Записки средневековой домохозяйки - Елена Ковалевская

Тот принужденно кивнул.

— Это так чудесно, что его светлость проявляет заботу обо мне, — я вежливо улыбнулась, понимая при этом, что мужчины что-то явно не договаривают. Оч-чень интересно зачем их понесло в наши края!?..

— Герцог Коненталь такой чуткий человек, — меж тем продолжала я, теперь подкладывая его преосвященству оладьи на тарелку. — Он оказывает мне поддержку с самого появления в мире. Я так ему благодарна.

— Кстати о вашем появлении, — перехватывая инициативу в разговоре, епископ выразительно поднял нож, которым разрезал оладышек. — Я хочу предупредить вас, что его величество все еще желает встречи с вами.

— О! — это все что удалось произнести мне.

— Думаю, на новогодние праздники вас представят ко двору. Так что готовьтесь. Потом вы встретитесь с его величеством.

— Но…

— Безусловно, мы переговорим с вами обо все перед этим знаменательным событием, — речь его светлости журчала беспрерывно, не давая мне возможности вставить хоть слово. — Вы расскажите о жизни в своем мире, поведаете некоторые забавные истории… Бабушка нашего короля — Флоренс Пришедшая тоже была одной из вас. В детстве он слышал от нее много историй и теперь ему очень любопытно сравнить.

— Ох, — выдохнула я и, видя, что епископ подносит чашку с чаем, чтобы сделать глоток, попыталась вставить хоть пару фраз в возникшую паузу. — А может его величество запамятует и забудет о такой скромной персоне как я?

— Это вряд ли, — снисходительно заметил Тумбони. — С теми событиями, что нынче происходят при дворе благодаря… — тут он неожиданно закашлялся. — Сейчас очень интересуются модными веяниями. А пришедшие из старого парка всегда представляют собой что-то новое и неизвестное.

Неожиданная смена в разговоре четче слов сказала мне, что епископ и Себастьян явно не хотят, чтобы я знала больше положенного. А может быть, они проговорились о чем-то, что мне не нужно было знать и?..

— Так что мой вам совет, — продолжал он. — Удивите его величество чем-нибудь. Заинтересуйте, — и тут же поправился: — Я имею ввиду — удивление, в хорошем смысле этого слова.

— О, я поняла ваше преосвященство! — протянула я. А что еще оставалось делать?..

Потом разговор пошел на нейтральные темы, и как я не пыталась узнать, что же Себастьян делает вместе с епископом, этого так и не удалось. Что епископ, что Себастьян как опытные собеседники, с легкостью уходили от моих осторожных вопросов. Причем так успешно, что я даже не узнала, куда именно они отправляются.

Когда чай был допит, его преосвященство засобирался к отцу Митчеллу, именно у него он собирался остановиться на ночь. Я не возражала, мне и Себастьяна с гвардейцами вполне хватит. Судя по спокойному виду, по тому, как явно он не собирался вставать, он решил ночевать у нас. И теперь я судорожно думала, как же его разместить. Он, как сын герцога привык к комфорту, к удобствам. К отдельной комнате, где не спят рядышком четверо взрослых мужчин и четверо шумных детей. Хотя…

А вот нечего было без предупреждения приезжать! Пусть теперь на общих основаниях! Пусть слушает храп и еще некоторые старческие звуки, которые издает мистер Гивел, сопение развеселой четверки сорванцов, и вдыхает все ароматы появляющиеся после тяжелого трудового дня. Несмотря на то, что я гоняла мужчин мыться каждый день, когда они собирались вместе и раздевались, некоторый специфический запашек-с все равно присутствовал.

Когда я представила себе это, то с трудом удержалась от смеха. М-да… Вот лицо будет у Себастьяна!..

Проводив его преосвященства до экипажа (с ним отправился его слуга и один из гвардейцев), мы с Себастьяном остановились возле крыльца.

— Вы надолго к нам? — вежливо спросила я на всякий случай; и хотя епископ говорил, что завтра они собираются в путь, но мало ли…

— Завтра снова в дорогу, — порадовал меня тот, — а сегодня, увы, мне придется вас стеснить.

— Ничего страшного. Ваше пребывание нас нисколько не стеснит! — соврала я, почему-то заранее предвкушая вытянувшееся лицо маркиза, когда тот увидит, что будет спать вместе со всеми. — Только боюсь, вам у нас будет некомфортно. Мало места и все такое.

Но Себастьян лишь отмахнулся:

— Пустяки. Я не рассчитывал на многое…

Я с трудом проглотила шпильку, едва удержавшись от колкости. Хотя чего мне это стоило!.. Нет, ну каков наглец?! Не рассчитывал он на многое! Глядикося! Вот положить бы тебя в той развалине, в которую я сюда приехала! Тогда я посмотрела бы!

Я уже начала заводиться, но неожиданно последующими словами, Себастьян умудрился пригасить возмущение.

— Я думал, что вся усадьба весьма в плачевном состоянии, и если по части дома видно насколько, то там, где вы приложили свою нежную ручку… Я отдаю должное вам и вашему труду.

И неожиданно взяв мою ладонь, поцеловал. Я тут же вырвала руку и недовольно воззрилась на него. А Себастьян, как ни в чем не бывало, продолжил задавать вопросы:

— Вы не только руководите, но и участвуете в наведении красоты в доме и возле?

Я молчала, в упор глядя на него. Не совсем понимая, куда же он клонит, я предпочла предоставить ему возможность развивать свой монолог далее.

Это несколько смутило Себастьяна. На миг он замешкался, а потом пояснил:

— У вас руки в травяной зелени.

Я посмотрела на ладони. Из папиллярных линий так и не вымылся растительный сок. Неожиданно для себя, я спрятала руки за спину, словно меня поймали на чем-то постыдном, а когда осознала что сделала — покраснела.

Увидев, как я залилась румянцем, мужчина вкрадчиво спросил:

— Скажите, а это на дороге были вы или не вы? В первый момент я растерялся, когда мне показалось, что маркиза может вот так по простому… А спустя несколько минут, вы появились как благородная леди с прогулки. Так это были вы?

Я дернулась точно от удара. Не знаю почему, но мне стало неприятно. До того момента, как я повстречала картеж на дороге, меня не очень-то волновало, что выгляжу как селянка. И деревенские и мои люди уже привыкли к чудесам хозяйки, и не придавали этому значения. Ведь в церковь я ходила в положенном виде, соблюдала все правила приличия, как в одежде, так и в поведении. Но сейчас…

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — жестче, чем следовало бы, ответила я и, тут же вспомнив, что лучшая защита, это нападение — начала напирать. — Хотя вам-то, собственно, какое дело, как выглядят мои люди? Кто у меня здесь ходит и в каком виде? Руки, видите ли, мои ему не нравятся?! А я что должна сидеть прохлаждаться в тени, когда остальные от зари до зари надрываются?! Может быть, у вас там, в столице, барышням и положено сидеть как каменным изваяниям, да только у нас здесь — в деревне, — это слово я выделила особенно желчно, — сколько потопаешь, столько и полопаешь! И если я занимаюсь посадкой растений, то…