Приговор Бешеного - Виктор Доценко

Савелий тихо скомандовал:

— Внимание! При первом же выстреле врассыпную!

— Думаешь, снайпер? — спросил Воронов.

— Уверен.

Как только они оказались в освещенном пространстве, тревога Савелия передалась Денису и Воронову. Несколько томительных секунд тянулись бесконечно долго, а спокойные шаги давались с огромным трудом; хотелось сорваться с места и молниеносно пролететь таящую угрозу полоску света, но этого делать было нельзя. Когда выстрела так и не последовало и они благополучно миновали опасный участок, все вздохнули с облегчением, а Воронов сказал:

— Может, он понял, что раскрыт, и слинял со страху?

— Нет, братишка, чувствую, этот ублюдок где-то здесь и наблюдает за нами. — Савелий говорил уверенно и старательно улыбался, словно рассказывал какую-то веселую историю, чтобы тот, глядящий в оптический прицел, ничего не заподозрил.

Савелий незаметно осматривал аэродромные постройки, которых, к счастью, оказалось не столь много: диспетчерская башня, на крышу которой пробраться не будучи замеченным вряд ли возможно, само здание аэровокзала также внушало оптимизм.

— А это что за пристройка? — продолжая улыбаться, спросил он, скользнув взглядом по невысокому строению, почти примыкавшему к диспетчерской башне.

— Это столовая, — ответил Воронов, — думаешь, там?

— Похоже… Ты с Денисом проверь на всякий случай диспетчерскую, а я столовую, — предложил Савелий, как только они оказались под навесом и их сверху нельзя было увидеть.

Быстро обойдя невысокое строение, Савелий не обнаружил ни лестницы, ни выступов на стенах, чтобы взобраться на крышу, и уже хотел оставить эту затею, как вдруг, проходя мимо глухой стены столовой, выходящей в узкий тупик, Савелий ощутил приторный запах дорогих духов. Откуда он взялся в этом тупике, заваленном всяким мусором?

И так было темно, а в тупике само собой темнее. Савелий как можно ниже пригнулся к земле, чтобы на фоне неба проверить свою догадку, и удовлетворенно хмыкнул: на стене диспетчерской башни, отстоящей на пару метров от стены столовой, была прикреплена пожарная лестница, которая на уровне крыши столовой резко изгибалась в ее сторону и снова отклонялась к стене башни.

Скорее всего, это было сделано в целях экономии: диспетчерская башня была раза в три выше столовой, и чтобы не цеплять вторую лестницу, сделали изгиб, с которого и можно было легко спрыгнуть на крышу столовой. Раздумывать было некогда: Савелий быстро, стараясь не шуметь, стал взбираться по лестнице.

Когда его голова вынырнула из темноты, в глаза Савелия брызнул яркий свет прожекторов, ослепивший его на время, и он зажмурился, а когда приоткрыл глаза, увидел лежащего на крыше к нему спиной незнакомца в ярко-синей куртке, который, ничего не подозревая, спокойно целился в сторону самолета. Оценив сектор возможного поражения, Савелий как раз и увидел Мушмакаева, медленно бредущего к выходу и испуганно зыркающего по сторонам.

В первый момент Савелию пришло в голову: а может, это и будет легким и лучшим концом известного садиста? Опоздай он на несколько секунд, именно так все бы и кончилось, и он ни на йоту не пожалел бы о случившемся, но произошло так, как произошло. Он не имел права перед своей совестью, перед данным им еловом не вмешаться. Он вытащил своего «стечкина» и направил на лежавшего.

— Я бы не советовал этого делать, — спокойно, чтобы не испугать стрелка, проговорил Савелий.

Однако Григорий от неожиданности вздрогнул и всетаки невольно нажал на спусковой крючок. Резкое движение и спасло жизнь Мушмакаева: девять граммов смерти пчелой просвистели в каком-то сантиметре от его уха. Догадавшись, что это за насекомое, Мушмакаев пригнулся, резво сиганул в одну сторону, потом в другую и, продолжая петлять, словно испуганный заяц, устремился к аэровокзалу.

Мгновенно передернув затвор, незнакомец, не оборачиваясь, навскидку выстрелил на голос Савелия. Он был настоящим профессионалом, и, если бы Савелий не предугадал его действий, пуля достигла бы цели. Сейчас она лишь чуть обожгла ему плечо. Кувырнувшись на мягком битуме, Савелий выстрелил, так как услышал новый щелчок затвора винтовки. Пуля, бесшумно вырвавшаяся на свободу из «стечкина», безжалостно впилась в позвоночник несчастного Григория, но ему последним усилием удалось перевернуться на спину и взглянуть на того, кто сумел перехитрить его, самого лучшего, как он считал сам, профессионала. Над ним склонился ничем не примечательный парень примерно его лет с печальными усталыми глазами.

— Я же предупреждал тебя, парень, а ты… эх, — с грустью проговорил он.

Григорий не чувствовал ни рук ни ног, но все слышал и видел. Он попытался что-то ответить, но язык не слушался его.

— Да, знаю, что больно, но зачем ты стрелял в меня? — И вновь Григорий попытался что-то сказать, и вновь этот странный незнакомец все понял. — Да, именно профессионализм тебя и подвел на этот раз, — сказал Савелий, словно подслушав его мысли, потом добавил: — Потерпи немного, я вызову «скорую», может, и выкарабкаешься. — Сочувствие незнакомца было столь искренним, что Григорий, забыв, что язык не подчиняется ему, попытался возразить, но лишь чуть дернулся, громко простонал и тут же потерял сознание.

Савелию действительно было жаль этого молодого парня, который мог навсегда остаться инвалидом.

— Скажи спасибо, если в живых останешься… — Он достал из кармана телефон и набрал «ноль три». — «Скорая»? Здесь человек раненый лежит… Аэропорт Мячково, на крыше столовой… Кто-кто? Прохожий! Поторопитесь, ранение тяжелое, в позвоночник… — Он еще раз взглянул на бедолагу, сунул телефон в карман, поправил «стечкина» за поясом и поспешил к лестнице, ощущая острое недовольство собой.

Когда он спустился и подошел к двери диспетчерской башни, из нее вышли Воронов и Денис.

— Мы все видели, — сказал Андрей, похлопал его по плечу и добавил:

— Не кори себя, ты все сделал правильно.

— С чего ты взял, что я корю себя? — недовольно буркнул Савелий.

— А то я не вижу?

— Не то видишь!

— Он жив? — спросил Денис.

— Пока жив…

— В «скорую» звонил и, конечно, сказал о ранении? — догадался Воронов.

— Да…

— Тогда нужно быстрее сматываться, наверняка в милицию сообщили.

— Ты прав, поехали отсюда. Машина далеко?

— Нет, у входа в здание вокзала.

Вскоре они уже мчались по направлению к Москве. Ехали молча, но внимательно вглядывались в темноту, понимая, что опасность может подстерегать на любом километре. Когда они выезжали на Новорязанское шоссе, мимо промчался милицейский «мерседес» и реанимационный автомобиль. Дениса довезли до самого дома на Котельнической набережной.

— Спасибо тебе, Денис, с тобой как за каменной стеной! — искренне произнес Савелий.

— Скажешь тоже, — засмущался тот, — вот Матросов… — Он поморщился, словно от боли.

— Ты знаешь его семью?

— Конечно!

— А Романа?

— Я уже им сообщил, — с грустью отозвался Воронов.

— Ребята, я решил так. — Савелий открыл спортивную сумку, взял несколько пачек стодолларовых купюр, две протянул Денису, остальные — Воронову. — По десять тысяч семьям погибших, по пять нам, остаток сдам государству…

— Ты уверен, что их кто-нибудь не прикарманит? — спросил Воронов.

— Нет, не прикарманит! — твердо заверил Савелий. — У меня есть идея.

— Какая, если не секрет?

— Кто в стране лучше всех знает, где деньги нужнее всего?

— Министр финансов, — выпалил Денис.

— А я думаю, что премьер-министр, — возразил Воронов.

— Вот именно, у него все просят.

— Ты хочешь сказать, что решил отдать деньги Черномырдину? — удивился Воронов.

— Конечно.

— Думаешь, примет?

— Я ж не прошу, а совсем наоборот.

— А он прав, Андрей, — поддержал Денис. — Ребята, вы не будете возражать, если я половину своих денег отдам семье Матросова?

— А почему мы должны возражать? — удивился Савелий. — Каждый волен поступать со своей долей так, как он считает нужным. Ладно, давай прощаться. — Он обнял Дениса и шепнул, намекая на его сомнения: — Надеюсь, для тебя многое открылось за последнее время.

— Ты прав! Спасибо тебе за все! Звони, если что…

— Обязательно!

Когда Денис скрылся в подъезде, Воронов сказал:

— Отличный парень. Только романтики многовато.

— А у тебя меньше, что ли? — улыбнулся Савелий.

— У меня? — Он был так удивлен, словно его обвинили в чем-то непотребном, потом помолчал немного и добавил: — У меня и должно быть много, я старше.

— Очень интересная теория, спиши слова, — съязвил Савелий.

— Слушай, братишка, откуда у тебя столько денег? — сменил тему Воронов.

— О, это особая сказка, — рассмеялся он. — Их собственноручно вручил мне сам Дудаев!

— Ты шутишь?

— Никаких шуток!

— Он что, действительно жив?

— Живее всех живых, нас с тобой по крайней мере! — пошутил Савелий, машинально пощупав задетое пулей плечо.