Секс в другом городе - Сара Харви

— Вот именно, — с гордостью подтвердила Эмма. — Теперь ты понимаешь, о чем я говорила?

— Это он?

Утвердительный кивок.

— Это, — сказала она, с усмешкой наблюдая за моей реакцией, — и есть Гай.

Я не знала, восхищаться мне или огорчаться. Совершенно невозможно, чтобы кто-нибудь вроде него позарился на меня, даже в парадном виде.

Великолепный Гай был немедленно пленен мамой Эммы и ее подругами, которые разогнали официанток своими сумочками от Гуччи и облепили его, как стая виляющих хвостами, высунувших языки, подгибающих лапки пуделей.

— Он прекрасен, — признала я, — беру, заверните.

Эмма, улыбнувшись, убрала с моего лица упавшую прядь, проверяя, на месте ли наложенный ею макияж.

— Думаю, это возможно. А теперь посмотрим, как устроить покупку.

Нам потребовалось некоторое время, чтобы отбить великолепного Гая у компании его галдящих воздыхательниц. Медленно угасал день за зелеными шторами, небо окрасилось в красно-оранжевые тона, вот уже стемнело, солнце скрылось за деревьями, и только тогда стервятники бросили добычу и окружили уставленный закусками буфет, начиняясь фаршированными грибами в надежде, что они впитают хотя бы часть алкоголя, поглощенного за день.

Нам удалось прижать его в оранжерее. При ближайшем рассмотрении он выглядел еще ослепительнее — эдакий смягченный вариант Эль Греко: длинное гибкое тело, острые скулы, губы, созданные для поцелуев, миндалевидные глаза, обрамленные густыми длинными ресницами.

Легко представить его прогуливающимся на закате по площади Св. Марка: смокинг, руки в карманах, шею охватывает галстук, растрепанные блестящие волосы, восхищенные итальянки с балконов бросают розы к его ногам. Ну, как в рекламе очень дорогого шампанского или лосьона после бритья с добавками, вызывающими влечение, или еще чего-нибудь такого.

Когда он смотрит на тебя, ты просто плавишься, таешь.

Чего уж там, он просто ужасно возбуждает.

Должно быть, его записная книжка заполнена телефонами меднокожих красоток, готовых примчаться по первому зову. Наверняка. Да и сегодня женщины запихивали бумажки со своими телефонами в нагрудные карманы его пиджака и задние карманы брюк. Я видела это своими глазами. Вопрос в том, знает ли он, как пользоваться телефоном… Честно говоря, даже в группе для отстающих детсадовцев можно встретить ребят посообразительнее.

Опять же, будь у него в голове больше одной извилины, быть ему законченным гадом. Называя вещи своими именами, он абсолютно тупой… очень милый, очень приятный, вылитый Адонис с виду, но полный, запредельный тупица.

Мы восемь раз объяснили ему суть дела, в конце концов до него дошло, и он согласился с неожиданным энтузиазмом.

— Так ты за? — Эмма решила изъясняться односложными словами.

Орава пьяных в стельку юнцов, разряженных в платья, похищенные из брошенных и забытых чемоданов Джулианы, с воплями пронеслась за окном. Среди них был и заливший в себя семь пинт шампанского вперемешку с «Гиннесом» Ангус, который в этот момент наступил на подол своего огромного, как шатер, красного наряда и рухнул вниз лицом в пруд.

— Ага, значит, вы хотите, чтобы я пошел на эту свадьбу с Александрой, так? Но, типа, на самом деле мы с ней не будем встречаться. — Гай провел рукой по волосам, пытаясь пробудить мыслительные способности. — Я просто должен притвориться, ага?

Он не обращал внимания на буйство в саду. — Ага… э, то есть да. Ну, как бы сыграть роль. Некоторое время он соображал, сосредоточенно нахмурив брови, потом одарил нас потрясающей — потрясающей! — улыбкой, продемонстрировав самый совершенный комплект белых зубов, что мне приходилось видеть.

— О'кей, ага, круто. Вот так прикол!

Он все-таки уловил суть и начал смеяться, издавая при этом звуки, напоминавшие вопли осла, которого кастрировали без наркоза.

— Так ты за? — с облегчением выдохнули мы, обрадовавшись скорее тому, что не придется объяснять все сначала, чем его согласию сопровождать меня на свадьбу.

— Ага, конечно, круто. Это типа розыгрыша, а меня всегда тянуло к драматическому искусству.

— Знаешь, — лукаво ответила Эмма, театральным жестом положив руку мне на плечо, — мы всего лишь хорошие друзья, и наши отношения могут не выдержать такого испытания.

Икающий смех прекратился, и он смущенно посмотрел на нас.

— Что, прости?

Мы, не сговариваясь, закатили глаза.

Глава седьмая

В понедельник утром я сидела на своем рабочем месте и уплетала сандвич с ветчиной, сыром и пикулями, предусмотрительно спрятавшись за вчерашней газетой. Гомон приветствий, возвестивший о появлении дружественного члена коллектива, прервал мои раздумья о том, как предотвратить общение Гая с кем бы то ни было во время свадебных торжеств. Голос, отвечавший на многочисленные пожелания доброго утра, я узнала сразу.

Поборов внезапный приступ паники, я решила действовать напрямую.

Собрав волю в кулак, я отложила газету, посмотрела ему прямо в глаза и самым спокойным тоном, на который была способна, сказала: — Доброе утро, Дэмьен. Он затравленно оглядел комнату, изо всех сил стараясь не встречаться со мной глазами, пробурчал что-то невразумительное и в отчаянном рывке метнулся к своему столу, укрывшись за компьютером. До меня внезапно дошло, что кое-кто чувствует себя не в своей тарелке. Могла бы и раньше додуматься. Мне, естественно, не по себе, но в конце концов не я, обнажившись, предложила свое сверкающее резиной естество для сексуальных утех, получив в ответ град насмешек.

С облегчением я поняла, что он, конечно, не собирается никому рассказывать о том, что произошло после увольнения Родни три недели назад, — подумать только, а кажется, что прошло лет десять. Обнародование этих сведений повредит ему куда больше, чем мне. Если эта история выплывет наружу, по его репутации будет нанесен сокрушительный удар. Роковой жеребец, каким он желает казаться, не скачет, наряженный в носки с Микки-Маусом и фосфоресцирующий презерватив и не получает от ворот поворот.

Я заметила нервные взгляды, которые он украдкой кидал в мою сторону, и к своему ужасу, почувствовала, что усмехаюсь. Позор. Как можно быть такой жестокой? Нет ничего хорошего в том, что я поступила с ним так, как Ларри со мной.

Видимо, я наконец добилась сексуального равноправия, но, если это означает лишь, что каждый имеет право унизить равное человеческое существо, не уверена, что мне это нужно. Я попыталась улыбнуться Дэмьену, потом испугалась, что он превратно это истолкует, и ограничилась коротким официальным кивком.