Есть такие края… - Ольга Бенич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через неделю все трое поехали в Челябинск, на скользкой дороге машину занесло на встречную полосу, покрутив, ее выкинуло на отбойник. Металл был искорежен так, что ни о каком восстановлении не могло идти и речи. Все трое пассажиров остались живы, и даже не получили ни одной царапины. Никто не понимал, как такое могло случиться, но Ольга была уверена, что без подарка Нельванны тут не обошлось.
Глава 14
В середине лета Ольга почувствовала себя плохо. Сначала она относила все на счет жары, плохого настроения, усугубляемого каким-то всеобщим помешательством на почве ковида и локальных войн, но ей становилось все хуже и хуже. Пришлось изыскивать возможности попасть к врачу. Само это для нее, как для патологически здорового человека, было неприятно, но когда был поставлен диагноз, она поняла, что конец ее не просто близок, а что он уже настал. Врачи убеждали ее, что можно побороться, что бывают случаи выздоровления, но она не верила в это. Бороться можно было с большими деньгами, а их не было. Да и мотивации особой не было. Окружающий мир, уже давно был не ее мир. Она только не понимала, почему обещанная ей война, то есть Битва пройдет без нее. Может быть, она была не достаточно хороший солдат, и в нее больше не верили. Паше она ничего не сказала. Прочитав о своей болезни, все, что можно было прочитать, она знала, что в запасе у нее несколько недель, потом начнутся невыносимые страдания. Она боялась смерти, еще больше боялась боли, но решила пока будет возможно терпеть, и никого не ставить в известность. Это было нелегко, она привыкла всем делиться с мужем, но представляя, что ему придется пережить, жалела Пашку и молчала. Ольга закончила, насколько могла, все дела на работе, собрала все необходимые документы. Делать было нечего, оставалось только ждать, и она понимала, что в бездействии она начнет мучиться раньше, чем было положено. Тогда у нее созрел план. Ей очень хотелось в последний раз посмотреть на море, но границы были закрыты, Сочи и Крым она не любила, а веселая Одесса ее молодости оставалась во враждебном государстве, и она решила ехать в Питер. Великий, мистический Петербург, с которым связано столько воспоминаний, с холодным, суровым, но все-таки морем. Мужу она сказала, что уезжает в командировку, он удивился, но лишних вопросов задавать не стал.
Сидя в кресле полупустого самолета, она вспоминала, как попала в Питер в первый раз. Это было начало девяностых, он, наверное, еще был Ленинградом. Тогда была другая жизнь, другая страна, другой муж, а она была молода и хороша собой. До этой поездки она не задумывалась ни о судьбе страны, ни о том, что начался слом всех понятий и ценностей, которыми жил весь советский народ. Тогда ее больше волновало молчаливое внимание плакатного блондина из Тюмени, с которым они регулярно сталкивались, гуляя по палубам круизного теплохода, следовавшего из Костромы в Петрозаводск, с остановкой на три дня в Ленинграде. За неделю пути они так и не познакомились, хотя Ольга своим женским чутьем угадывала, что если бы ни муж, да ни развеселая компания, в которой они путешествовали, у нее могло бы случиться какое-то судьбоносное приключение. Но веселья поубавилось, когда они прибыли в Питер. Никто из них не произносил это вслух, да может быть, и не осознавал этого, но у всех было ощущение, что они присутствуют на похоронах былого величия Империи. Контраст между гениально воплощенными замыслами Петра и обветшанием последних лет, угрюмая и озлобленная толпа ленинградцев, традиционно считавшихся самыми культурными людьми Советского Союза, нелепые подделки, продававшиеся в кооперативных ларьках, разочаровали всех, кто мечтал увидеть великолепный город, воспетый поэтами и художниками. Но долго, по этому поводу, Ольга не убивалась, все-таки молодость не склонна к пессимизму. Потом она вернулась сюда через много лет, уже с Пашей. Заметив их, растерянно стоящих на перроне вокзала, какая-то просто одетая женщина участливо спросила их: «Ребята, вам куда надо?» И этим навсегда сделала Петербург любимым, родным их городом. Не раз в тяжелые минуты жизни, они сбегали сюда, и он укутывал их уютом своих дождей и туманов, радовал в Мариинке и БДТ, кормил в «Бродячей собаке». И они понимали, что все можно пережить, что по сравнению с ленинградской блокадой их неприятности, всего лишь мелкие пустяки, что надо жить дальше и все наладиться. А вот теперь Ольга ехала сюда прощаться с жизнью. В ушах звучало: «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать».
Ольга вышла из метро, и на нее всей своей мощью обрушился Казанский собор. Как всегда, от величия этого зрелища у нее перехватило дыхание. Постояв, она медленно побрела в сторону Грибоедовского канала. Вот и ее любимый Львиный мостик, не удержавшись, она погладила одного из зверей, и ей показалось, что он приветливо ощерился. Она любила гостиницы в старинных зданиях, здесь на Грибоедовском или на Английской набережной, и только сейчас ей в голову пришла мысль о том, сколько же покойников было в каждом из них во время блокады. Она думала, что вот и она скоро будет в их рядах. Нет, не в рядах, это было бы слишком, не было у нее таких заслуг, хотя бы пусть в стороне, но близко, ведь все-таки она была русской по рождению и по мировосприятию. И бродя по городу, она просила у них помощи, чтобы встретить свою смерть достойно, не скуля и не жалуясь. Она прокатилась на катере под мостами, сходила в Летний сад, посидела в кофейне в
