НА КАКОМ-ТО ДАЛЁКОМ ПЛЯЖЕ (Жизнь и эпоха Брайана Ино) - Дэвид Шеппард

Рекламная деятельность Warner Brothers, в общем, дала ничтожный результат. Дополнительно к нью-йоркскому завтраку был устроен сольный концерт в голливудском клубе Whisky A Go Go на Сансет-Стрип (для повышения зрелищности мероприятия были наняты жонглёр и пожиратель огня), но этим, по сути дела, программа и исчерпывалась. Практически не было радиостанций, которые могли бы способствовать продвижению группы, в результате чего на гастролях происходили унизительные инциденты, а интервью на радио регулярно превращались в фарс, о чём Ино позже рассказывал Нику Кенту из NME: «На одном из них было очевидно, что интервьюер абсолютно ничего не знает о нас — у него был только рекламный проспект. Он спросил меня об альбоме, который я вроде собираюсь записывать с Робертом Фруппом. Я сказал, что на самом деле его зовут Родни Фрок.»

По мере продвижения от одной удручающей площадки к другой апатичной аудитории моральный дух группы неизбежно падал, но Ино оставался из них самым жизнерадостным — в частности, потому, что (к большой досаде всё сильнее устававшего Ферри) именно он мгновенно привлекал к себе внимание в тех случаях, когда Warners всё же удавалось посадить группу перед прессой. Ферри был особенно ошеломлён, когда журналисты прицепились к сообщению о том, что Ино записывал звук, производимый земляными червями[36] — едва ли это имело отношение к ретро-футуристическому шику. Между двумя лицами группы явно чувствовался раскол, но с почти героической сдержанностью мужчин-британцев ни они, ни кто другой из окружения Roxy не говорили об этом ни слова. «Брайану на гастролях было весело», — размышляет Ферри. «же всё время чувствовал чертовскую усталость. Мне казалась изнурительной необходимость петь вечер за вечером, а потом подвергаться бесконечным расспросам. Сейчас я слежу за своим голосом, но тогда я не знал, что всё может быть иначе. Вскоре после этого у меня были неприятности с тонзиллитом. Я чувствовал себя не в лучшей форме. Сам процесс интервью мне никогда не нравился, тогда как Брайан чувствовал себя как рыба в воде. Он любил поговорить, и людям нравилось говорить с ним, потому что он очень располагает к себе. Конечно, это на самом деле было для группы большим плюсом, но тогда мне так не казалось.»

Правда, Roxy всё-таки нашли симпатизирующую им публику — по крайней мере, в Лос-Анджелесе. Не менее приятно было и тамошнее солнце. Warners выслали вперёд «рекламную лодку» и вложили деньги в гигантский рекламный щит с репродукцией обложки Roxy Music — т.е. чудовищных размеров Кари-Энн Моллер теперь соблазнительно разлеглась на приличном участке Сансет-Бульвара. На двух выступлениях группы в Whisky со звуком и светом было всё в порядке, и они, как положено, ошеломили массу приглашённых гостей — правда, большинство из них были своими людьми в шоу-бизнесе, и их уже предупредили о появлении в Лондоне нового хипового состава.

Во время антракта, пока жонглёры жонглировали, восторженно настроенные журналисты спешили познакомиться с группой. Жестокая до сих пор одиссея была на этот раз приукрашена коллективной весёлой миной. Пока Ферри жаловался на то, что несоответствующие образу группы баскетбольные и хоккейные площадки, на которых им приходилось выступать, карикатурно упрощали их творческие усилия, Энди Маккей утверждал, что всё могло бы быть и хуже. В самом деле, если воспринимать оптимизм «полупустого-полуполного стакана» буквально, то у Маккея была единственная существенная жалоба — ему казалось, что американцы кладут в напитки слишком много льда, и он демонстративно изгонял из себя это недовольство, систематически вытаскивая кубики льда из своей кока-колы и бросая их в Ино. Подытожить затруднительное положение группы было предоставлено увлажнённому синтезаторщику, и он, с типичной краткостью, объяснил американскому журналисту Лэрри Вилауби, что их сдерживают только технические трудности: «тех случаях, когда нас принимали не очень хорошо, дело было в том, что мы играли не очень хорошо — и причина этого всегда была связана с аппаратурой. Мы играем сложную музыку, она требует предконцертного прослушивания — а это нам удавалось не всегда. Мы играли короткие программы в больших залах — это очень раздражает. Нужно сжать свой репертуар, и мы не могли делать длинных, медленных вещей. Создать настроение трудно. Просто удивительно, как быстро проходят 35 минут.»

Будучи в Лос-Анджелесе, Ферри и Ино познакомились с бывшим альтистом Velvet Underground Джоном Кейлом — он тогда работал в калифорнийском отделении Warner Brothers. Он только что записал свой наиболее значительный сольный альбом Paris 1919 — аккомпанировали ему участники Little Feat, а земляк-уэльсец и товарищ по наркоте Крис Томас занимал место за микшерным пультом. Одно время имя Кейла называлось в качестве продюсера следующего альбома Roxy, но, как вспоминает сам Кейл, соотечественник опередил его: «работал на Warners. Я был нанят как специалист по артистам и репертуару, и услышал о возможности продюсировать эту интересную группу из Англии. Мне звонили, когда я делал Paris 1919 с Крисом Томасом, но тогда я ничего о них не знал. Я спросил Криса, не слышал ли он чего-нибудь, и он сказал: «Да, они классные». И сразу после этого мне звонит Крис и говорит, что собирается продюсировать альбом Roxy!»

Ферри и Ино хотели связаться и с гитаристом VU Стерлингом Моррисоном, но им сказали, что он бросил музыку и преподаёт средневековую английскую литературу в Техасском университете в Остине.

Несмотря на общее равнодушие к группе, Ино зачаровывал американскую публику. У него появились поклонники даже на ультраортодоксальном Среднем Западе — его причудливый внешний вид, эзотерический настрой, очевидная эрудиция и заметное шутовство прекрасно соответствовали сложившемуся в Америке стереотипу английской рассудочной эксцентричности. Именно это сочетание сделало в следующие несколько лет комедийную труппу Монти Пайтона американскими знаменитостями. Однако даже для самого заметного символа Roxy плавание проходило не совсем гладко. Было несколько случаев, когда ему приходилось уходить от возможных столкновений в закусочных и барах — его диковинный внешний вид вызывал либо ярость со стороны «деревни», либо непристойные многозначительные взгляды со стороны «голубого» братства. На фестивале в Майами ему чуть было не пришлось полететь вверх тормашками, когда плохая работа мониторов на сцене привела его в гнев — он завершил концерт, как следует пнув сдохший аппарат, что, конечно, не украсило его в глазах свиты закулисных техников, отвечающих за аппаратуру. При приближении тяжеловесов Ино выдавил из себя слова извинения и пустился наутёк. В другой раз он получил в грудь полной банкой пива — как раз в тот момент, когда изо всех сил тянул вокальную гармонию на "If There Is Something". Позже ему сказали, что так как банка была полной, это был акт «одобрения».