Бунт османской Золушки - Наталья Вячеславовна Андреева

ужасна с мокрыми прядями сальных волос, свисающими вдоль опавших щек, бледным ртом с потрескавшимися губами, затравленным взглядом лихорадочно блестящих глаз. Уродина!

– Да пей сколько влезет, все равно недолго тебе осталось, – с жалостью сказала Айше, наливая ей воду из серебряного кувшина.

Как и все наложницы в гареме, Шекер Пара каждое утро умывалась особой водой. Серебряные кувшины с широким горлышком ставили на ночь у кровати каждой наложницы. Вода потихоньку испарялась, увлажняя воздух. Считалось, что это полезно для кожи. Лекари советовали эту же воду и пить из серебряных сосудов. Мол, серебро изгоняет дьявола и делает лицо красавицы сияющим подобно лунному лику.

Шекер долго и жадно пила, потом откинулась на подушки. И тут же почувствовала спазм в желудке.

– Правду в гареме-то болтают: дьяволица ты, – фыркнула Айше, подавая ей таз и брезгливо отворачиваясь. – Вон тебя как от серебряной воды-то выворачивает. Фу! – рабыня зажала пальцами нос. – И за что мне только это? Прислуживать дьяволице на сносях?

Сахарок молчала. У нее не было сил препираться с наглой служанкой. Пожаловаться на нее? Да кому? Ее тут все ненавидят, кроме султана, а Ибрагим от нее отвернулся. С другой забавляется. Она застонала.

– Что, худо тебе? – сунулась к ней Айше.

Но в ее голосе не было сочувствия, только любопытство. Шекер Пара не сомневалась, что утром Айше побежит с докладом сначала к валиде, а потом к Турхан-султан. О том, как худо было ночью фаворитке. Да и какая она теперь фаворитка? Всего лишь очередная хасеки султана Ибрагима хазретлири первого, отца уже нескольких шехзаде. И далеко не последняя, учитывая любвеобильность падишаха, в гарем которого недавно доставили тщательно отобранных девушек с пышными формами.

«Мне конец, – уныло подумала Шекер Пара. – Одна надежда на брата. Где ты, Исмаил?»…

… Фатьма-султан тоже не спала. То и дело, поднимая голову от влажной подушки, султанша напряженно прислушивалась. Все тело ее пылало, а едва она закрывала глаза, как ее воображение тут же рисовало Исмаила таким, каким он был сегодня в саду. Высокий, стройный, широкоплечий, черные локоны блестят, фигуру ладно облегает зеленый кафтан, а глаза в огромных, похожих на опахала ресницах от этого кажутся еще ярче и глубже. И Фатьма тонет в них, чувствуя, как снизу, от живота, идет горячая волна и тело становится невесомым, так что Фатьма чувствует лишь бешеный стук своего сердца и только его. Любовь затопила ее всю, целиком.

«… когда я поднимусь еще выше, став пашой, поднимутся выше и мои губы…»

– Да я уже вся твоя, Исмаил, – простонала Фатьма, выгнувшись дугой и чувствуя сладкий спазм, на пару секунд почти лишивший ее сознания.

И вдруг ее обострившийся слух уловил шорох там, внизу. Фатьма тут же вскочила. Верная рабыня крепко спала на своем топчане, у дверей. Крадучись, чтобы не разбудить девушку, Фатьма подошла к балкону. Исмаил был там, внизу! Даже не видя его, Фатьма его чувствовала. Она осторожно отодвинула одну из парчовых занавесей. И тут же отшатнулась: луна светила слишком уж ярко.

– Безумец! – чуть не крикнула Фатьма. Разве можно так рисковать?!

И тут Исмаил шагнул к балкону и, одним почти бесшумным, кошачьим движением схватившись за нижнюю балку, подтянулся на сильных руках. Все его движения были грациозными и стремительными, как у молодого хищника. Фатьма инстинктивно отшатнулась: их же увидят! Но уже в следующий момент шагнула навстречу.

Он стоял на балконе, не смея ее обнять. Простым смертным запрещено приближаться к султаншам. Запрещено даже видеть их, хоть и ненароком. А если вдруг такое случится, тут же следует отвернуться. Исмаил невольно опустил глаза. Но тут же их поднял: не время отступать. Он уже шагнул в самое пламя. Теперь либо сгореть, либо взлететь вместе с ним до небес, на самую вершину безграничной власти.

– Тебя убьют! – в ужасе сказала Фатьма. – Зачем ты здесь?

– Я уже умер, – он посмотрел на нее так, словно хотел выпить всю, до дна. – Я не живу, когда не вижу тебя.

И она дрогнула. Этот первый поцелуй был самым сладким. Фатьма о таком даже и не мечтала. Она совсем потеряла и разум, и осторожность, но Исмаил сам ее отпустил.

– Нам надо пожениться, – глухо сказал он. Фатьма видела, что он еле сдерживается, чтобы не отнести ее в спальню. – Я не хочу приходить к тебе, как вор.

– Валиде ты нравишься, – торопливо сказала Фатьма. – Надо как можно скорее сделать тебя пашой. Остальное моя забота.

– Разве что мне пойти на войну, – усмехнулся Исмаил. – Как еще можно стать пашой?

– Занять место другого паши. Кто-то должен умереть.

– Хороший совет, – сверкнул белоснежными зубами Исмаил. Точь-в-точь хищник, ягуар. Такой же ловкий и сильный. Луна светила ярко, и Фатьма могла видеть своего любимого во всей красе. Исмаил расправил плечи, явно рисуясь. – И кого ты предлагаешь убить?

Он сказал это так легко, что Фатьма поняла: для него это не ново. Неужели слухи о ночных подвигах Исмаила в городе верны? В гареме ничего не скроешь, а за Исмаилом тайно следят. Он ведь красавчик, какая наложница откажет себе в удовольствии хотя бы поглазеть и помечтать? А сегодня он еще больше возвысился, сама валиде приказала ему выбрать девушку для султана. Фатьма невольно почувствовала ревность. Но наложницы наложницами, а она, султанша, может дать хороший совет. Валиде в ее присутствии иногда обсуждает дела государства.

– Янычары недовольны главным визирем, – намекнула Фатьма.

– Янычары вечно чем-то недовольны, – беспечно сказал Исмаил.

– Он не хочет войны. Исмаил, мать велела мне выйти за него замуж! – в отчаянии сказала Фатьма. – Избавь меня от Султанзаде Мехмеда! Если надо будет – убей его!

– Он Султанзаде, – нахмурился Исмаил. – Потомок Сулеймана Великолепного. Но я что-нибудь придумаю. Главное, лишить его должности и влияния. А потом уже убить… Ты говоришь, он против войны?

– Так же, как и валиде. Она хочет объединиться с Султанзаде Мехмедом, для чего и выдать меня за него. Главный визирь тянет с отправкой войска на Крит.

– Это он зря. Мне пора вмешаться… Так ты согласна выйти за меня?

– Да, – Фатьма даже глаза не опустила, хотя женщина, а тем более трижды вдова, должна быть скромной. Но к дьяволу скромность! Даже султанша всего лишь женщина и хочет быть по-женски счастливой.

– Мне надо идти, – вернул ее Исмаил с небес на землю.

Он был осторожен, хотя плод сам просился в корзину. Но одно дело обрывать ветки в садах у мелких лавочников и ремесленников, и совсем другое – браконьерствовать в райских кущах у самого падишаха. Фатьма никуда теперь не денется. Женщин на одну ночь он найдет