Происхождение партократии - Абдурахман Авторханов

«Рабочие! Присоединяйтесь к солдатам… Все на улицу, товарищи!

Солдаты! Протяните руки рабочим… Ни один полк, ни одна рота не должна сидеть сегодня в казарме.

Все на улицу, товарищи!

Вся власть Всероссийскому Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» (Церетели, там же, стр. 204-205).

На заседании ЦК и ПК было решено под видом мирной демонстрации начать выступление 10 июня.

Задача выступления: если силы и обстановка позволят, то перевести выступление в восстание, если же обстоятельства сложатся неблагоприятно, то ограничиться вооруженной, но «мирной» демонстрацией. Однако этот план сорвал сам I Всероссийский съезд Советов, который категорически запретил любого вида демонстрации. Официальный историк пишет:

«Большевики поставлены были в довольно сложное положение. Проведение демонстрации противопоставило бы их съезду… что дало бы предлог обвинить большевиков в заговоре и расправиться с ними» («История КПСС», т. 3, кн. 1, стр. 144).

Под массивным давлением I съезда Совета, Исполкома Крестьянских Советов и собственной фракции I съезда ЦК большевиков вечером 9 июня капитулировал: он отменил выступление. Когда I съезд назначил сам мирную демонстрацию на 18 июня, то ЦК большевиков присоединился к ней под тем же лозунгами, какие он приготовил было на 10 июня: «Долой 10 министров-капиталистов!» (другие 6 были социалистами), «Вся власть Советам».

Данные Суханова и Церетели о заседании ЦК, по существу, подтверждает и большевистский официальный историк:

«6 июня было проведено совещание членов ЦК, военной организации при ЦК партии и Исполнительной комиссии Петербургского комитета. С докладом выступил Подвойский, который сообщил о решении военной организации, о влиянии большевиков в Петроградском гарнизоне и высказался за демонстрацию рабочих и солдат. Во время обсуждения выявились две точки зрения. Ленин считал целесообразным провести совместную демонстрацию рабочих и солдат против Временного правительства с требованием перехода власти к Советам. Эту точку зрения поддержали члены ЦК Свердлов и Сталин. Против демонстрации выступили Зиновьев, Каменев, Ногин… Ногин утверждал, что Ленин "предлагает революцию, когда мы в стране в меньшинстве"» («История КПСС», т. 3, кн. 1, стр. 143, см. также, «Революционное движение в России», Документы и материалы, Москва, 1959, стр. 485).

Так сорвалась первая попытка большевиков свергнуть Временное правительство и захватить власть.

Большевистские историки вовсе не считают заговор 10 июня своей неудачей. Они пишут:

«Властное требование революционных масс "Вся власть Советам!", воочию показало шаткость кадетско-меньшевистско-эсеровского правительства. И хотя июньские события не вызвали падение правительства, они протекали в условиях более обостренных классовых противоречий…» (там же, стр. 147).

Смысл цитаты ясен: свергнуть правительство большевикам на этот раз не удалось, но они убедились в возможности сделать это в ближайшем будущем.

Если со стороны смотреть, то кажется, центральный лозунг большевиков «Вся власть Советам!» означает не что иное, как «Вся власть меньшевикам и эсерам». В самом деле, даже после I съезда Советов большевики составляли маловлиятельное меньшинство как в столичном, так и провинциальных Советах. Так, в высшем советском органе – в ЦИКе, избранном на I съезде, партии были представлены следующим образом: всего депутатов – 256, из них: 104 меньшевиков, 99 эсеров, 18 близких к ним представителей мелких групп и только 35 большевиков («История КПСС», т. 3, кн. 1, стр. 142).

Поэтому переход власти в руки Советов должен был означать создание правительства меньшевиков и эсеров без участия буржуазных партий. Ленин обещал условную поддержку советскому правительству, но обещал он, будучи убежден, что власть перейдет не в руки данных Советов, я в руки большевистских Советов, которые будут созданы и переизбраны в ходе победоносного восстания. Уже на Апрельской конференции был выдвинут лозунг отзыва меньшевистско-эсеровских депутатов из Советов и замены их новыми депутатами.

События после I съезда Советов – провал наступления на фронте и новый кризис Временного правительства – привели к еще большему обострению обстановки. Катастрофически разлагается армия. После первоначального успеха июньское наступление Русской армии начало выдыхаться. Во время этого наступления на Юго-западном фронте с 18 июня по 6 июля армия потеряла 56 тысяч человек убитыми и ранеными. Но катастрофа заключалась в другом: на приказ идти в наступление роты, полки, дивизии отвечали отказом. Главнокомандующий фронтом Брусилов объяснял провал наступления тем, что никто, начиная от командира роты и кончая главнокомандующим, не пользуется властью над солдатами. Другой генерал – Клембовский – безнадежно спрашивал самого себя – что делать? «Ввести смертную казнь? Но возможно ли казнить целые дивизии? Судебное преследование? Но тогда сидела бы половина армии в Сибири…» (L.Trotzki, Geschichte der russichen Revolution, Fischer Verlag, 1967, S. 379).

Таков был результат работы солдатских комитетов в армии. В этих условиях происходит новый кризис Временного правительства: 3 июля министры-кадеты А. А. Мануйлов, В. Н. Шаховской и А. И. Шингарев заявили о своем выходе из правительства. Поводом послужило признание делегацией Временного правительства (Керенский, Церетели, Некрасов), ездившей в Киев, внутренней автономии Украины («Второй Универсал» Украинской рады). Делегация эта представила соответствующее предложение Временному правительству, но кадеты, возглавляемые своим лидером Милюковым, слышать не хотели о какой-либо, даже культурной, автономии Украины. Социалисты (Керенский, Церетели) и даже левые кадеты (Некрасов, Ефремов) находили, что в интересах консолидации революционной демократии необходимо проявлять эластичность в национальном вопросе как раз в такой многонациональной стране, как Россия.

Новый кризис правительства и провал нового наступления на фронте явились для большевистского ЦК желанными условиями попытаться еще раз поднять восстание под лозунгом «Вся власть Советам!» По-прежнему тактика ЦК следующая: организовать вооруженную демонстрацию солдат, красной гвардии и рабочих. Демонстрация должна направиться не к Мариинскому дворцу (резиденции Временного правительства), как в апреле, а к Таврическому дворцу (резиденции Советов), как в феврале 1917 года, когда там находилась Дума. Демонстранты предложат Советам – Петроградским и Всероссийскому ЦИК Советов – взять всю власть теперь в свои руки. Если в ходе демонстрации выяснится, что соотношение сил сложилось в пользу большевиков, а Советы капитулируют перед ультиматумом демонстрантов, то есть повстанцев, то большевики берут власть. Если же Советы и Временное правительство окажутся хозяевами положения, то большевики распустят демонстрацию. Но при всех условиях, демонстрация должна именоваться неорганизованной, стихийной; большевики ее, по словам сталинского учебника, решили только возглавить, чтобы «придать ей мирный и организованный характер» («История ВКП(б). Краткий курс», 1946, стр. 186).

Новейшая официальная «История КПСС», рисует дело немного по-другому. Там сказано, что ЦК и ПК на специальном совещании «постановили провести 4 июля мирную и организованную демонстрацию под лозунгом "Вся власть Советам!" Совещание отклонило предложение Каменева избежать общегородской демонстрации, ограничившись митингами. Не нашло поддержки и предложение Троцкого выйти на улицу без оружия» (там же, т. 3, кн. 1, стр. 150). Что демонстрация не была стихийной и что большевики собирались, если удастся, захватить власть, доказывает и само «обращение» ЦК и ПК в ночь с 3 на 4 июля:

«Товарищи рабочие и солдаты Петрограда!… Пусть Всероссийский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов возьмет всю власть в свои руки. Такова воля революционного населения Петрограда… Вчера революционный гарнизон Петрограда и рабочие выступили, чтобы провозгласить этот лозунг: вся власть Советам. Это движение, вспыхнувшее в полках и на заводах, мы зовем превратить в мирное, организованное выступление всего рабочего, солдатского и крестьянского Петрограда» (И. Церетели, «Воспоминания о Февральской революции», кн. II, стр. 289).

Это воззвание с раннего утра большевики распространяли по полкам и заводам. Оно находило широкий отклик.

Как Советы, так и Временное правительство были хорошо осведомлены, что готовится не стихийная демонстрация, а проба сил, и, если удастся, захват власти ЦК партии большевиков. Чем больше большевики подчеркивали мирный характер демонстрации, тем меньше им верили. Очень интересен эпизод, который в связи с этим рассказывал И. Церетели: на одно из заседаний Совета явился Сталин, чтобы сообщить Совету, что массы солдат и рабочих Петрограда рвутся на улицу, но что «большевистская партия разослала своих агитаторов в полки и на заводы, чтобы удержать их от выхода на улицу. Сделав это заявление в самой категорической форме, Сталин обратился к председателю с просьбой внести в протокол это его заявление и вместе со своими товарищами покинул заседание… Чхеидзе сказал мне с усмешкой: «Теперь положение довольно ясно». Я его спросил, в каком смысле он считает положение ясным. «В том смысле, – ответил Чхеидзе, – что мирным людям незачем заносить в протокол заявления об их мирных намерениях» (И. Церетели, там же, стр. 267).