Знакомый незнакомец - Эрин Найтли

Бенедикт направил Брута к тому же бревну и испытал невыразимое удовольствие, когда конь перепрыгнул через него, словно был рожден для этого. Конечно, шансы того, что он действительно был рожден для этого, достаточно велики. Когда Брут поскакал дальше, Бенедикт пригнулся и стал подгонять его, медленно сокращая расстояние между собой и Эви.

Та ни разу не оглянулась. Должно быть, слышала, что он приближается. Поняла, что он настигает ее. Сама Эви уже обогнала маркиза, и вскоре тот рассмеялся, признавая поражение. Эви радостно хихикнула, возможно, торжествуя победу.

Лай собак несся по лесу, призывая повернуть на восток. Эви и Бенедикт, разделенные несколькими ярдами, мчались по грязи. Добравшись до поляны, Эви наконец посмела оглянуться, и Бенедикт был вознагражден, увидев изумление в ее глазах, прежде чем она снова повернулась вперед. Он даже не потрудился сдержать рвущийся из груди хохот. Она принялась подгонять Эпону.

В обычной ситуации он не посмел бы скакать так быстро по незнакомой местности, но сейчас знал, что Эви чувствует себя как дома, и поэтому не отставал от нее.

— Вы плутуете! — крикнула она. — Вам следует ехать своей дорогой!

Бенедикт на миг поравнялся с ней:

— В любви и охоте на лису все средства хороши, миледи!

Теперь они оставили остальных далеко позади. Эви была полна решимости обогнать Бенедикта. Они давно уже сбились с дороги, и теперь каждый старался выиграть скачку. Бенедикт припал к шее коня, не обращая внимания на то, что грязь из-под копыт Эпоны летит ему в лицо. Впереди виднелась поляна, куда, должно быть, направлялась Эви. Вот он, его шанс ее обогнать!

Когда они вырвались из чащи, он снова пришпорил Брута. Топот копыт громом отдавался в роще. Она по-прежнему была впереди, но, если дать ему немного времени, он ее обгонит.

И тут раздался странный треск.

Еще не успев осознать, что он означает, Бенедикт натянул поводья и спрыгнул на мягкую, поросшую травой землю. Но тут же потерял, равновесие и упал. Правда, успел свернуться в клубок, покатился по траве, вскочил и принял оборонительную позицию.

И только через несколько секунд сообразил, что случилось.

Ад и проклятие! Да это выстрел.

Он с отчаянием проиграл в мозгу сцену, происходившую несколькими минутами раньше. О Боже, Эви!

Во время выстрела Эпона, находившаяся в нескольких ярдах, испугалась и сбросила Эви. Он вспомнил, как она летела вниз, исчезнув в высокой траве поляны.

Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо!

Бенедикт с грубым ругательством метнулся туда, где она упала, одновременно оглядывая местность и пытаясь найти невидимого врага. Сердце колотилось невыносимо быстро. Должно быть, пуля пролетела с расстояния не менее сотни ярдов, а то и двух. Стрелок, должно быть, воспользовался винтовкой Бейкера, чтобы иметь довольно времени для исчезновения.

Бенедикт мчался, не помня себя. Страх подгонял его, лишая всякой осторожности. Он, сам того не сознавая, вспомнил, чему его учили, и действовал, основываясь исключительно на интуиции. Пригнулся к земле, так что почти не был виден за травой и кустами. И наконец в нескольких ярдах впереди увидел синюю амазонку Эви.

Господи Боже! Она не шевелилась!

Ужас клещами сжал его грудь, выдавил из легких воздух. Бенедикт метнулся к ней, тревожно оглядываясь, пытаясь обнаружить прятавшегося врага. Неужели это Рено выследил его? Да разве такое возможно? Это он во всем виноват! Эви тут совершенно ни при чем, разве что доверилась ему настолько, чтобы устроить скачку. Но враг избрал жертвой Бенедикта.

Страх сжимал его сердце, если она мертва, значит, это он с таким же успехом мог бы сам спустить чертов курок!

Бенедикт бросился на колени рядом с неподвижным телом Эви и неглубоко ушел в мокрую землю. Он сразу увидел, что ее рука согнута под неестественным углом. В животе Бенедикта все перевернулось. Если она вывихнула или сломала плечо, трудно сказать, какие еще повреждения получила при падении.

Затаив дыхание, Бенедикт прижал пальцы к воротнику ее жакета в попытке нащупать пульс. Огромное облегчение, подобного которому он еще не испытывал, обрушилось на него. Несколько секунд он глубоко дышал, пытаясь замедлить стук собственного сердца и прийти в себя.

Он отнял руку и застыл.

С пальцев капала кровь.

Глава 20

«Почему вы не пишете, Хастингс? Или слишком заняты перед окончанием школы?»

Эви попыталась пробиться сквозь окутавший ее туман непонимания. Она слышала мужской голос, взволнованный и напряженный, пытавшийся привести ее в себя, но была совершенно бессильна ответить. Вспышка боли обожгла предплечье, и она невольно ахнула.

— Эви! Ты слышишь меня? Куда тебя ранило?

Боль заглушила его голос, звучавший словно под толщей воды. Плечо горело, и жар распространялся вниз по руке и по груди. Она пожалела, что туман ушел. Его густое покрывало милосердно защищало ее от поднимавшихся волн боли.

Что с ней случилось? Она помнила, как летела на Эпоне, но дальше… ничего. Господи Боже. У нее болит все. И почему ей так мокро и холодно?

Она застонала и попыталась открыть глаза, но это оказалось невозможно, потому что требовало слишком больших усилий. Наконец, левый глаз приоткрылся. Потом правый. И она попыталась разглядеть размытое лицо, склонившееся над ней.

— Эви, ты жива? — с облегчением спросил Бенедикт. — Скажи, где болит.

— Рука, ребра, голова… все, — простонала она, снова закрывая глаза и пытаясь свернуться в комочек, но это движение вызвало такую острую боль, что головокружение и тошнота набросились на нее одновременно, словно кто-то крутил ее подобно волчку. Она судорожно сглотнула, прежде чем спросить:

— Что случилось?

Бенедикт немного помолчал, прежде чем ответить.

— Кто-то выстрелил из ружья. Похоже, Эпона испугалась и сбросила тебя.

Глаза Эви снова открылись.

— Выстрелил? О нет! Эпона… не ранена?

Слой тумана, вытесненный паникой, стал еще тоньше. Она попыталась сесть и оглядеться, но Бенедикт удерживал ее на месте. Сопротивляться не было смысла: боль сопровождала каждое ее движение.

— Ради Бога, успокойся, Эви! У тебя вывихнуто плечо, и один Господь знает, что еще повреждено. Уверяю, с Эпоной все в порядке.

Он выглядел таким бледным и встревоженным. Горло стискивал страх. Одежда была облеплена грязью и листьями, волосы торчали беспорядочными прядями. За эти несколько минут он словно состарился на десять лет.

— Прости меня, Эви. Мне в голову не приходило, что такое может случиться. Как только прискачут остальные, я пущусь в погоню за ублюдком. Клянусь жизнью, он за это заплатит!