Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Владимир Геннадьевич Поселягин

Махнув деду, показывая, что все в порядке и чтобы он возвращался на временную стоянку, ожидая моего возвращения, я с собаками побежал дальше. К горящему грузовику было не подойти, жар, да и патроны рвались, но я смог это сделать по-пластунски. Снял с политрука планшет, а с шеи фотоаппарат, настоящую «лейку». Даже уцелела после падения. Ее убрал в свою котомку, что неизменно носил на боку. Нужная вещь, туда же сунул и планшет, вот он вошел не полностью, торчала верхушка. Маловата оказалась котомка для планшета. Достав документ из нагрудного кармана, стараясь не испачкаться в крови, я прочитал их и прибрал, после чего, отойдя в сторону, рванул к лесу. Немец уже опустился на лес, в стороне на лугу разворачивалась стрелковая рота в цепь, явно прочесывать собрались, искать летчика, но я надеялся их опередить. Кстати, по документам политрук был военным корреспондентом одной из главных газет. Молодец парень, погиб как герой.

Бежал я до леса, не останавливаясь, даже дыхание не сбил, хотя до него больше километра было. Но и в лесу скорость передвижения не сбросил, где тот примерно совершил посадку, я видел, так что двигался туда. Лайки не отставали, хотя было заметно, что недоуменно поглядывают на меня. На обычную охоту это было не похоже. Бежал я не просто так, а внимательно поглядывал по сторонам, так что, заметив свежий след, тут кто-то пару минут назад прошел, остановился и присмотрелся. Какую обувь носят немецкие летчики, я знал, благо встречаться приходилось не раз, а это точно след немецкого сапога.

– След. След, – командовала я лайкам, те принюхались к следу, внимательно посмотрели на меня, и мы рванули по следам за немцем.

Уйти тот успел недалеко, хотя и торопился. Лайки у меня не были обучены брать человека, чистые помощники на охоте, так что, когда тот обернулся, вскидывая «вальтер», я с ходу первым выстрелил. Еще бы немного, и тот застрелил бы Белку. Попал я в руку выше локтя, отчего пистолет выпал, а подбежав, еще и в лоб засветил прикладом. Крепкий у меня приклад, даже трещины не появилось, а вот летун рухнул на землю без сознания. Сразу же присев рядом, дыхание мне переводить не требовалось, лайки разлеглись вокруг, охраняя нас, я перевязал руку немцу и быстро обыскал. Планшета у того не было, но за голенищем правого сапога торчала карта. Это хорошо, она мне нужна, так что забрал и спрятал под рубаху. Потом снял кобуру с пистолетом и при обыске нашел подмышкой в кобуре «Вальтер-ППК», семизарядный, точно такой же, с каким Бонд бегал. Стянув с раненого часть комбинезона, вытащив руку из рукава, снял кобуру с ремешками, все это свернул и убрал в котомку. Магазины для обоих пистолетов нашлись в карманах. Всего по одному было, патронов в запасе так совсем нет.

Выщелкнув один патрон из запасного магазина бондовского пистолета, осмотрел его. Патроны оказались от «браунинга», семь шестьдесят пять. У меня таких в запасе не было, так что всего четырнадцать патронов в наличии. Ну я с ним воевать и не собираюсь, как и у летуна, оружие последнего шанса будет. Он ведь свободной рукой, выронив пистолет раненой, за ним потянулся, я уловил движение, правда, тогда не понял зачем. Сейчас разобрался.

Закончив с обыском, я отсел в сторону и стал перекладывать трофеи в котомке, достав планшет погибшего политрука. Зачем взял? Сам не понимаю. Переложив вещи и всю мелочовку из кармана летуна, даже шлемофон с него снял с очками и наручные часы, стал изучать планшет погибшего корреспондента. Кроме карты, откровенно плохонькой, без обозначений, нашел банку тушенки, то-то его так распирало, пару сухарей и три коробки с пленкой для фотоаппарата. Сняв последний с шеи, я осмотрел его и проверил. Пленка внутри была, сделано всего три кадра. Сам я в прошлой жизни, когда учился в школе, ходил в фотокружок. Мне отец фотоаппарат подарил, хороший, «Киев», вот и изучал, ну и так, для саморазвития, так что с «лейкой» я разобрался быстро. Убрав все обратно в котомку, встал и, отойдя в сторону, сделал два снимка лежавшего летуна, причем так, чтобы попадали в кадр лайки. Волк лежал рядом с телом, глядя на меня мудрым взглядом, так что кадр получился отличный. Вот так, закончив со всеми делами, я подошел и пнул по раненой руке немца. Пуля кость задела, так что больно, уж поверьте мне. Вот и тот, застонав, очнулся и сел, прикрыв рану ладонью другой руки, хмуро осматриваясь. Не дал ему прикинуть свои шансы, подняв, погнал обратно на дорогу. Пришлось обойти цепь красноармейцев, выходя им в тыл, так что не обнаружили.

Над дорогой стоял вой, натуральный такой. Погибших много, детей не один десяток, так что беда, вот как можно было охарактеризовать то, что было на дороге. То, что я задумал, решил сделать еще тогда, когда видел, что этот белобрысый немец лет двадцати пяти на вид, покинул свою подбитую машину. Оставлять этого нелюдя в живых, что с презрительной гримасой смотрел на выживших, не хочу и не оставлю. Я решил отдать его тем, кто выжил, тем, кто потерял родных или детей. Где-то читал о подобном. Не помню где, но это отличная идея, и я решил ее повторить. Нужный плагиат. Я бы даже сказал, необходимый.

Провел я немца так, чтобы тот не попался на глаза армейцам, иначе отберут и не допустят самосуда. Так что когда мы вышли на дорогу, тот не сопротивлялся, в охотку шел, придерживая раненую руку, я, осмотревшись, выстрелил из винтовки в воздух, привлекая к себе внимание. Рядом лежала перевернутая телега и убитая лошадь, вот на ее круп я и вскочил.

– Товарищи! – голос мой немного срывался, я волновался, эмоции так и переполняли. – Это один из тех немецких летчиков, что расстреливал вас недавно. Он был подбит и выпрыгнул. Я привел его на ваш суд, на народный суд…

Немец заподозрил неладное, когда вокруг него стал собираться, уплотняясь, народ, причем с таким выражением лиц, что в их намереньях может разобраться любой, даже немец. А я говорил и говорил. Сообщил, что знаю немного немецкий и пообщался со взятым немцем. Оказалось, что они выполняли приказ, специально бить беженцев, уничтожать их. Мол, им требуется освободить земли, чтобы заселить сюда свои семьи, вот они с удовольствием это и выполняли. Когда я это произнес, толпа как один колыхнулась к немцу, тот, визжа, пытался укрыться за телегой.