С.С.С.М. - Мария Чепурина

— Слушай, парень, у меня уже пять экземпляров этого произведения! Ваш отряд что, каждый день ко мне будет ходить?

— Юные шпицрутенцы никогда не сдаются на пути к намеченной цели! — отрапортовал «паучонок». — У вас точно нет никаких лишних книг? Может быть, старые учебники по философии, безыдейная поэзия прошлого века, романы иностранных авторов? Мы предлагаем вам выгодную сделку, фрау: новенькая книга с картинками в нарядной обложке в обмен на старые потертые книжонки! Если вы уже читали произведение канцлера, то можете пожертовать что-нибудь просто так! Вы поможете фронту, сударыня! Все книги пойдут на изготовление папирос для наших солдат!

— Сожалею. У меня нет для вас никаких книг.

— В таком случае, фрау, подпишитесь на заем! Всего полторы кроны! Наш район собирает деньги на новый лодколет для брюннской армии! Проявите патриотизм, фрау!

Хозяйка громко вздохнула. Видимо, поняла, что отказаться от займа нельзя, и готовилась расстаться с трудовыми кронами.

— Спасибо, фрау! — объявил «паучонок» через минуту. — Юные шпицрутенцы благодарят вас и напоминают, что детская фашистская организация Брюнеции существует на деньги компании Хрюппа! Хрюпп — это лучшая сталь, лучшие танки и лучшие сковородки! На сковордках Хрюппа можно жарить без масла!..

— Ладно-ладно, приятель, всего хорошего! — поторопила незваного гостя фрау Шлосс.

— Берегите масло для фронта! — выкрикнул на прощание «паучонок». — Жарьте на гуталине!

— Вот такие «делегаты» у нас в стране каждый день стучатся в тысячи квартир! — прокомментировал Вальд, лежа под кроватью рядом с Красленом. — И хорошо еще, если приходят «паучата» или молодежь, а не фашистская гвардия! Сдайте то, получите се, подпишитесь на очередной займ, сдайте деньги на фашистское предприятие…

— Наплевать на предприятие! — шепнул Кирпичников. — Вальд, вы что, не поняли?! Марженка еще и умеет предсказывать будущее! Вы же слышали, как она несколько раз обещала нам мальчика с книгой!

— Будущее… Признаться, я тоже это заметил, но считаю простым совпадением, — ответил ученый. — Все-таки это антинаучно и противоречит материалистической концепции мира…

— Ничего подобного! Материалистической концепции мира противоречат только религиозные предсказания, а мы имеем дело с источником информации, открывшимся благодаря пролетарским докторам… вам то есть. И потом, она же все время говорит о мировой революции! Значит, и все остальные предсказания тоже правильные, научно обоснованные!

— Хм… Возможно, вы и правы.

В десять вечера, как обычно, отключили уличное освещение. Радиовещание прекратилось. Лучи прожекторов, установленных на патрульных самолетах полиции, начали обшаривать город: не бродит ли кто в неустановленное время по улицам, не собирается ли в группы больше чем по двое, не совершает ли иных «преступных» действий. Общегосударственный режим дня действовал в Брюнеции уже пять лет: с двадцати двух часов воспрещалось всякое движение. Формально власти объясняли такой порядок заботой о здоровье имперских рабочих: хорошо выспавшиеся, они-де произведут больше имперского оружия на имперских заводах. Настоящие причины комендатского часа Кирпичников знал из красностранских газет: запрет ночной активности был одним из способов борьбы с рабочим подпольем. Был у фашистов и еще один, совсем уж оригинальный резон: помешанные на выведении породистого, чисто брюннского потомства и повышении народонаселения, они надеялись, что заскучавший в отсутствие радио и освещения народ примется реализовывать их планы.

«Как это не похоже на мою Родину! — думал Краслен. — Красностранцы ложатся когда захотят. Хоть всю ночь гуляй! Зато в семь утра из всех репродукторов начинает греметь такая музыка, что хочешь не хочешь — проснешься! Все-таки наши с брюннами режимы абсолютно противоположны друг другу! Одни стремятся разбудить рабочий класс, а другие, наоборот, усыпить его».

Хозяйка готовила всем постели. Краслен и ученые сидели за кухонным столом и шепотом (за разговоры в полный голос в неустановленное время полагались сутки ареста), в темноте (поговаривали, что оборудование брюннской полиции способно засечь через окна даже мерцание самой слабой коптилки) обсуждали неожиданные способности воскрешенной:

— Если учесть, что оживин, по сути, является мощнейшим активатором природных свойств организма, то новые знания Марженки можно объяснить, — говорил Вальд. — Предположим, что когда-то она слышала слова на красностранском, эскеридском, других языках.

— Но откуда она знает воляпюк и дневнелужский? — парировал Юбер. — И потом, это предсказание… Думаете, способность предсказывать сокрыта в каждом человеке?

— «Предсказание» визита мальчика с книгой может быть простым совпадением, — вставил Заборский. — Для того чтобы принимать всякие пророчества всерьез, мы должны поверить в судьбу, то есть признать тот факт, что будущее предписано заранее и объективно существует помимо нашей воли.

— А разве грядущая победа коммунизма во всем мире объективно не существует? — спросил Кирпичников. — Нам в школе говорили, что она неизбежна. Судьба, стало быть.

— Будущее может существовать как совокупность объективных причин, — заметил Юбер. — Законы диалектики этому не противоречат. Ведь если все разумное действительно…

— Тогда способность к предсказанию можно рассматривать как сверхразвитость или временную сверхактивацию аналитических навыков мозга, — продолжил Вальд. — То есть, имея перед собой набор фактов, так называемый «пророк» логически просчитывает наиболее вероятное следствие.

— Каким образом можно просчитать появление какого-то мальчишки с какой-то книгой?! — Заборский почти перешел на крик, и ему пришлось напомнить о конспирации.

— Почему бы нет, — ответил шармантиец. — Предположим, что девочка знала о существовании юных шпицрутенцев, о том, что время от времени они стучатся в двери обывателей… возможно, слышала что-то от фрау Шлосс…

— Бросьте! — отмахнулся красностранский ученый. — Если она знала о регулярных визитах этих бездельников, то тут вообще нет никакого предсказания. И, кажется, мы ушли не в ту степь! На мой взгляд, намного интереснее проблема неожиданного овладения языками.

— Полагаю, мы столкнулись с областью реальности, еще не изученной человеком, — сказал Юбер.

— А может быть, все проще? — Заборский многозначительно хмыкнул. — Может, папаша и дочка не так просты, как хотят себя представить? Может, они…

Профессор замолчал, услышав шаги в коридоре. Через секунду на кухню вошел Бржеский с девочкой на руках.

— Опат проснулас и хотет есть! — посетовал он. — В дом остаться какая-то еда?

— Регенерация требует много энергии, — сказал Вальд. — Иди ко мне, малышка! А насчет еды вам лучше узнать у хозяйки. Думаю, было бы невежливо без спросу копаться у нее в закромах.

— Я так и сделат, — ответил недавний заключенный, передавая Марженку ученому.

Проследив глазами за тем, как Бржеский уходит, Вальд спросил девочку о самочувствии.

— Я уже почти не болею! — гордо ответила та.

— Вот молодец! — сказал Юбер. — А скажи-ка нам, откуда ты знаешь столько языков? К примеру, тот язык, на котором мы сейчас говорим?

Девочка пожала плечами.

— А как ты угадала, что к нам придет мальчик с книгой? — поинтересовался Заборский.

Марженка испуганно взглянула на ученого, потупилась и тихо прошептала:

— Я увидела.

— Выходит, ты видишь, кто собирается прийти сюда?

Воскресшая кивнула.

— А можешь сказать, кто будет следующий? — полюбопытствовал Вальд.

— Дядя… много дядей… в форме… с пауками…

Кирпичников, Заборский и Юбер, не сговариваясь, вскочили с мест.

— Когда они тут будут?

— Через час, — сказал девочка.

Возможно, в способности воскресшей поверили еще не все и еще не окончательно. Но проверять не хотелось. Эксперимент решили отложить до следующего раза. Пока что надо было спешно собираться и искать новое убежище.

— Надеюсь, вы меня понимаете, — сказала фрау Шлосс, за пять минут собрав в узелок деньги, документы, шрифты для подпольной газеты и единственное золотое кольцо. — Мы могли бы пойти к Климту, руководителю местной партячейки… Но если фашистские ищейки уже близко, они могут выследить нас и сесть нам на хвост.

— Разумеется, о том, чтобы подвергать риску товарищей, и речи быть не может! — подтвердил Краслен.

— Нужно где-то укрыться на эту ночь. А потом, если мы будем уверены, что ушли от погони, отправимся к своим.

— Только нам следует разделиться, — добавил Вальд. — Ходить по Брюнеции такой толпой в ночное время — это верный арест. Я пойду один, поскольку знаю город. Господину Бржескому с дочерью придется отправиться без сопровождения. Остальные пускай разделятся на пары. Те, кто переживет эту ночь, встретятся завтра в полдень возле фонтана в скверике рядом с Опереттой.