Ваши не пляшут (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич

Слушал и ухмылялся про себя. Пастырь то еще — втюхивает народу идеи братства и взаимопомощи, у самого же копейки не выпросить, куска хлеба не подаст страждущему и сыночка Сенечку воспитал такого же гнилого как сам. Люди видят, однако жреческий сан Шустрова застилает взор, к тому же, басовит и неплохо обучен в семинарии компостировать мозги искренне верующим. Еще один момент, поскольку реформ патриарха Никона на Руси этой реальности не было, народ осеняет себя не щепотью, а двумя перстами. Вполне допускаю наличие других отличий от канонов иной реальности, но так как в прошлой жизни храм посещал от случая к случаю и в дела церковные не вникал, молитв не заучивал, сие тайна для меня великая есть. Здесь же жизнь заставила, точнее наградила знанием реципиента, так что мне даже напрягаться мысленно не приходится — повторяю за батюшкой слова в нужный момент и осеняю себя крестным знамением вместе с другими прихожанами, то есть, из толпы никак не выделялся.

Часам к девяти основная масса людей покидает храм. Остаются самые богомольные для исповедования и причащения. Слава Богу сегодня сия чаша меня миновала, поскольку исповедался и причастился на прошлой неделе. Ну можно сказать, что исповедался и причастился.

Первым делом отец Велизарий задал вопрос: «Не грешен ли рукоблудием, отрок?». На что меня так и подмывало, намекнуть попу, дескать, нет мне в том надобности, поскольку девки дают безотказно, поэтому и не приходится изливать семя на землю или еще куда не следует, лучше сыночка своего поспрошай, как часто тот Дуньку Кулакову практикует. Но дерзить не стал, смиренно ответил:

— Нет на мне сего греха, батюшка.

На этом поп от меня не отвязался:

— А есть ли за тобой какие иные прегрешения? Может, мысли какие диаволовы в дурную башку лезут, к примеру, насчет революционной ереси? — Сука, он еще и на охранку подрабатывает. Неспроста вопросец задал. Верняк, рапорты строчит куда надо. Пастырь, мля, положил на тайну исповеди большой и толстый. Вне всякого сомнения, Церковь здесь целиком и полностью обслуживает правящий режим. Хотя, если прикинуть хрен к носу, разве в прошлой жизни оно было не так?

— Не могу знать, святой отец. Господом Богом клянусь, ни о чем таком не думал, ибо тружусь на отцовой кузне, не покладая рук, тут уж не до ересей всяких.

Вряд ли отец Велизарий ожидал, что я ему тут же обрисую весь расклад местной ячейки РСДРП или как тут называются всякие тайные революционные организации. К тому же, я не уверен, что крестьяне в принципе способны играть в подобные политические игрища. Это пролетариям в городах после девятичасовой рабочей смены заняться нечем, а крестьянин пашет от зари до зари, еще и часть темного времени суток прихватывает.

— Отпускаю грехи твои раб божий Володимир! — пробасил священник, после чего зачерпнул ложкой из сосуда красного винца, и попытался сунуть мне в рот. Я представил, сколько народа до меня облизало этот, с позволения, столовый прибор, и меня едва всего не перекорежило от приступа брезгливости. Пришлось вместо рта подставить щеку, и вино пролилось мне на одежду. Ой, ой! Какой же я неловкий! Хотя, нечего спаивать молодежь винищем, да еще с утра. Жрец обругал меня за нерадивость, но повторную порцию «крови христовой» к моему вящему удовлетворению зажал, лишь вручил твердокаменную просфору, перекрестил и отпустил с миром.

Хлебец я слопал — не гневить же окончательно Владыку Небесного, к тому же, без завтрака кушать очень хотелось.

После обязательных воскресных утренних бдений в храме наше семейство дружно возвращалось домой, завтракало, затем так же дружно разбегалось всяк по своим очень важным делам.

Сегодня за мной забежал верный друг Колька Жомов и утащил на реку. Памятуя о резко возросшем аппетите младшенького, маменька сунула в мой рюкзачок бумажный пакет с пирогами, шматом копченого сала и приличным куском козьего сыра, приобретенного, точнее, выменянного на штоф батиной самогонки у Марфы Егоровны Дудиной соседки и маменьки моей постоянной ночной пассии.

Причиной столь примечательной заботы родительницы стала моя неудачная попытка слегка помагичить полторы недели назад. Впрочем, утверждать, что я тогда потерпел абсолютное фиаско было бы не совсем верно. Оно хоть и потерял не менее пуда живого веса, но после съеденных на сон грядущий харчей, на утро узником концлагеря уже не выглядел. Каким-то чудесным образом пироги, сухари и прочая еда за ночь усвоились моим молодым растущим организмом, не вызвав заворота кишок или еще какой неприятной хворобы.

Разумеется, исчезновение тазика пирогов с мясной начинкой и прочего харча не укрылось от внимания заботливой маменьки. На её закономерный вопрос пришлось выдать заранее придуманную версию, мол, заехал километров за двадцать от родного дома, а тут, как назло, в заднее колесо ось угодила, вот ступицу и заклинило. Поскольку, необходимый для ремонта инструмент остался в мастерской, а других транспортных средств по дороге не попалось и помощи получить было не от кого. Вот и пришлось все эти двадцать километров корячить мотик едва ли не на собственном горбу. Из-за этого я не только умаялся, но проголодался, как матерый волчара на бескормице в студеную зимнюю пору.

Отмазка, конечно, так себе. Благо батя с брательниками не слышали, подняли бы на смех — ось в колесе. Однако маменьку вопросы технического плана мало интересовали, главное, сынок живой и невредимый домой вернулся, а то, что мужиков объел, так это не беда, мигом замесила тесто и свежих пирожков напекла вкуснее прежних. Поохала, конечно, насчет «ненадежных железяк» и велела в следующий раз «струмент» все-таки брать с собой. Ну как без этого, на то она и мать, чтобы давать ценные указания.

Так или иначе, ни отец, ни братья не узнали о моем ночном подвиге на ниве обжорства. Маман хоть его и заценила, но сугубо в положительном аспекте, дескать, кушай, Володенька, на здоровье, я тебе еще добавочки подложу. Поэтому о «поломке мотоцикла» и феноменальном жоре младшенького не проболталась. Сам же я в этом плане кремень. Короче говоря, все прошло без семейных разборок и ненужных вопросов со стороны мужской части нашего семейства.

Братаны на мой бледный вид внимания не обратили. Лишь отец, выбрав момент, когда нас никто не слышал, с явной заботой в голосе сказал:

— Ты это, сынок, с бабами особливо не усердствуй. Анька, как вижу, девка шибко горячая, ты силушку-то побереги. Ну чтоб на других осталось.

Поблагодарил родителя за заботу и пообещал впредь быть менее усердным в «делах полюбовных».

Засим инцидент был исчерпан.

До вечера провозился с мотоциклом Кузьмы Митрофановича. Пришлось изрядно потрудиться. Маг, кататься любит, а технику содержать в пристойном состоянии абсолютно не способен. Пришлось осуществлять едва ли не полную разборку транспортного средства чистку, ремонт и замену некоторых деталей и узлов. Глушак вместе с выхлопной трубой отремонтировал, устройство нехитрое. Заодно бате намекнул, что вскорости сельмагу пришлют новый «Уралец». А старый, разумеется, спишут. Если подсуетиться, можно его выкупить по остаточной стоимости. Так-то у отца «ЕГОЗА-М25» полуторка от Уральского Егорьевского завода по производству автомобилей имеется. Но это для подвоза металла и необходимого для работы оборудования. Для недальних деловых поездок раньше он пользовался велосипедом, теперь все чаще берет мою чезету. Мне такой расклад не очень нравится, нехай заводит собственную тачку, «Уралец» ему в самый раз будет по комплекции, а то как-то невместно такому солидному мужчине рассекать по селу на двух колесах. Батя повелся, и как только Зосимов появился в нашей мастерской не преминул обсудить с ним предварительные условия будущей коммерческой сделки.

Хорошо, когда все довольны: наш сельский маг — качественным ремонтом, отец — предстоящей покупкой трехколесного железного коня, братья — тем, что семейный «Уралец» можно будет приспособить для поездок на ночное гульбище в Большое, ведь бате по ночам по статусу полагается дома находиться. Я же был рад аж по двум причинам. Во-первых, тем, что неугомонный отче скоро отвяжется от моей двухколесной ласточки. Во-вторых, благодарный Кузьма Митрофанович после проверки ходовых качеств восстановленного мотоцикла перед отъездом сунул мне в руку втайне от отца и братьев пять рубликов. Далеко не мелочь, и как приятно.