Карлуша на Острове Голубой звезды - Борис Карлов

Да и сам Курносик этот, как мне показалось, за последнее время вроде как сильно изменился. Спокойнее стал, что ли… Я тогда ещё не знал, что это в нём за перемены происходят.

Ну, погрузились на «Волчок».

Старт.

Четыре минуты телетранспортируемся.

Вот она, Солнечная система, всё верно, всё чин чинарём.

Летим на Землю.

У нас тут, на этом острове, давно местечко насижено.

Лететь в космосе — не телетранспортироваться. Времени нужно месяц, да горючего для посадки тыщу вёдер.

Летим, значит, скучаем.

Вернее, это я скучаю. А Курносик всё в лаборатории запирается, что-то там колдует. Со мною почти не разговаривает, обедать не выходит. Ну, думаю, гном научными проблемами увлечён, не буду ему мешать.

Подлетаем, выходим на орбиту, я сажаю корабль на остров, точно в эту дыру, в кратер то есть. Работа, доложу я вам, точная, ювелирная! После такой работы устал как собака. Сижу здесь в статоре. Ноги вытянул, голову откинул, глаза прикрыл.

Слышу — кто-то входит. Открыл глаза и вижу Курносика с двумя роботами по бокам. Вид у него какой-то странный — солнцезащитные очки нацепил, пиджак какой-то серебристый, блестящий…

Я ему говорю: «Ты куда это вырядился, клоун?»

А он мне не своим голосом: «Сидите на месте и не двигайтесь».

Я вскочил было, но меня тут же роботы скрутили, усадили и встали позади кресла. Вроде как стерегут, чтобы я не убежал.

В это время все арестанты с «Волчка» и дали дёру.

Я ему говорю: «Ты что, идиот, сбрендил? Нюх потерял? На кого покусился, сволочь!»

А он в какой-то несвойственной ему манере говорит: «Рекомендую вам меня выслушать. Вполне вероятно, что такой возможности вам в дальнейшем не представится».

Я думаю: «Точно, спятил. Лучше его сейчас не раздражать, после разберёмся…»

Этот псих продолжает: «Прежде всего убедительно прошу вас никогда более не именовать меня этим нелепым прозвищем, каковое мне было присвоено в связи с явной и, вероятнее всего, злонамеренной ошибкой. (Это, значит, ему имя Курносик не нравится.) В противном случае по отношению к вам будут приняты адекватные и, уверяю вас, достаточно жестокие меры».

Я за ним внимательно слежу, стараюсь не раздражать. «Как же вас именовать?» — говорю.

«Зовите меня просто директором», — отвечает.

Сейчас, думаю, самое время ему в морду плюнуть и расхохотаться…

А он говорит: «Ваш мозг, равно как и мозг всякого другого гномы, весьма несовершенен. Я же сумел улучшить способности своего мыслительного аппарата почти безгранично. Отныне я могу запоминать, вычислять, анализировать и принимать решения на уровне самого совершенного компьютера».

Короче выясняется, что этот псих ещё на Колобке (это планета наша так называется — Колобок) додумался вживлять в свой мозг электронные схемы. Делал это при помощи им же натасканных роботов. За тот месяц, что мы были в космосе, он доулучшал себя окончательно: по сути превратился из гномы в робота. Голова у него изнутри полностью механическая, но тело ещё живое. Поэтому он носит пиджак с защитным покрытием, бережёт сердце. Старые мозги у него в стеклянной банке хранятся, в питательном растворе. Я так думаю, что если его изловить да усыпить, то можно было бы их обратно вправить. А? Как вы думаете? Черепушку вскрыть, всю железную дребедень вытрясти, а мозги на место вправить. Как вы на это смотрите?

— Это конечно, — неуверенно согласился Карлуша, который многое из сказанного не понял, но главное всё же ухватил. — Только его поймать надо сначала. А у него здесь целая армия этих… цириков.

Адмирал вздрогнул.

— Кого-кого? — переспросил он настороженно.

— Этих, цириков ваших, кого же ещё?

Некоторое время адмирал испуганно смотрел на Карлушу.

— Да как же это… Что вы такое говорите?

— А что? Я ничего такого не сказал, — удивился Карлуша.

— Но как же, — настаивал Прим Бамбас. — Вы только что произнесли ужасное, недопустимое ругательство!

— Ругательство? Вот ещё!

— Да, да! Возмутительное, нецензурное и отвратительное бранное слово! Так выражаются только неисправимые негодяи арестанты, желая тем самым оскорбить и унизить направляющих их на путь истинный и, по сути, желающих им добра гномов!

Чек что-то зашептал Карлуше на ухо, и тот воскликнул:

— Ах, так это, наверное, у вас цириков так называют!

Адмирал вскочил и гордо поднял голову. Его маленькие глазки метали молнии, а поднятая торчком взъерошенная рыжая борода подрагивала.

— Ой, извините! — испугался Карлуша. — Мы даже не знали, что это нехорошее слово. Честное слово, я его только здесь первый раз и услышал!

Адмирал немного успокоился и уселся обратно в кресло.

— Никогда больше этого не говорите. Единственным оправданием для вас служит очевидное незнание общепринятых у нас на планете этических норм.

— Но ведь так называют роботов, а не гномов! — попытался во что бы то ни стало разобраться до конца Карлуша.

— Разумеется. Но данное оскорбление в широком смысле относится и к тем, кто руководит конвоированием арестантов, а поскольку я также являюсь…

— Понятно, понятно! Мы обещаем, что никогда больше не скажем… этого слова, — пообещал Карлуша. — Вы мне объясните другое, — поспешил он переменить тему. — Объясните, что это за круги вокруг вас образовались? Вот этот, что вокруг корабля, будто стеклянный. А тот, что в море, и вовсе какой-то странный, невидимый…

Адмирал поднялся и шагнул к стоящей в центре комнаты круглой тумбе…

Глава девятнадцатая

Адмирал поднялся и шагнул к стоящей в центре комнаты круглой тумбе с вращающимся диском. Костяшками пальцев он постучал по невидимому колпаку.

— Как вы думаете, из какого материала изготовлена эта сфера?

— Может быть, стеклянная? — неуверенно предположил Карлуша.

— Отнюдь! — Адмирал Прим Бамбас торжественно поднял указательный палец. — Отнюдь! Эта сфера изготовлена из ткани времени.

Наступила театральная пауза.

— Да, да! — продолжал Прим Бамбас. — Гномы с планеты Колобок системы Голубой Звезды полностью обуздали и заставили работать на себя неуловимое, утекающее, ускользающее время! Подойдите сюда.

Карлуша и Чек осторожно приблизились к тумбе.

— Потрогайте, не бойтесь.

Приятели осторожно потрогали прозрачную невидимую сферу. Поверхность была прохладной и гладкой на ощупь.

— Она абсолютно невидима, поскольку не отражает света, и абсолютно неуязвима. Содержащаяся в воздухе влага конденсируется на её поверхности и делает её похожей на стекло. Её, конечно, можно сделать и видимой, если обсыпать, допустим, мелом или облить краской. Но стоит уменьшить скорость вращения динамика, и оболочка исчезнет…

С этими словами адмирал взял в руку карандаш и нажал кнопку на пульте. Ладонь Карлуши, лежавшая на невидимой поверхности, вздрогнула, перестав ощущать под собой опору.

— Теперь держите руки подальше и наблюдайте за карандашом.

Друзья быстро спрятали руки за спину, а Прим Бамбас снова нажал какую-то кнопку.

Послышался лёгкий щелчок, и ровно срезанная половинка карандаша упала на тумбу внутрь круга. Другая половинка осталась в руке адмирала.

— А? Ловко? — сказал он хвастливо. — Всё дело в том, что при определенной скорости вращения этой пластинки, которая называется динамиком, — скорости, превышающей скорость света, — вокруг динамика происходят любопытные изменения. В режиме «два-икс», например, динамик такой конфигурации дает эффект защитной хронооболочки вокруг корабля и одновременно эффект большой оптической сферы, делающей невидимым со стороны весь район приземления. Ведь на ваших ракетах тоже имеется антиметеоритная защита?

— Да, кажется, что-то такое есть, — неуверенно подтвердил Карлуша.

— Но ваша защита имеет полевой характер, а наша — временной.

— Как это понять — временной?

— Ну, вообразите себе мыльный пузырь, поверхность которого существует в другом времени. Допустим, на секунду раньше, чем есть на самом деле. Часы, допустим, бьют полдень, а пленка пузыря существует во времени без одной секунды полдень. Понимаете?

— Ну… так…

Адмирал в возбуждении забегал вокруг тумбы, заложив руки за спину и меча на слушателей торжествующие взгляды. Он продолжал:

— Если вы захотите, чтобы пузырь лопнул, что вы сделаете?

— Можно ткнуть пальцем, — предложил Карлуша.

— Правильно! А теперь представьте, что вы ткнули в пузырь пальцем, когда пробило полдень, а плёнка пузыря живёт ещё в пространстве, которое за секунду до полудня. Ткнули, а ему ничего! Ткнули ещё раз, а ему опять ничего, он снова на секунду запаздывает. Это хорошо ещё, если вы палец себе не сломаете, ведь тверже поверхности, чем эта, — Прим Бамбас постучал обрезком карандаша по невидимой сфере, — не бывает! Вы в этот временной пузырь можете хоть из пушки палить, ничего ему не будет, потому что его как бы и нет… Понимаете?