Большая книга приключений с привидениями - Валерий Гусев

До нас донесся тревожный школьный звонок.

На большой переменке я пошел к директору школы.

Наш Семен Петрович в прошлом был офицером. Он им и остался в душе. И очень старался, чтобы в школе была здоровая армейская дисциплина: чтобы мы все – учителя и учащиеся – шли в ногу и в одном направлении.

– Докладывай, – сказал директор, когда я вошел в его кабинет. – Коротко и ясно.

– Скоро День милиции, Семен Петрович…

– Короче!

– Микрофон фонит и воет. Возьму домой починить.

– Одобряю! Действуй!

У нас в школе все время какие-то «дни» проводятся. День Пифагора, День сказок, День Менделеева. Это чтобы мы не имели много свободного времени на озорство. Ну и в познавательных целях. Чтобы наш кругозор, расширяясь, закреплял полученные знания. А День милиции у нас особый, самый интересный. К нам приходят сотрудники нашего отделения. Мы им устраиваем концерт, а они нам профилактику правонарушений. И все довольны. Поэтому директор нормально воспринял мое предложение. Правда, спохватился, когда я уже «печатал шаг» у двери, и добавил:

– Стой! Кругом! Заодно мобилизуй и возглавь небольшое подразделение на уборку палой листвы с территории школы. Собрать ее всю в отдельно стоящие кучи. Выполняй!

Заодно! В кучи! Отдельно стоящие…

А все Алешка. И главное дело – даже не объяснил, зачем нам этот микрофон нужен.

Я пошел искать Алешку. И, как ни странно, нашел его в кабинете химии. Он оживленно беседовал о чем-то с Химчисткой. И главное – не просто оживленно, а очень дружески и заинтересованно. Наша химичка была по характеру такая же въедливая, как и ее предмет. Потому ее, наверное, Химчисткой и прозвали. И в школе у нее друзей не было. Теперь вот Алешка появился. Вообще – подозрительно: то английский, то химия – какие-то разносторонние увлечения у мальчика.

При моем появлении оба собеседника – седая Химчистка и юный Холмс – замолчали, повернулись ко мне и уставились недовольными взглядами: мол, вы, сэр, бестактно прервали наш разговор, и мы с нетерпением ждем, когда вы удалитесь.

Я прикрыл дверь и успел уловить несколько фраз их диалога. Эти фразы ничего не проясняли, а только еще больше запутывали.

– Но это не вредно? – спросил Алешка.

– Что ты! Я свою Муську этим составом два раза покрывала – в моду голубые пудели как раз вошли. И смывается легко.

Ничего я не понял, только разозлился. И пошел к Алешке в класс, прямо к их учительнице Любаше (малый рост и юный возраст).

И я сказал ей:

– Любовь Сергеевна, Семен Петрович просил передать, чтобы ваш класс сегодня после уроков сгреб всю листву на территории в отдельно стоящие кучи.

Глава XV

Психическая атака

Алешка пришел из школы злющий, как таракан после дихлофоса.

– Твоя работа? – прямо спросил он.

– Ты о чем? – невинно удивился я.

– О кучах. Столько времени потерял! Звонил Лисовскому? Звони прямо сейчас, пока родителей дома нет. А я пока с Федором погуляю.

И они отправились в парк. Прямо как два брата.

Я мстительно разложил на Алешкином столе динамики и микрофон, с замиранием сердца снял телефонную трубку и набрал служебный номер предпринимателя Лисовского.

– ДЭЗ-16, – ответил кто-то. – Диспетчер слушает.

Я кашлянул для солидности и произнес басом:

– Господина Лисовского попрошу.

– Он на вызове, в девяносто пятом доме. Там канализацию прорвало. Что ему передать?

Ничего себе бизнесмен! Канализатор!

– Передайте, что его песенка спета!

– Что-что? Кто это говорит?

– Фантомас! – И я бросил трубку.

Тут пришла мама и, разгружая сумки, спросила:

– Чем порадуешь? Обедали? А где ребята? Папа не звонил? В прачечную сходили?

На все вопросы я ответил коротко и ясно:

– Не знаю. – Маму этот ответ вполне удовлетворил. – Ма, у меня к тебе просьба.

– Да?

– Ты можешь сделать доброе дело, не спрашивая – зачем?

Мама чуть призадумалась. Посмотрела на меня с опаской.

– Ма, мы потом тебе все расскажем. Ты нас похвалишь.

– Ну ладно, – неохотно согласилась мама. – А что нужно-то?

– Я сейчас наберу один номер, и ты скажешь одну фразу.

– «Попросите, пожалуйста, Свету»? – Мама улыбнулась.

– Нет. Совсем другую.

– Хулиганскую? – Мама приостановила процесс выкладывания продуктов из сумок. – Не буду.

– Приличную: «Передайте, пожалуйста, Василь Василичу, что я его сегодня видела».

– И все?

– И сразу бросай трубку.

– Это пароль? – спросила мама. Словно хотела мне подсказать ответ.

Я кивнул, и мы пошли в прихожую, к телефону.

– А как сказать? – шепнула мама. – Угрожающе? Игриво? Или просто так?

– Как получится. Все равно. – И я передал ей трубку.

Мама настроилась и сказала здорово. Как робот. Как автоответчик. Как человек, который не хочет, чтобы узнали его голос.

– По-моему, эта женщина очень растерялась, – сказала мама, положив трубку. – Это точно не какая-нибудь вредная пакость? Мне не придется краснеть?

– Придется, – улыбнулся я. – От удовольствия.

– Давай еще позвоню, – обрадовалась мама.

– Вечером, – пообещал я.

Тут четыре ноги забарабанили в дверь. И я открыл ее.

Ну понятно – руки у них заняты, позвонить нечем. В руках – охапки кленовых веток с красными, желтыми и оранжевыми листьями.

– Какая прелесть! – ахнула мама. – Это, конечно, Феденька придумал?

– Мы вместе, – сказал этот воспитанный ребенок. – Это будет сюрприз.

И они утащили свою добычу в комнату. И стали ее разбирать и раскладывать. А Лешка меня спросил:

– Звонил?

– Два раза.

– Страшно или глупо?

Я подумал.

– Страшно глупо, скорее.

– Сойдет. Мы должны вывести его из душевного равновесия. Тогда он созреет для последнего удара. Найди какую-нибудь банку.

– Чего?

– Ну – банку! Из-под пива или колы.

– Зачем? Цветочки ваши в воду поставить?

– Взрывное устройство сделать.

– Психическая атака?

– Ага. – Алешка, не теряя времени, нырнул под свою тахту, выволок коробку со старыми игрушками, до которых еще не добрался Федор, и остатками бытовой техники. – Куда он делся?

– Кто?

– Будильник. Помнишь, хромой такой?

Точно, был у нас такой будильник. Алешка пытался его приспособить вместо таймера, и будильник «захромал». И уже тикал не как положено, а без всякого ритма. Как-то недовольно. Как-то сбиваясь. Даже угрожающе порой.

– Магнит еще нужен, – напомнил я и тоже погрузился по все локти в коробку.

Мне вообще это дело очень нравится. Я люблю, когда мы перебираем старое барахло. Сразу же возникают в душе теплые воспоминания детства. Становится как-то спокойнее. И часто с умилением думается: какой же я был тогда дурак и какой же я теперь умный. А может – наоборот!

Алешка зачем-то вытащил еще и фотопортрет папиного начальника. В стеклянной рамке. Эти портреты папин начальник, уходя на заслуженную пенсию, раздарил всем своим подчиненным и, чтобы его подольше не забывали, прямо на стекле написал фломастером или маркером: «На память о совместных трудностях! Желаю успехов в борьбе с врагами и счастья в личной жизни!»

Этот портрет много лет мыкался по всей квартире и никак не находил в ней своего места. Некоторое время он даже провисел на кухне. Но мама вскоре взбунтовалась и велела его убрать.

– Такое впечатление, извини, – виновато сказала она папе, – что он все время в кастрюльки заглядывает.

Алешка сунул портрет под тахту. А сейчас зачем-то вытащил. Но я даже не стал его спрашивать – все равно не скажет.

Мы отобрали все, что нужно, для «взрывного устройства» и дядю Федора не обидели. Вытащили ему все старые машинки, остатки железной дороги, все пластмассовое оружие. Но больше всего ему понравилась «Симона». Это такая музыкальная дудка с клавишами, как у пианино. Нам с Алешкой она быстро надоела, а дядя Федор вцепился в нее, как паучок в муху. Он тут же уселся на Лешкину тахту и стал исторгать из старой дудки всякие звуки.

И, надо сказать, у него почему-то неплохо получалось. Когда мы с Алешкой дудели в эту дуду, то все соседи начинали стучать нам в стены или даже прибегать и в тревоге спрашивать: «Что у вас случилось?»

А когда заиграл дядя Федор – что-то протяжное, мягкое и грустное, – мне показалось, что весь дом замер, прислушиваясь. И решая: стучать – не стучать? А мама возникла в дверях и замерла, пригорюнившись. Сейчас она дослушает до конца мелодию и потащит дядю Федора на кухню – лишний раз покормить. А он и так уже толстеть начал.

Мама утащила Федора, а Лешка быстренько уложил в банку магнит и будильник. Который он старательно завел.

– Тикает? – Алешка блеснул озорными глазами.

– Здорово, – признал я. – Страшновато даже.

– Поехали! – Алешка сунул «взрывное устройство» в ранец. – Дим, это будет по Лисовскому двойной удар. По его нервной психике.

– А почему – двойной? – не догадался я.

– А вот увидишь. – Лешка повернулся к вошедшему и еще жующему дяде Федору: – Проглотил? Теперь слушай. Мы одного дядьку, который тебя из дома выгнал, наказать хотим. Очень круто.