Влюбленная в тебя - Рейчел Гибсон

Он обнял ее за плечи.

– Я больше об этом не думаю.

Обернувшись, Мэдди посмотрела на него огромными грустными глазами.

– Как это возможно? Твоя мать убила твоего отца прямо на верхней ступеньке…

– Этот бар – всего лишь место трагедии. Четыре стены и крыша. К тому же все это случилось очень давно. Поверь, я уже много лет об этом не думаю.

– А я думаю. – Закусив губу, Мэдди отвернулась, чтобы утереть слезы.

Раньше, до Мэдди, Майку не доводилось встречаться с писательницами. Но ему показалось, что для женщины, которая писала книгу о людях, которых даже не знала, она была сейчас слишком уж эмоциональна.

– Да, это оказалось гораздо тяжелее, чем я предполагала. Для моих книг я обычно не беру собственные фотографии. Но тут почему-то подумала, что смогла бы это сделать.

Может, она слишком глубоко погружалась в подробности преступления? Может, ей хотелось их прочувствовать, чтобы описать все так, как было? Откуда ему знать, черт возьми. Он вообще редко читал книги.

Мэдди посмотрела на него и тихо сказала:

– Мне нужно идти. – Она взяла камеру со стойки, затем – на ходу – подхватила со стула жакет и сумочку, где оставила их, когда вошла в бар.

Вечер был испорчен, и Майк не понимал почему. Он не знал, что сделал не так и чего не сделал, хотя был должен. Он надеялся, что Мэдди сделает несколько снимков, потом они выпьют, поболтают – и дело наконец дойдет до раздевания.

Проводив Мэдди до выхода, Майк спросил:

– Ты сможешь вести машину?

Стоя в круге света, Мэдди пыталась просунуть руки в рукава жакета. Она кивнула, и ее сумочка упала на землю. Вместо того чтобы ее поднять, она вдруг закрыла лицо ладонями.

– Наверное, мне стоит отвезти тебя домой. – Майк подошел к ней, нагнулся и поднял сумку. Он воспитывался в окружении женщин, но Мэдди Дюпре совершенно не понимал. – Ты слишком расстроена, чтобы вести машину.

Она взглянула на него сквозь слезы и пробормотала:

– Я должна тебе рассказать кое-что… про себя. Мне следовало сказать это сразу.

Майк насторожился.

– Ты замужем? – Он поставил сумку на капот ее машины и пристально взглянул на нее.

Она покачала головой:

– Нет, я… я… – Мэдди тяжело вздохнула, утирая со щеки слезы. – Я не… Боюсь, что не смогу… – Она обвила руками его шею, прижимаясь к нему всем телом. – Я не могу выбросить из головы эти снимки места преступления.

Так дело только в этом? Вот почему она так расстроена? Майк не знал, что сказать. Чувствуя себя совершенно беспомощным, он обнял Мэдди за талию, помогая ей удерживаться на ногах. Да, он не знал, что сказать, зато прекрасно знал, что ему хотелось сделать! Наверное, это хорошо, что Мэдди не читала его мысли.

– Послушай, Майк…

– Да, милая… – Сегодня она снова благоухала ванилью, и даже просто держать ее в объятиях было почти так же приятно, как заниматься с ней сексом.

– Майк, сколько у тебя с собой презервативов?

Он замер на мгновение. Потом ответил:

– Двенадцать штук. В грузовике.

– Должно хватить.

Майк поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо, сейчас освещенное фонарями.

– Я тебя не понимаю, Мэдди Дюпре.

– В последнее время я сама себя не понимаю. – Она взъерошила его волосы, затем привлекла к себе и поцеловала в губы. – А в том, что касается тебя, я вообще делаю именно то, чего делать не следует.

На следующее утро, довольно поздно, Мэдди стояла на кухне с чашкой дымящегося кофе в руке. На ней был белый купальный халат, а влажные волосы блестели после душа. Минувшей ночью она чуть было не призналась Майку, чуть не сказала, что Элис Джонс была ее матерью! Ей давно следовало ему об этом сказать, но каждый раз, открывая рот, она не могла произнести ни слова. Возможно, думала, что момент неподходящий, что найдется более удачный…

Ох, как же ей хотелось выбросить из головы эти ужасные образы! А ведь она бывала на могиле матери и тогда вовсе не раскисала… Однако стоять на том самом месте, где погибла мама… О, ей казалось, что сердце вот-вот разорвется от боли. Возможно, все было бы иначе, если бы она не видела фотографий, где была мамина кровь, где ее светлые волосы были измазаны темно-коричневым!.. Тогда, наверное, она сумела бы держать себя в руках.

Мэдди ненавидела свои эмоциональные порывы – особенно если это с ней случалось на глазах у посторонних. Но на сей раз это произошло на глазах у Майка. Однако в тот момент ей требовался кто-нибудь, за кого можно было бы ухватиться, чтобы хоть как-то сохранить душевное равновесие.

Майк поехал к ней домой, и она повела его в свою спальню. А потом он целовал ее во все те места, которые, по его словам, мечтал целовать. Он разжег огонь в каждой клеточке ее тела, но Мэдди помнила, что ей следовало бы испытывать чувство вины из-за того, что она снова была с ним. Однако ей с ним было слишком хорошо, и она не терзалась угрызениями совести.

– Мяу…

Снежок описывала «восьмерку», кружа между ее ног. Мэдди уставилась на кошку. Как она дошла до такого? В ее доме кошка, а в ее постели – один из Хеннесси.

Она поставила чашку на стол и пошла в кладовую, чтобы взять упаковку кошачьего корма. На полу валялась дохлая мышь, и Снежок обнюхала мышиный хвост. В тот вечер, когда Мэдди решила оставить котенка у себя, она убрала ядовитую приманку, но это не означало, что мышь не наглоталась яда раньше.

– Не ешь ее, а то заболеешь. – Мэдди схватила котенка и отнесла в прачечную. Снежок мурлыкала и терлась головой о ее подбородок. – И я точно знаю, что ты не спала в своей постели. Я нашла белую шерсть на своем кресле. – Мэдди посадила котенка в почтовую коробку и положила ему еды в блюдечко. – Я не хочу разгуливать повсюду с белым пухом на заднице.

Снежок выпрыгнула из коробки и набросилась на угощение так, будто не ела по крайней мере неделю. Ночью, когда Майк вышел из ванной с улыбкой на губах, кошка кралась за ним по ковру, чтобы атаковать его босую ногу.

– Какого черта?! – заорал он, прыгая на одной ноге, в то время как Снежок бросилась под кровать. – Даже не верится! Ведь именно я купил ошейник этому мерзкому зверю!

Рассмеявшись, Мэдди похлопала по постели:

– Иди сюда, и я утешу тебя после нападения огромной хищной кошки.

Он подошел к постели и заставил Мэдди привстать на колени.

– Ты заплатишь за то, что смеялась надо мной.

И она заплатила. С огромным удовольствием расплачивалась всю ночь, а когда наутро проснулась, была одна. Снова одна. А ей бы хотелось проснуться и увидеть его лицо и голубые глаза. Впрочем, так, как сейчас, гораздо лучше. Да-да, лучше держать дистанцию, пусть даже ночью они были настолько близки физически, насколько это вообще было возможно.