История России в рассказах для детей (том 1) - Александра Ишимова

2 февраля царь въехал в Москву и на другой же день созвал к себе духовенство, бояр и знатнейших чиновников. Но как же удивились все, увидев Иоанна! Наружность его, прежде привлекательная, так переменилась, что верные подданные едва узнавали его. Светлые, проницательные, полные огня глаза были теперь мрачны и дики, все черты прежнего миловидного лица сделались безобразны, а на голове и в бороде не осталось почти ни одного волоса. И все это произошло оттого, что он беспрестанно предавался сильному гневу и жестокости!

Иоанн объявил собравшимся боярам, что он намерен для своей и государственной безопасности учредить новых телохранителей. Сначала никто не удивился этой новости, потому что все знали боязливость его с тех пор, как он перестал быть добродетельным, но когда выяснилось, какие это будут телохранители, все ужаснулись!

Иоанн объявил своею собственностью девятнадцать городов с разными волостями, выбрал 6 тысяч человек из князей, дворян и детей боярских и дал им поместья в этих городах, а тамошних владельцев перевел в другие места; в самой Москве взял себе также несколько улиц, откуда должны были выехать все не записанные в царские телохранители; назначил себе особенных чиновников для услуг: дворецкого, казначеев, ключников, даже поваров, хлебников и других ремесленников - и, не желая жить во дворце своих предков, приказал строить себе новый, за речкой Неглинной. Вот эта часть России и Москвы, эта шеститысячная дружина телохранителей, этот новый двор, не имевший другого начальника, кроме самого царя, были названы опричниной, а все остальное, т.е. все государство, - земщиной, которую Иоанн поручил боярам земским, велев им решать все дела с прежними чиновниками, а в важных случаях относиться к нему.

Новые ужасы начались вместе с новым порядком в правлении и особенно вместе со страшной опричниной. В нее выбраны были молодые люди, отличные не достоинствами, а удальством и дерзкой готовностью на все. Царь взял с них присягу служить ему верой и правдой, доносить на изменников, не дружить с земскими, не водить с ними хлеба-соли, не знать отца и матери, знать одного государя. За такую совершенную преданность Иоанн отдал в жертву своим опричникам всю Россию: они делали все, что хотели, и были всегда правы в судах. Опричник мог безо всякого страха притеснять своего соседа, а если он пожалуется - брать пеню за бесчестье. После этого подумайте, милые читатели, чего не могли делать эти своевольные телохранители немилосердного Иоанна! Доносы их на людей земских, т.е. на всех, не принадлежавших к их ужасной дружине, были бесконечны, злодейства - бесчисленны, ненависть к ним всего народа - неописуема. Но они не огорчались этой ненавистью: чем сильнее ненавидели их, тем более доверия имел к ним Иоанн. Он дал им достойное отличие: опричники ездили всегда с собачьими головами и с метлами, привязанными к седлам в знак того, что они грызут злодеев царских и метут Россию. О, как радовались этому отличию бедные жители московские, проходившие по улицам! По крайней мере, благодаря ему они с первого взгляда узнавали злодеев и спешили скрыться от них, так что иногда многолюдные прежде улицы столицы были пусты, как в каком-нибудь необитаемом городе. Уныние и пустота Москвы еще приметнее сделались с тех пор, как государь разлюбил ее и, не считая себя в безопасности даже в новом, крепком дворце своем, жил по большей части в слободе Александровской. С того времени она сделалась городом и украсилась каменными церквами, домами и лавками. Царь жил в палатах, обведенных рвом и валом. Здесь Иоанн проводил почти все время. Набожность его была так велика, что дворец походил на монастырь. Любимцев своих он называл монахами, себя - игумном; все они ходили в скуфейках и черных рясах, под которыми носили богатые, золотом шитые кафтаны с собольими опушками. В четыре часа утра Иоанн ходил на колокольню с первым любимцем и другом своим Малютой Скуратовым, благовестил к заутрене, потом сам же пел, читал и молился так усердно, что на лбу всегда оставались у него знаки земных поклонов. В восемь часов опять собирались к обедне, вечером - к вечерне.

В прекрасной трагедии Пушкина «Борис Годунов» есть рассказ одного старца-монаха о тогдашней жизни Иоанна:

Царь Иоанн искал успокоеньяВ подобии монашеских трудов.Его дворец, любимцев гордых полный,Монастыря вид новый принимал:Кромешники в тафьях и власяницахПослушными являлись чернецами,А грозный царь игумном богомольным.Я видел здесь - вот в этой самой келье(В ней жил тогда Кирилл многострадальный,Муж праведный. Тогда уж и меняСподобил Бог уразуметь ничтожностьМирских сует), здесь видел я царя,Усталого от гневных дум и казнейЗадумчив, тих сидел меж нами Грозный,Мы перед ним недвижимо стояли,И тихо он беседу с нами вел.Он говорил игумну и всей братье:«Отцы мои, желанный день придет,Предстану здесь алкающий спасенья,Ты, Никодим, ты, Сергий, ты, Кирилл,Вы все - обет примите мой духовный:Прииду к вам, преступник окаянный,И схиму здесь честную восприму,К стопам твоим, святый отец, припадши».Так говорил державный государь,И сладко речь из уст его лилася -И плакал он. А мы в слезах молились,Да ниспошлет Господь любовь и мирЕго душе, страдающей и бурной.

Но напрасно молились они: характер Иоанна не исправлялся. Может быть, в наше время искусство врачей открыло бы, что причиной необыкновенной жестокости его была какая-нибудь болезнь тела или расстройство души, слишком сильно пораженной невозвратной потерей нежно любимой супруги; но тогда не думали этого, тогда никто не воображал, чтобы сильная горесть могла иметь какое-нибудь чрезвычайное влияние на здоровье человека, и потому, вовсе не подозревая никакой болезни в Иоанне, предки наши присоединяли его к числу тех ужасных правителей, которых иногда Бог посылает для наказания народов и какими у римлян были Калигула и Нерон, у французов - Людовик XI. И римляне и французы ужасались имени этих государей, но не таково было чувство русских к Иоанну: когда победы храбрых войск его раздавались и в Ливонии, и в Литве, и в Крыму, когда умными распоряжениями его торговля русская цвела не только в Москве, Астрахани и Казани, но даже в Германии и Англии, когда он торжественно приезжал в Москву и с обыкновенным своим великолепием принимал знаменитых послов иностранных, когда они со всеми знаками глубочайшего уважения стояли перед ним и слушали остроумные разговоры его о важных делах государственных, - добрый народ забывал свои страдания, забывал слободу Александровскую со всеми ее ужасами и, гордясь величием России, помнил только, что Иоанн - царь его! Это имя, священное для русских, производило в такие минуты свое чудесное действие над сердцами их: им казалось, что они любили Иоанна.

Слабость России

1569-1582 годы

Но величие России не могло быть продолжительно при таком государе и при таких происшествиях в государстве. Иоанн, истребляя иногда целые поколения князей и бояр, не щадил и тех из них, которые отличались великими заслугами своими в делах военных или гражданских: он казнил их наравне с обыкновенными преступниками, и оттого число умных и знаменитых советников царских беспрестанно уменьшалось, так что вскоре Иоанн остался почти один со своими недостойными любимцами, со своей ужасной дружиной опричников и со своими глупыми шутами и забавниками.

Враги, окружавшие Россию и с завистью смотревшие на ее могущество, обрадовались такой перемене и спешили воспользоваться ею. Тогда-то узнал жестокий Иоанн свою ошибку, тогда-то почувствовал он сам отвращение к ненавистным опричникам, лишившим его клеветами своими лучших вельмож и полководцев. Но напрасны были все сожаления его: сделанного переменить было невозможно. В первом пылу досады и гнева он уничтожил опричнину. Это случилось спустя семь лет после ее учреждения. Однако зло не поправилось: убитые князья Горбатый-Шуйский, Серебряный, Одоевский, Куракин не воскресли, а между тем враги нападали со всех сторон на бедное отечество наше.

Первым из них был крымский хан Девлет-Гирей. Набрав более ста тысяч войска, он неожиданно подошел к городу Серпухову, где находился сам Иоанн. Вместо того чтобы оказать решительное сопротивление, царь - уже не прежний мужественный, великий Иоанн, окруженный героями, а слабый, не надеявшийся не только на искусство, но даже и на усердие своих полководцев, - бежал в Коломну, потом в слободу Александровскую, наконец в Ярославль, а хан между тем пробрался прямо в Москву и разорил и сжег ее так, что из всех зданий остался один Кремль. Девлет-Гирей не хотел осаждать его и на другой день, посмотрев с Воробьевых гор на опустошенную столицу, отправился назад, испугавшись ложного слуха, что многочисленное войско идет на помощь к русским. Так бедная Москва еще раз побывала в руках варваров! Возвратившийся государь не скоро смог поправить ее разрушенные стены, населить ее опустевшие улицы. Прежде чем он успел заняться этим, новые враги уже спешили в Россию. Это были поляки. Но прежде чем мы будем говорить о них маленьким читателям, надобно узнать о главной причине ссор их с русскими - о земле Ливонской.