Любой негативный прогноз замалчивался, «никто не смел говорить: мистер По был слишком чувствителен и раздражителен». Более того, он отличался вспыльчивостью: «Он не хотел слышать никаких разговоров о том, что Вирджиния умирает. Одно лишь упоминание об этом приводило его в бешенство». Он сказал Ф. У. Томасу: «Моя дорогая маленькая жена опасно больна».

Нервное состояние По поставило под угрозу его работу. На следующий день после первого кровотечения у Вирджинии он посетил Грэма, чтобы попросить двухмесячный аванс. Грэм отказал: «Теперь этот человек знает, что я уже оказал ему все самые важные услуги». Работа По за последние месяцы преумножила состояние издателя. «Если бы вместо мизерного жалованья Грэм давал мне десятую часть журнала, я бы чувствовал себя богачом».

По также возмущался, что Грэм вмешивался в его критическую независимость: в нескольких рецензиях, по его признанию, он был «достаточно слаб, чтобы позволить Грэму» изменить его «мнения (или, по крайней мере, их выражение)». Как бы в качестве компенсации, он написал в феврале особенно резкую рецензию на «Ваконду» Корнелиуса Мэтьюса, нью-йоркского автора и критика.

Периодические кризисы Вирджинии сменялись постепенным возвращением к частичному здоровью. С ее первым приступом и выздоровлением началось «страшное, бесконечное колебание между надеждой и отчаянием». По воспоминаниям Грэма, «любовь По к жене была своего рода восторженным поклонением духу красоты, который, как он чувствовал, угасал на его глазах»: «Я видел, как он суетился вокруг нее, когда она была больна, со всем нежным страхом и тревогой матери за своего первенца – малейший кашель вызывал у него дрожь». В то же время нетерпение Эдгара по поводу его положения у Грэма – столкновение между его растущей репутацией и вынужденным подчинением – доходило до кипения.

В апреле он уволился. В тяжелых экономических условиях – высокий уровень безработицы, ограниченность кредитов – это был безрассудный, саморазрушительный шаг. По обвинял Грэма в том, что тот настаивал на заполнении страниц дорогими нелитературными материалами: «Причиной моего ухода послужило отвращение к жеманному характеру журнала, а также к его презренным картинкам, модным иллюстрациям, музыке и любовным историям. Зарплата, кроме того, не оплачивала труд, который я был вынужден отдавать. С Грэмом, очень благородным, хотя и слабым человеком, у меня не возникало никаких недоразумений». Не было ни резких слов, ни напряженных сцен, ни обвинений, как это было, когда По покидал Бёртона – и Аллана.

По задел тот факт, что Грэм не поддержал The Penn. Он слишком поздно понял, что их интересы противоречили друг другу. «Я постоянно работал против себя. Каждое мое усилие шло во благо Graham’s, делая его источником большей прибыли. В то же время его владелец все больше отдалялся от своего обещания мне помочь».

Несмотря на эти оправдания, отъезд По стал актом отчаяния. Ситуация с Вирджинией казалась ему невыносимой, Грэм был непреклонен, в состоянии кошмарного разочарования и смятения По хотел все сжечь. Позднее Грэм вспоминал о По с нежностью, хотя и снисходительно. По «быстро распознавал шарлатанов в литературе», – писал Грэм. Однако его периодическая суровость служила высшей цели: «Литература для него была религией, а он – ее первосвященником».

У The Penn все еще были сторонники. Из почти тысячи подписчиков, поддержкой которых он ранее заручился, По полагал, что «три или четыре сотни» все еще будут готовы заплатить за его запуск. Он заслужил всеобщее расположение. Новость о его уходе из Graham’s побудила The New World описать его «как одного из лучших ныне живущих англоязычных писателей». Хотя «мистер По покинул журнал мистера Грэма, в какой бы сфере он ни работал, он, несомненно, станет выдающимся мастером».

Грэм заменил По на преподобного Руфуса Гризвольда, бывшего редактора Boston Notion. По познакомился с бородатым,