Экипаж Меконга - Е Войскунский

Между тем Федор с любопытством оглядел комнату. Столы и полки вдоль стен были уставлены всякой посудой и приборами; в углу стояла небольшая машина молний...

Так вот откуда шла мудрость Лал Чандра, догадался Федор. Выходит, не сам он свои "чудеса" придумал, а держит сего никому не ведомого старца взаперти и заставляет его создавать все тайности для своих дел...

И теперь брахманы, видно, нечто тайное выведывали, да старик не соглашался...

Резким движением он поднялся с подушек, высокий, худющий, глянул с презрением из-под густых седых бровей и заговорил. Говорил он спокойно, но, очевидно, что-то неприятное для Лал Чандра и его знатного гостя.

Когда старик встал, что-то блеснуло за его спиной. Федор присмотрелся: из-под пояса старика тянулась тонкая цепочка, конец которой был прикреплен к кольцу, вделанному в стену.

Жалость и гнев овладели Федором. Ворваться бы сейчас в комнату, кинуться на мучителей... Рука невольно потянулась к поясу, нащупала нож...

"Первым того вельможного аспида нежданно ударю, - подумал он. - А с Чандром один на один слажу, пес его нюхай!.. А дальше что? Из дому не выберешься, тут их челяди полно. Поди, и в башне караулят..."

Вельможный индус тихо сказал что-то Лал Чандру. Тот поклонился и вышел через маленькую дверь в сводчатом проеме.

А старик неожиданно прервал на полуслове свою речь и сел на место. Брахман уставил на него пронзительный взгляд, вытянул вперед руку, негромко произнес несколько слов. Старик послушно взял со столика тростниковое перо, обмакнул в чернила и начал медленно писать на пергаментном листе.

"Одурманил старика, как давеча меня хотел, - подумал Федор. - Эх, поддался, горемычный!.. Угрозой не выведали, канальи, так теперь колдовством берут..."

Брахман присел на корточки рядом со стариком и заглядывал в строчки красивой вязи слогового письма "деванагари", где каждый знак означает целый слог, а слова выделяются надстрочными чертами. Изредка он тихо говорил что-то, и старик писал - видно, ответы на его вопросы.

Теперь Федор видел лицо брахмана. Было заметно, как менялось его выражение, когда он вчитывался в письмена, тянувшиеся за острием тростинки. Досада и раздражение явственно отразились на этом лице.

"Ага! - злорадно подумал Федор. - Не то пишет старец, что тебе надобно, тать ночная! Видно, неведомо тебе, какое вопрошение сделать, чтобы истинный ответ получить. Приказывать-то умеешь, да вот беда - не знаешь, что приказать..."

Брахман произнес несколько слов, и старик перестал писать. Теперь он монотонно отвечал на вопросы брахмана. Но, видно, дело пошло еще хуже. Вельможный индус зло выкрикнул что-то и встал.

Короткое приказание - и старик, проведя рукой по глазам, как бы отгоняя сон, очнулся. Он поспешно взглянул на исписанный листок и засмеялся в лицо своему мучителю.

Тогда знатный индус подошел к двери и трижды хлопнул в ладоши. Тотчас вошел рослый факир с кастовым знаком на лбу. Сложив ладони, он поклонился брахману. Потом подошел сзади к старику и, вынув из-за пазухи тонкий шнурок, обвернул его вокруг шеи своей жертвы, старательно продев под седую бороду. Концы шнурка он обмотал вокруг кулаков и, подняв правую ногу, уперся ступней в спину старика...

Кровь бросилась Федору в голову. Больше он ни о чем не думал. Прыгнул на подоконник. Еще прыжок - и его кулак со всего маху, снизу вверх, обрушился на подбородок палача.

Подброшенный страшным ударом, факир ударился головой о каменную стену и без звука свалился навзничь.

Федор обернулся к брахману и, выхватив из-за пояса кож, нанес ему короткий удар в грудь...

Рука Федора вместе с ножом проскочила сквозь грудь индуса, как через воздух. Не встретив сопротивления, Федор упал, и его тело свободно прошло сквозь тело брахмана. Только слабое теплое дуновение ощутил он... Брахман был бесплотен!..

- А-а-а! - закричал Федор, не помня себя от ужаса. - Чур меня! Оборотень!

А брахман кинулся к двери. Не открывая ее, прошел сквозь толстые, окованные железом доски и исчез...

- Встань, юноша, время дорого, - сказал старик на языке хинди. Понимаешь ли меня?

Федор, сидя на полу, дико озирался. Его трясло. Поднес дрожащую руку ко лбу, быстро перекрестился.

- Встань! - властно повторил старик. - Встань и заложи засов.

Федор повиновался, бормоча себе под нос: "Чур меня... Чур меня..."

- Теперь подай мне тот сосуд!

Федор, как во сне, шагнул к полке, снял с нее сосуд из красного стекла, подал старику.

Старик сложил вдвое среднюю часть цепочки и окунул ее в сосуд, из которого пошел едкий дымок.

- Убить верховного жреца - большое благо для народа. Но обычное оружие бессильно. Если мы успеем, ты поймешь... Сейчас я сделаю твой нож пригодным...

Старик вынул цепь из сосуда, осмотрел ее звенья, ставшие совсем тонкими. Сильно рванул. Затем, волоча обрывок цепи, бросился к столу, где стояла машина молний. Соединил ее проволоками с несколькими медными сосудами, быстро переставил какие-то перекрученные серебряные кольца, опутанные проволокой...

- Дай твой нож! - скомандовал он.

Федор стоял, бессмысленно уставясь на машину. Старик схватил его за ворот рубашки, сильно встряхнул:

- Очнись! Очнись! Ты понимаешь меня?

Федор слабо кивнул.

- Дай нож!.. Так. Теперь крути!

Федор завертел ручку машины. Брызнули голубым молнии. Старик ввел лезвие ножа внутрь одного из колец. Вокруг ножа возникло слабое сияние.

- Крути быстрее!

Сияние усилилось и вдруг погасло.

- Довольно! Теперь возьми нож за клинок.

Пальцы Федора прошли сквозь клинок, как будто он был соткан из воздуха... Вскрикнув, Федор отдернул руку. Спотыкаясь, стал отступать к окну. Пронеси, нечистая сила...

- Я слышал, ты воин, но вижу трусливую женщину! - яростно крикнул старик, и этот окрик заставил Федора опомниться. Он несмело взял нож за рукоятку - она оказалась обыкновенной, твердой. Снова тронул лезвие - рука свободно прошла сквозь него, пока не уперлась ладонью в рукоятку...

- Теперь клинок безвреден для всех людей, - сказал старик, - но для верховного жреца он смертелен.

Со двора донесся гул голосов. Федор выглянул в окно и отшатнулся: двор был полон людей с факелами.

- Слушай! - сказал старик. - Пока я храню свою тайну, жизнь моя вне опасности. Как бы они ни озлоблялись, они не причинят мне вреда, ибо моя смерть для верховного жреца страшнее, чем его собственная. Не первый раз пугают меня удушением. И тебе, пока их замыслы не исполнились, нечего опасаться: ты им нужен, они не могут строить большие сооружения...

За дверью послышались шаги и голоса.

- Запомни, - быстро прошептал старик, - только этим ножом можно поразить верховного жреца. Но сейчас это бесполезно. Ты поразишь его, когда придет нужный час. Спрячь нож за окном, я сумею тебе передать его... Ты понял меня?