Ловушка - Харлан Кобен

— Из видео с той девушкой, проституткой, которая говорила, что ее совратил Фарли Паркс. Оуэн смог сделать стоп-кадр и вытащил изображение из тени. Повозился, конечно, зато вышло довольно четко. Хотите посмотреть?

Фотография восемь на десять дюймов перешла из рук Оуэна Норму, от него — Уэнди.

— Такая молодая, — заметил Норм.

И без того шаткий мир Уэнди покачнулся еще сильнее.

Действительно молодая. Даже очень.

А еще точь-в-точь Кинна с наброска полицейского художника — та девушка, к которой Дэн, по его словам, шел на встречу в подставной дом.

Вот все и прояснилось. Снимок дал ответ: их действительно подставили.

Но кто и зачем?

Возле своего дома Уэнди застала последний телевизионный фургон и глазам не поверила. Хватает же наглости — родной канал, «Эн-ти-си»! Снаружи стоял ее оператор, Сэм, а рядом — шароголовая Мишель Файслер.

Журналистка поправляла прическу, зажав микрофон локтем. Уэнди захотела крутануть руль вправо, сбить ее и посмотреть, как эта тыква треснет от удара о бордюр. Однако лишь дистанционно открыла гаражную дверь, въехала внутрь и вышла из машины.

— Уэнди! — снаружи стучала Мишель.

— Убирайтесь. Тут частная собственность.

— Я одна. У меня ни камеры, ни микрофона.

— А у моего друга в соседней комнате пистолет и большое желание пострелять.

— Всего секунду, хорошо?

— Не хорошо.

— Вам стоит знать — это о Вике.

Уэнди помешкала.

— Слушаю.

— Откройте дверь.

— Рассказывайте о Вике.

— Он вас предал.

Сердце ушло в пятки.

— В каком смысле?

— Откройте дверь. Ни камер, ни микрофонов — только между нами, обещаю.

Услышать новости о Вике хотелось; если ради них надо вытерпеть визит дурочки-журналистки — ну и ладно. Уэнди перешагнула через велосипед сына, брошенный, как водится, в самом неудобном месте, и повернула ручку замка. Открыто. Чарли вечно забывал запереть.

— Шагайте к черному ходу.

Уэнди вошла в кухню. Попс уже уехал, оставив записку. Чарли был с ним. Хорошо. Открыла заднюю дверь.

— Спасибо, что впустили, — поблагодарила Мишель.

— Рассказывайте о Вике.

— Боссы жаждут крови, и на него крепко насели.

— И?..

— Надавили как следует, вынудили сказать, мол, вы за ним приударяли. С намеком на то, что помешались на своем начальнике.

Уэнди замерла.

— Распространили вот такое заявление. — Мишель протянула листок.

«Ситуацию с Уэнди Тайнс „Эн-ти-си“ не комментирует. Однако хотели бы окончательно прояснить: редактор Виктор Гаррет не предпринимал никаких незаконных или аморальных действий и пресекал любые поползновения в свой адрес со стороны подчиненных. В наши дни сексуальное преследование стало серьезной проблемой, от которой страдают многие невинные люди».

— Преследование? — Уэнди подняла глаза от бумаги. — Они это серьезно?

— Ловко завернули, правда? Сформулировали — ни один юрист не придерется.

— Тогда чего вы хотите? Не думаете же, что я стану говорить на камеру?

— Нет, такой глупости я не жду.

— Так зачем приехали?

Мишель помахала бумагой.

— Вот это неправильно. Мы с вами не подруги, я знаю, как вы ко мне относитесь… — Она поджала густо напомаженные блеском губы и прикрыла глаза, словно обдумывая следующие слова.

— Верите заявлению?

Глаза широко распахнулись.

— Нет! Бросьте, честное слово. Вы? Преследовали Вика? Не смешите мои каблуки.

Если бы Уэнди не была так ошеломлена и обезоружена, бросилась бы ей на шею.

— Как ни банально, я стала журналисткой, потому что хотела говорить правду. А вот эта бумажка — брехня. Вас подставили. А я решила объяснить вам, в чем тут суть.

— Ух ты.

— Что?

— Нет, ничего. Просто удивлена.

— Я всегда вами восхищалась: тем, как вы себя подаете, как делаете репортажи. Искренне говорю.

Уэнди остолбенела.

— Нет слов.

— И не надо. Потребуется помощь — дайте знать. Ладно, мне пора — делаем сюжет про… помните, я рассказывала? Про того извращенца Артура Лемэйна, которому прострелили колени.

— Есть что-то новое?

— В общем, нет. Получил по заслугам. Но все равно удивительное дело — осужденный за детскую порнографию тренирует детскую хоккейную команду.

У Уэнди по спине пробежали мурашки.

«Хоккейную?»

Вспомнился репортаж, который она видела вместе с друзьями Чарли.

— Это не его ранили перед стадионом «Саут-Маунтин»?

— Его.

— Ничего не понимаю. Я же где-то читала: там проверяют биографии тренеров.

— Проверяют, — кивнула Мишель. — Но в случае с Лемэйном информация о судимости не всплыла.

— Почему?

— Потому что запрашивают данные о преступлениях, совершенных в США. А он канадец. По-моему, из Квебека.

ГЛАВА 34

Остальное сложилось быстро.

Помогла Мишель Файслер, которая — вот так сюрприз — уже знала массу всего о секс-преступнике Артуре Лемэйне, даже родословную. Проделанная ею работа впечатлила Уэнди. Да, возможно, голова Мишель и выглядела великоватой, но скорее из-за контраста с очень узкими плечами.

— Что дальше? — спросила молодая журналистка.

— Думаю, надо связаться с шерифом Уокером. Он ведет дело Дэна Мерсера.

— Хорошо. Лучше звоните вы, раз уж лично с ним знакомы.

Уэнди отыскала в телефоне нужный номер, нажала кнопку «вызов». Мишель уселась рядом и взяла на изготовку блокнотик с карандашом.

Шериф поднял трубку после четвертого гудка, откашлялся.

— Шериф Микки Уокер.

— Это Уэнди.

— А! Хм. Привет. Как дела?

«„А! Хм. Привет“? Не очень радушно».

— Похоже, новости обо мне уже дошли.

— Ага.

— Прекрасно. — Она решила не вдаваться в подробности. Да и какая разница? Ну их всех к черту. Хотя заноза в душе засела… — Вы в курсе дела Артура Лемэйна? Того, которому прострелили колени?

— Да. Только оно не в моей юрисдикции.

— А что его судили за детскую порнографию — знаете?

— Кажется, слышал.

— А слышали, что он — шурин Эда Грейсона?

Уокер замолчал ненадолго, потом произнес:

— Ого.

— Действительно «ого». Еще «ого» хотите? Лемэйн тренировал хоккейную команду своего племянника. Для тех, кто путается в родственных связях: речь об Э-Джее, сыне Эда Грейсона, жертве детской порнографии.

— В самом деле снова «ого», — согласился Уокер.

— И еще удивлю: колени Лемэйну прострелили с большого расстояния.

— Работал снайпер.

— А как хозяин «Больших стволов» называл Грейсона?..

— Точно!.. Все равно не понимаю. Вы же сами видели, как Грейсон убил Дэна Мерсера за то, что тот фотографировал его сына?

— Видела.

— Выходит, он подстрелил и того и другого?

— По-моему, да. Помните, как Грейсон приехал в парк «Рингвуд-стейт» помогать в поисках тела Хейли Макуэйд?

— Помню.

— Он тогда сказал мне: вы ничего не понимаете. Зато теперь я сообразила: его мучает совесть за убийство невинного человека.

Мишель беспрестанно строчила в блокноте. Что — Уэнди даже не могла представить.

— Думаю, было так, — продолжила она. — Дэна Мерсера освобождают, Эд Грейсон слетает с катушек, убивает его и прячет улики. Мэгги, жена, понимает, в чем дело. Как там дальше — не знаю. Возможно, Мэгги устраивает истерику. Возможно, говорит: «Ты что наделал? Это не Дэн, это все мой брат». Или Э-Джей наконец выкладывает правду о своем дяде… Понятия не имею. Но представьте, какой взрыв случился в голове у Грейсона — месяцами ходит на каждое слушание, дает интервью, говорит от имени жертв, требует наказать Мерсера…

— …и тут соображает, что убил не того.

— Именно. Причем Артура Лемэйна, его шурина, никогда не привлекут. А если вдруг и станут судить — конец его, Грейсона, семье.

— Заставить родных снова пройти через все это, открыто признать, что ошибался, — настоящий позор. Выходит, он решил только покалечить Лемэйна?

— Вряд ли ему хватило духа на второе убийство. После первого — сомневаюсь.

— К тому же как-никак брат жены.

— Верно.

Уэнди бросила взгляд на Мишель — та негромко говорила по телефону.

— Слышал, от Грейсона ушла жена. И детей забрала.

— Видимо, это ему за Дэна.

— Или за стрельбу в брата.

— Да.

Уокер вздохнул.

— И как станем доказывать?

— Понятия не имею. Лемэйн вряд ли заговорит. Разве только вы на него надавите.

— А толку? Стреляли в темноте, свидетелей нет. К тому же мы знаем, как ловко Грейсон умеет избавляться от улик.

Замолчали. Мишель отложила телефон, сделала еще несколько пометок, провела несколько длинных стрелок и нахмурилась, разглядывая блокнот.

— В чем дело? — спросила Уэнди.