Мир колонизаторов и магии (СИ) - Птица Алексей

— Эрнандо Хосе Гарсия-и-Монтеро, сын моряка и навигатора, по прозвищу Портулан. Попал в плен к пиратам Генри Моргана в Панаме, дошёл до Атлантического побережья вместе с отцом Антонием, священником-доминиканцем, а затем был продан на пиратский корабль французам. Их капитана звали Гасконец.

— Так, так, так, — невольно произнёс вслух Себастьян. — О Гасконце я наслышан, и ты не врёшь?

— А вы что, не доверяете мне? И где бы я так хорошо выучил испанский в тринадцать лет, и каким образом очутился на пиратском корабле, а потом и на необитаемом острове? Не слишком ли много если?

— А ты умён и велеречив, для столь юного возраста, — с досадой и злостью сказал де Сильва, раздумывая, что делать с этим мальчишкой.

Тут, неожиданно для всех, в разговор вмешалась мать девушек и его жена.

— Себастьян, я знаю этого мальчика! Конечно, он очень изменился, но не от того, что пытался это сделать, а оттого, что ему не предоставили иного выбора. Мы действительно вместе с ним шли из Панамы.

— Мама? — обе дочери невольно ахнули и одновременно посмотрели на свою мать, которая, неожиданно для них, подошла к подростку и стала вглядываться в его глаза, а потом опустила руку на его косматую голову с волосами, торчащими грязными сосульками в разные стороны.

— Восемь реалов? Так, кажется, тебя называли пираты, — немного грустно спросила она.

— Да, тогда, да.

Я узнал эту красивую женщину. Это именно её хотел и желал Морган, но она так и не дала ему никакого шанса на это. А потом её смогли выкупить, и она исчезла из нашего с падре поля зрения, вернувшись к своей семье. А мы, а мы продолжали свой путь в никуда, пока наши судьбы снова не пересеклись, уже на этом корабле.

— Меня сейчас уже не так зовут, благородная сеньора.

— А как, позволь узнать у тебя, — вежливо проговорила она, убирая с моей головы свою руку, стараясь незаметно отряхнуть её от песка и грязи.

— Филин, меня зовут сейчас Филин!

— Удивительно подходящее к нему прозвище, — хмыкнула про себя Долорес.

— Фу, какой он грязный, как мама умудрилась его коснуться. Наверное, у него и вши есть? Брр, — Мерседес едва не сказала это вслух, но, вспомнив нравоучения старшей сестры, вовремя смогла остановиться.

— Дорогая, ты его, оказывается, знаешь?

— Да, Себастьян, это такой же несчастный испанец из Панамы, какой была и я. Надо взять его с собой!

— Давай поговорим об этом отдельно, и не при всех, дорогая.

На этом разговор был окончен, меня увели на гальюн, где окатили морской водой, дав возможность смыть грязь с волос, а потом напоили пресной водой и накормили. Дальнейшее я помню очень смутно. Вроде как, меня довели до гамака на одной из палуб, где я и заснул крепким сном без сновидений и кошмаров. В это время де Сильва держал в капитанской каюте своего корабля семейный совет. На нём присутствовала вся женская часть и он. Из команды никого не было.

— Итак, кто хочет сказать, я слушаю, — сказал он, видя нетерпеливые и разгорячённые лица своих женщин.

— Дорогой, — начала Мария Грация, я хотела бы тебя попросить довезти мальчика до Гаваны, а там, там мы отдадим его в монастырь и оставим на попечении монахов. У него есть грамота от отца Антония, да ты его знаешь. Он уже года два как приехал из метрополии в Панаму. И вот, такая трагическая судьба.

— Хорошо, дорогая, я понял тебя. Долорес?

— Мы испанцы и должны помогать друг другу. И я согласна с мамой. Этого мальчишку надо высадить в Гаване, пусть дальше о нём позаботится администрация города, а лучше всего, порта.

— Почему порта? — заинтересовался отец.

— Потому, — незамедлительно ответила ему Долорес, — что мальчишка обладает навигационным артефактом, причём довольно сильным.

— А больше ты ничего в нём не рассмотрела, ты ведь очень сильная магесса, Долорес?

— Нет, папа. Потенциал средний, артефакт средний. У него есть, правда, ещё раковина, с непонятным назначением, но она слабая, и я бы не придавала ей такого значения.

Ясно. Вот только, почему пираты оставили ему артефакт.

— Ну, папа, это же просто. Артефакт недорогой, магия в нём видна не всем, вот и оставили его мальчишке, а тому он достался от его отца. Как он его назвал, Портулан, кажется. Всё объяснимо. А грамоту, крест и раковину он забрал у доминиканца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Действительно, — подивился этому её отец, — всё просто и объяснимо.

— Хорошо, тогда высаживаем его в Гаване и забудем о нём навсегда!

— А я? — подала голос со своего места Мерседес, глядя на отца широко раскрытыми зелёными глазищами.

— А что ты?

— Вы не спросили меня!

— Ну, хорошо, Мерси, что ты хотела нам о нём сказать?

— Он противный и грязный!

Отец только хмыкнул.

— А ещё, у него всё тело в мелких шрамах.

— Откуда ты это знаешь?

— Я видела, как он мылся.

— Что??? — одновременно вскрикнули все родственники.

— Мерседес! — гневно воскликнула мать, — ты подсматривала за мальчиком! Как можно!

— Я специально не подсматривала, — огрызнулась девчонка в ответ, и её глаза сменили зелёный цвет на бледно-синий и потемнели. — Так получилась, я пошла за ним, чтобы лучше рассмотреть астролябию, о которой говорила Долорес, а он раз… и разделся, я не успела отвернуться, а потом любопытно стало, почему у него всё тело в мелких шрамах.

— Только в мелких? — уточнила Долорес.

— Нет, были и крупные, но я недолго его рассматривала и быстро убежала. А может, возьмём его с собой до Кадиса или до Севильи.

— Но он же грязный и вонючий, ты сама об этом только что сказала, Мерси, — сказал отец, усмехнувшись.

— Да, сказала, но мне скучно, а вокруг одни взрослые. Я буду на нём отрабатывать свои удары дагой и колдовать.

Мария, размахнувшись, легонько хлестнула ладонью по губам Мерседес.

— Ах, ты ж, негодная девчонка, как ты можешь говорить такое! Мы спасли его от гибели, а ты хочешь сделать его своей мишенью, да ещё отрабатывать на нём боевую магию. Ты с ума сошла!

— А что, Долорес ведь можно!

— Мерседес, — процедила сквозь зубы разгневанная Долорес, сейчас и впрямь напоминавшая ведьму. Я не тренировалась, я воевала и отгоняла пиратов, пока ты дрожала от страха в пещере. Нашла развлечение! — и она грубо, как солдат, выругалась.

Мерседес обиженно замолчала, её длинные волосы, в мелких завитках, свесились на лоб, растрепавшись из косы. Нет, она не думала издеваться над несчастным мальчишкой, и бить его магией тоже не планировала. Просто слова опережали её мысли, и говорила она не то, что думала. Ей действительно хотелось заниматься с мальчиком. Но не как с равным себе, а как со слугой, или спарринг-партнёром, ведь он не ровня ей, виконтессе.

По словам мальчишки, он был всего лишь сеньором, а её отец был графом, пусть и обедневшим и взявшимся за неблагородное торговое ремесло, но графом. Сейчас они плыли в Испанию, где она поступит в магическую академию и станет самой лучшей, или, в общем, не важно, кем она станет, но мальчишка ей нужен. Надо же на ком-нибудь отрабатывать свои приёмы и чары, да и приятель на корабле не помешает, хоть и временный.

— Высадим в Гаване, — сказал, как отрезал, отец, на том разговор и закончился, и все разошлись по своим каютам отдыхать.

***

Проснулся я от того, что мне захотелось есть. Я лежал в гамаке, наполовину с него свесившись. Возле меня никого не было. Помещение нижней палубы было огромным. Это не шлюп и не бригантина, здесь могли разместиться гораздо больше ста человек, как обычно предусмотрено на галеоне.

Впервые чувствуя себя на свободе и среди людей, которых мог назвать соотечественниками, я воспрял духом. Встав с гамака, я попытался найти кого-нибудь, кто мне всё расскажет и покажет. А также хотелось бы узнать, что меня ждёт дальше. Наивности у меня никакой не было. В этом мире, как и в моём, везде правят бал деньги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нищие никому не нужны, так же, как и убогие, поэтому никаких иллюзий я не питал. И что я мог предложить своим спасителям, кроме службы или дружбы. Только сейчас до меня ясно дошло, что я никто в этом мире. Вот я смог выжить, а дальше — то, что?