Я сделаю это для тебя - Тьерри Коэн

Навигатор довел Эрика до конечного пункта. Он остановился, выключил зажигание и подождал несколько минут на пустынной площадке. Окружающий пейзаж выглядел холодным и суровым, и Эрика пробрала дрожь. Ему было страшно, но он чувствовал и это особое возбуждение, которое испытывал в первые годы работы, рискуя жизнью ради информации.

Похитители наверняка за ним наблюдали, желая убедиться, что он не привел хвост. Через четверть часа на дороге появился грузовичок и медленно проехал мимо Эрика. Он заметил в кабине двоих. Грузовичок остановился в нескольких метрах от машины журналиста, и один из сидевших в нем мужчин вышел.

Эрик вздрогнул.

Незнакомец подошел и протянул руку.

— Спасибо, что пришли, — просто сказал он.

Ему было не больше двадцати, и держался он очень спокойно.

— Меня зовут Пьер.

— Эрик Сюма, — представился журналист.

Пьер улыбнулся:

— Я знаю.

— Кто вы? Как участвуете в этом деле? И чего хотите от меня?

— Не волнуйтесь. У меня на ваш счет самые честные намерения.

— Я не волнуюсь. Просто удивлен, и… мне любопытно.

— Я сын Даниеля Лемана. И главарь группы, которая его похитила. Идемте, не стоит здесь оставаться.

Они сели в кабину грузовичка, и Пьер во всех подробностях рассказал Эрику их историю. Тот слушал, ошеломленный деталями безумной авантюры. Каждая фраза, каждое откровение Пьера заставляли его пересмотреть собственное восприятие фактов. Он был одновременно растроган актом сыновней любви и уязвлен тем, как его использовали.

— Итак, вы мной манипулировали, — заключил он, пытаясь скрыть прорывавшуюся в голосе неуместную детскую обиду.

— Как посмотреть. Вы можете считать, что я выбрал вас из уважения, веря, что только вы способны донести до мира это послание.

— Уважения? — переспросил Эрик, хотя догадывался о причинах такого выбора.

— Да, из-за того, как вы отнеслись к отцу, когда его обвинили в убийстве. Мне исполнилось десять, я был маленьким мальчиком, у которого погиб брат, а отца вываляли в грязи. Я слышал, как вы его защищали. Вы один. И дорого за это заплатили.

Эрику польстило, что такой храбрый молодой человек, способный из сыновней любви пойти на опасное безумство, так его уважает.

— Я должен быть с вами честен. Тогда, десять лет назад, я встал на сторону Даниеля, руководствуясь… обстоятельствами, контекстом ситуации, и не думаю, что заслуживаю вашей благодарности.

Пьер рассмеялся:

— Принимая решения, мы всегда берем в расчет контекст, но он не способен заставить нас принять их. Все всегда решают ценности. Я оценил ваши. Думаю, у нас много общего и я могу доверять вам. Я рисковал, назначая эту встречу. Вы могли передать информацию полиции и явиться сюда со съемочной группой, чтобы запечатлеть арест опасных террористов. Но вы этого не сделали. Значит, не готовы на все ради удовлетворения личного интереса. Вы, как и я, рисковали, приехав на встречу. Нет, месье Сюма, вряд ли я в вас ошибся.

— Надеюсь, вы вызвали меня не для того, чтобы рассказать эту историю или испытать мою смелость?

Пьер издал короткий смешок:

— Конечно нет. Вы всяком случае, не только ради этого. Важно, чтобы вы узнали правду — всю правду.

— То есть?

— Мой отец не убивал шейха.

Ошеломленный Эрик молча смотрел на собеседника.

— Так кто же убийца?

— Не знаю. Вероятней всего, его собственные приспешники.

— Но каков мотив? У вас есть доказательства невиновности вашего отца?

— Прямых доказательств нет. Зато есть запись, свидетельствующая, что отец не собирался убивать шейха. Держите. — Пьер протянул диск журналисту. — Сами все увидите. Отец хотел внушить шейху, что собирается его убить. Разговор у них вышел весьма содержательный. Кое-кто скажет, что убийство Фейсала произошло после съемки, но я считаю, что слова шейха заставят всех здравомыслящих людей усомниться в этом.

Эрик схватил диск:

— У кого хранилась эта запись? Почему вы раньше ее не показали?

— Запись хранил человек, который был в тот день с отцом. Это копия, оригинал отослали людям проповедника, чтобы дискредитировать его в глазах организации. Именно за это Фейсала и убили. Товарищ отца хотел обнародовать запись только после того, как разыщет его. Она не являлась формальным доказательством, зато могла укрепить террористов в желании выследить и убить Даниеля, чтобы он не заговорил.

— Почему этот человек не выступил сам?

— Кто бы ему поверил? Кроме того, он мог подвергнуть значительному риску других участников событий — людей, защищавших нас с мамой. Единственным верным решением было найти отца, а уж потом открыть правду. Вот только мы не думали, что ждать придется так долго…

Эрик был потрясен услышанным:

— Значит… ваш отец прошел через этот ад… ни за что. Его просто-напросто подставили.

В воздухе повисло тягостное молчание. Разговор произвел на обоих сильное впечатление.

— Как себя чувствует ваш отец?

— Я бы назвал его чудом исцеленным. Он спасся, но ему понадобятся отдых и вся наша любовь, чтобы окончательно прийти в себя.

— Почему он не сдается властям?

— Говорю вам: для правосудия запись не доказательство. Я не допущу, чтобы его допрашивали, он не выдержит дознания и суда. В любом случае честь и достоинство ему вернут не полиция и не суд. Я хочу, чтобы общественное мнение было полностью информировано, прежде чем вынесет вердикт. Я уверен, люди поймут истинную ценность моего отца.

— Что вы собираетесь делать?

— Полиция от нас не отстанет. Мы уедем, уедем далеко. И начнем жизнь с начала.

Искренне взволнованный, Эрик обдумал услышанное и вдруг улыбнулся.

— Думаю, я сумею остудить их пыл, — с хитрой улыбкой сообщил он.

Пьер удивленно поднял брови.

— Я покажу запись в своей передаче и расскажу вашу историю. А потом предложу сделку министру внутренних дел, чтобы он принял мою версию и отозвал своих ищеек.

— С чего бы ему соглашаться?

— Я знаю цену этому человеку, — рассмеялся Эрик. — Он предпочтет присоединиться к общественному мнению… если это будет ему выгодно. Кроме того, у меня тоже есть запись, которая может поставить министра в крайне неловкое положение. Эта запись доказывает, что пресловутое этическое чувство сего господина угасает, когда включается его честолюбие.

— Вы играете с огнем.

— Я не слишком рискую. Это дело в любом случае последнее. Я ухожу из профессии. Пора подумать о себе.

Произнеся последнюю фразу, Эрик решил позвонить Кларе, как только вернется домой.

Перед крыльцом остановились две машины.

Открылась дверца, появилась Бетти и на мгновение застыла на месте. Даниель смотрел на нее из сада.

От волнения оба лишились дара речи, ни один не мог сделать шаг навстречу другому. Слишком многое нужно было сказать и выстроить заново.

Соломон, Набиль, Витто и Бартоло со сдержанным волнением наблюдали за Даниелем. Этот момент истины принадлежал только ему и Бетти, не им. Пока нет.

Пьер наблюдал за происходящим, стоя у окна на первом этаже.

Наконец Бетти сделала первый неуверенный шаг вперед.

Даниель хотел было пойти ей навстречу, но ноги не слушались, и он остался ждать и смотрел на приближающийся силуэт жены, на очертания чуть постаревшего лица, а потом вдруг увидел улыбку и сияющие глаза.

Улыбка была грустной, взгляд умиротворенным.

Он раскрыл ей неловкие объятия, не зная, что их ждет впереди, но счастливый тем, что может прижать ее к себе.

Эпилог

Папа, мама, Пьер, я смотрю на вас оттуда, где нахожусь, и люблю вас.

Смерть — всего лишь слово, обозначающее отсутствие. Проходит время, но боль из-за моего неожиданного ухода не утихает.

Знайте, что время мы воспринимаем по-разному.

Для вас оно — жестокая, разъединяющая нас реальность. Череда часов, дней и лет.

Для меня — неуловимое мгновение, короткое, как ночь с чудесными сновидениями. Однажды, когда мы снова будем вместе, я вам их перескажу.

Я не так уж и далеко от вас. Я наблюдаю за вами, и объединяющие вас благородные чувства делают меня сильнее.

Эти эмоции, эта истина позволяют мне подняться еще выше, приблизиться к небесным огням, где подлинная ценность человека проявляется в самом чистом виде.

Там я буду ждать вас и радоваться, что вы старитесь, любя друг друга.

Не торопитесь. Вашим душам необходимо время, чтобы стать совершенными, обрести новое дыхание и долететь до меня.

Думайте обо мне, чтобы любить меня еще сильнее, и радуйтесь, зная, что я счастлив в ожидании.

Но не торопитесь. Время для меня — ничто.

Ночь.

Чудные сны.

А завтра вы будете рядом.

Благодарности

Благодарю всех, кого уже благодарил за мой первый роман, потому что они все еще со мной.